Это я про себя, не про Пушкина. – Дело в том, что я породил себе несколько воззрений, и, кажется, способен, вот, дойти до нехороших степеней в их применении.

Одно, что подсознательный идеал автора инерционен. И, если что этот автор создаёт во времени рядом, то одно и другое движимо одним и тем же идеалом. Другое – что идеалы, у Пушкина, по крайней мере, связаны с любовями. И то и то глубокие-де вещи и потому связаны.

Это заставляет меня подумать, не связано ли любовное стихотворение “Заклинание” (от 17 октября 1930 года) с идеалом… консенсуса в сословном обществе, доказанным мною – для себя хотя бы – тут и тут для того времени.

Есть сильные доводы подчиниться тому, что в почти беловике Пушкин зачеркнул вторую строфу.

И я дальше стану считать, что второй строфы нет.

Вопрос: как соединить социальное идеала с интимным?

В то время предложение Пушкина Наталье Гончаровой было принято, он уехал устраивать дела в Болдино, застрял там из-за холеры и подводил в душе итоги жизни. Невеста его не любила, он надеялся, что, возможно, в будущем полюбит. Он, насколько мне известно, не собирался ей изменять (и так и не изменил), любил её очень сильно, но в его душе жили и прошлые любови. Причём, не важно, жив объект любви или мёртв. – Как это всё в душе своей сопрячь? – Не слабее вопрос, чем социальный: как достичь консенсуса в сословном обществе. Именно в сословном, чтоб не отменять сословия, не вводить равенства, а так…

Моё пристрастие настаивать на подсознательности идеала, требует считать, что сознанию он не дан. И тогда он состоит не в том, о чём слова стихотворения. А слова – о продолжающемся горении любви как взаимной, о неполноте жизни без материальной составляющей (1). И совершенно ни слова о другой неполноте, неполноте будущей жизни без душевной составляющей (2). То есть – о полной противоположности, можно сказать, (1) и (2).

Так, может, содержание подсознательного идеала конкретизируется тут в комбинаторном соединении элементов, составляющих 1 и 2? – В полноте жизни от соединения душевного с материальным в одном человеке, разделённом на разные как бы сословия. Консенсус особый двух себя… Что как бы не выбивается из консенсуса в сословном обществе.

Сухомятка какая-то. Но мне нравятся такие размышлизмы. Это называется синтезом из анализа. То, чем литературоведы практически не занимаются, так как не владеют на практике теорией художественности по Выготскому. Хоть “Психология искусства” издана ещё в 1965 году и даже изучается в вузах.

Чудо какое-то!

Впрочем, оно объясняется массовым подхалимством гуманитарной интеллигенции к власти. Власти интересно, чтоб интерпретация произведения была комплиментарна власти. А теория Выготского совершенно это игнорирует: есть подсознательный идеал – вещь художественна, нет – не художественна. И мало ли какой идеал получится в результате синтеза. Это предсказать нельзя, это рождается в порядке озарения и не подвластно никакой конъюнктуре. – Какой власти интересно иметь дело с непредсказуемыми критиками-интерпретаторами? – Никакой – Вот критики-интерпретаторы и предают свою специальность в массовом порядке. Я за более чем полвека верчения в этой сфере не встретил ни одного случая осознанного применения приёмов Выготского. Более того, сам Выготский в своей книге не позволил себе ни одного синтеза. (Кроме одного мимолётного – о художественном смысл готического собора.) Так Выготского можно простить. Его книга – по психологии (это почти естественная наука). А синтез из психологии выходит – в литературоведение (это уже наука гуманитарная).

Там надо оперировать подсознательным идеалом как инобытием художественного смысла. В 1925 году, когда Выготский сделал своё открытие, можно было за идеализм (подсознательное!) загреметь с работы. Вот он до смерти (в 1937) так и не решился книгу публиковать.

В 1971 книгу перевели на английский язык. Но я не владею им. Не знаю, применяет ли эту теорию кто-то в англоязычном мире. А среди переводных на русский язык, мне не встретились использующие её. – Да и, в конце концов, заграничные гуманитарии вряд ли менее подлые, чем русские. А власти любой не интересно иметь дело со строптивыми работниками гуманитарной сферы. Похоже, что, из-за засилья мейнстрима на Западе, свобода слова теперь наибольшая как раз в Российской Федерации. И то, вот, хромает.

Слово “Выготский” даже не входит в базу русских фамилий, и программа проверки правописания всё время обозначает её красным цветом. Это не смотря, что Выготский, может, самый уважаемый советский психолог.

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/chikanutyi-61ce011d9ee16e73f76d9f71?&