Сразу оговорюсь, что “Письмо товарищу Сталину” – сатирическое произведение, а потому – не художественное. Что и в теории отражено, мол, сатиру:

"…теория вообще недооценивает и принижает и склонна сводить к дидактике” (Словарь литературоведческих терминов. М., 1974. С. 341).

Знаете, что такое дидактика? – Это про что такое хорошо и что такое плохо.

Я этот изъян сатиры объясняю со своей колокольни.

Про искусство все в глубине души думают как о неприкладном, когда-то называвшемся богодухновенным. С крахом религии это надо б называть рождённым подсознательным идеалом художника. Но не называют. Пока. А я называю, в чем и заключается мой экстремизм эстетический. Ибо нарекаю такое первосортным, а прикладное искусство – второсортным. Оно порождено замыслом сознания, а подсознание (которое не идеал) лишь обеспечивает органическое единство (когда масса деталей говорит об одном и том же – этом вот замысле сознания). У неталантливого художника просто нет этого подсознательного (которое не идеал). Так Прилепин талантлив. Это подсознание у него есть. У него неисчислимое количество деталей в “Письме” указывает, на замысел сознания. Но там нет недопонятного. Автор снедаем ненавистью. И она и есть предмет замысла сознания. Ненависть и сатира неразлучны. Вот и не художественно это, а всего лишь имеет эстетическую ценность. Неталантливый бы так здорово (едко и доходчиво) не написал бы.

Сатира тем отличается, что она не притворяется художественным произведением (повторяю, рождённым подсознательным идеалом).

Прилепин написал и другие произведения прикладного искусства. Те уже притворяются художественными (например, “Обитель” – 2014). А вот попавшиеся мне “Санькя” (2006), “Грех” (2007), и “Семь жизней” (2016) – настоящие художественные. Они движимы подсознательным идеалом ницшеанства. Оно не очень в чести у россиян, но оно в этих произведениях подсознательно, и тем оправдано (по-моему). Но, впечатление, что, чем дальше по времени, тем художественность у Прилепина реже встречается.

А литературоведение у него совсем ужасное.

"Сегодня западные слависты то и дело переглядываются в ужасе. Западное сообщество выдало Иосифу Бродскому Нобелевскую премию, но такие люди, такие поэты не могут получать Нобелевские премии, как правило” (https://www.youtube.com/watch?v=XDp1rx8PRcM).

Если согласиться, что Бродский был вдохновлён подсознательным идеалом ницшеанства, то даже и я, мало начитанный, при взгляде на список нобелевских лауреатов по литературе вижу ницшеанцев, награждённых до Бродского: Киплинг (см. у меня тут), Гамсун (см. у меня тут, тут), Бунин (см. у меня тут, тут, тут, тут, тут), Камю (см. у меня тут), Сартр (см. у меня тут, тут).

Такое впечатление, что награждающие исповедуют такой же взгляд на первосортность искусства, как и я. И им плевать, что ницшеанство многих смущает морально или просто не понятно.

А Прилепин, даже проговаривая иной раз истину языком, как бы не впускает смысл сказанного себе в сознание:

Тут я должен прервать цитирование неосознаваемой правды на отвлечение другого греха Прилепина: его художественный вкус настолько хромает (пока он не сочиняет сам, будучи в трансе, т.е. в литературоведческом опусе, таком, как, вот, “Уроки русского”), что он готов считать, что в произведении неприкладного искусства, автором сказано то, что читают глаза восприемника.

Он почти процитировал стихотворение Бродского “Письма римскому другу” (1972).

Я его разобрал (см. тут). Оно – ницшеанское, о совершенной бессмысленности жизни. Полупроцитрованные строки – из такого куска:

Именно этот кусок мною не разобран. Разберу сейчас. Марциал, мол, пишет в столицу другу, Постуму, из провинции у моря. Он притворяется пассивным демонистом (пробуддистом), пряча от него своё настоящее “я”, активный демонизм (ницшеанство), требующий вообще покончить жизнь самоубийством, раз Этот мир ТАК скучен, в смысле – настолько всячески и безнадёжно плох. Зачем-де тревожить друга правдой о себе-теперешнем. Лишняя суета будет. В смысле – жить в метрополии империи, в Риме, это Марциалу тем скорее покончить с собой от ужаса Скуки. Кончать с собой всё-таки страшно (ещё одна неприятность Этого мира), и в провинции жить – это всё же как-то со страхом необходимости убить себя справляться.

Теперь цитирование можно продолжить.

Правда о Бродском-ницшеанце состоит у Прилепина в слове "вечного”. Вечное – это свойство метафизического иномирия, подсознательного идеала любого ницшеанца, развившегося до философского качества. В Вечности нет времени. А оно – самый-самый враг ницшеанца. Из-за времени на Этом свете есть смерть, и это непереносимо для супериндивидуалиста. Для коллективиста смерть не так страшна: он оставляет после себя человечество, которое бессмертно в каком-то смысле. А супериндивидуалисту она настолько страшна, что он аж готов рисковать жизнью и кончить с собой, чтоб противостоять ей хотя бы в своём внутреннем мире. Сама изменчивость ненавистна. Само течение времени. Сами физические законы и причинность Этого мира. – Лучше – метафизическое иномирие: там всё не так, как в Этом мире.

Какое-то приближение к Вечности – империя. Она сильнее простых стран. Дольше проживёт. Нет. Кончится и она, она имеет ("интонацию трагедии”). Но всё-таки. То же с большим народом, с его менталитетом, например, с русским народом. Тем паче, если он уже 300 лет как в империи живёт.

Не знаю… Это всё в каком-то подсознании в Прилепине живёт, - всё-таки и он – ницшеанец, - но до сознания его это как-то не доходит. (И хорошо. Иначе он бы не написал ни одного художественного произведения.)

То есть литературоведением Прилепину заниматься не пристало. А он, вот, занялся. И даже не понимает, как смешно выглядит. У ницшеанца идеал, пусть и подсознательный, равен христианству. А по Прилепину это – империя:

То есть то, что написано буквами на бумаге. – Мелко ж… Он же в мелкость съехал в итоге.

Далее.

Да нет. Тут опять Прилепин за словами, описывающими, да, плывущий к своему концу СССР, не видит горькой радости ницшеанца, покидающего Этот мир. Выставляет Бродского советским патриотом, плачущим над гибелью советской империи. (Читайте стихотворение сами и возражайте мне, если тоже не согласны, что в неприкладном искусстве автор выражает не то, что видят ваши глаза, здесь это невидимое – путь к метафизическому иномирию.)

Знаете, читатель, мне что-то стало скучно. Каждое стихотворение Бродского, - да что там Бродского, - любого ницшеанца я в конечном итоге довожу до содержания подсознательного идеала ницшеанца. Оно в виде формулы ницшеанского идеостиля выглядит – из двух слов: метафизическое иномирие. – Ну чем не скука?!. – Можно проклясть интерпретационное литературоведение.

Может ли представлять интерес, каким именно образом я добираюсь в конкретных разборах до указанной формулы идеостиля?

Закрадывается мысль, что я до чего-то не дорабатываю. Вдруг да тот же Бродский в каждом новом стихотворении какой-то новый нюанс сокровенного выражает, а я об этом даже и не догадываюсь.

Смешно… Как не догадывается каждый несведущий, что в каждом стихотворении спрятана формула идеостиля. Всегда одна и та же и которую нельзя процитировать.

Собственно, можно и прекратить разбор этого видео “Уроки русского”. Разве что что-то интересное что-то придёт в голову. Тогда я продолжу.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/ZIhl6auEFG5m24fK