С. Воложин
Кузнецов.
Пискарёв. На пляже.Художественный смысл
|
Пустота и свобода уже начались. |
Опять я попался?
Я остолбенел, красно говоря, от этой картины.
Пискарёв. Семья на пляже. 1956.
Названия не нашёл. Художник Павел КузнецовПискарёв*. Был символистом в начале ХХ века. Борисов Мусатов на него когда-то повлиял.
Я искал, что бы могло мне шепнуть, как это его угораздило такую ослепительность нарисовать такими тусклыми красками.
На самом деле поиски были суетой: вдруг я смогу что-то внятное сказать по поводу того, что такой необычный цвет для воды он придумал.
Или меня пронзило, что тень от ребёнка и женщины никак не продлилась в воде. Или что такая зеркальная гладь воды у самого берега, тогда как в нескольких шагах от него уже на воде есть рябь. И потом сырой песок же виден – то есть только что, минуту назад, он был под какой-то микроволной… А миг прошёл и – зеркало-вода…
Что меня так взбудоражило?
Декоративность?
"Этот удивительный художник всегда склонялся к монументальности” (http://vladimir71.mirtesen.ru/blog/43559950431/Hudozhnik-Kuznetsov-Pavel-Varfolomeevich).
И монументальность ведь режется с жанровой картиной, а тут именно жанр: семья на пляже.
Или он хотел крикнуть: “Счастье!” Именно крикнуть, и потому – монументальность…
Нет. У меня не хватит никаких слов, чтоб передать, что у меня в душе творится от смотрения на эту репродукцию.
От прилива счастья слепнут, наверно. Не потому ли тут такая нерезкость. Лица могли б быть лучше видны. Однако, какая ж нерезкость, когда все контуры аж обведены?
Фигуры очень скульптурны, как из отполированной светлой бронзы. А в то же время ощущение марева. Воздух, чуешь, дрожит от жары.
Именно воздух. Он тут какой-то густой. В обычном – тени резче гораздо. Всё контрастнее. А тут всё как в дымке. Парит. А пляж, наверно, бесконечно длинный, прибалтийский. Песок не раскалённый, не сковородка на огне, как на Чёрном море. И просторно.
Или не дымка, а как сквозь ресницы смотришь на всё.
Я вспоминаю, как я надцатилетний лежу на пляже, одуревший от жары, на спине, набросив на голову шёлковую рубашку, отчего солнце пробивается так, что выглядит, как радужные звёзды. И никаких мыслей в голове.
Понятно, почему книга отложена. – Тупо смотрит перед собой и парень на картине. Тупо несёт с собою куклу девочка, и тупо тянет маму к воде. А мама тупо подчиняется и даже направляет. Всё – сермяжность. А художник, как Бог с неба, смотрит и радуется, как он хорошо всё устроил.
Знать бы хоть дату создания… Что за благое время?
Умер он в 1968-м.1949 Время застоя, так называемого. Я говорил тогда лентяйкам-сослуживицам: вы живёте, как в раю; а знаете, что из рая-то – выгнали?
А тут – рай. Женщина в бикини, но пупок ещё лишь чуть открыт – 60-е годы это. Я с толстой книгой, как у этого парня, тогда на пляж на речку в воскресенье хаживал, хоть мне и удивлялись. Время моей молодости. Не его ли чуя, я так волнуюсь?
"Мастеру Кузнецову свойственна некая отличная от остальных созерцательность” (http://opisanie-kartin.com/opisanie-kartiny-pavla-kuznecova-mirazh-v-stepi/).
Точно. Тут уж хотя бы тем это выражено, что горизонта нет.
"…человеческие фигуры, будто случайно увиденные мастером, специально выполнены немного размыто и расплывчато, будто привиделись не только художнику, но и впоследствии зрителю” (Там же).
Точно.
"…поток гаммы цветов. Такая техника создает особенный матовый стиль, наполняя картину свечением” (Там же).
Точно, хоть написано о совсем другой картине.
Но свечение свечением, а здесь же оно – тусклое! Что если?..
Жутко подумать…
Что если это про скуку обычной жизни? Не до предвзрыва от тоски доводящую, как у читателей Чехова… Не с крайним неприятием. А так. Малохольно. Отстранённо. Словно буддист. Когда-то давно ужаснулся тому, что есть на земле страдания, болезни и смерть, и хотел улететь мечтой в благое сверхбудущее, как символист, да ерунда это. И – улетел мечтой в противоположное, в сейчас и здесь существующую нирвану. Долететь в неё не долетел. Но где-то там, наверху, так и остался. И путешествие в Среднюю Азию когда-то подсказало такой улёт. А теперь, дома, он по-настоящему удался.
Марево самосветящееся.
И – каждый для себя. И папа, и девочка. Лишь мама поневоле ещё живёт пока не только для себя. Но то только пока. – Пустота и свобода уже начались.
"В мире Кузнецова как-то особенно свободно дышится, ощущается безмерность потока пространства и времени. Они как живой родник очищают усталую душу” (http://stoicka.ru/Joomla_3.2.0_Full_Package_Russian/index.php/component/content/category/39-pavel-kuznetsov).
Всё сходится. Только написано для времени поездки в Среднюю Азию, а годится – для прибалтийского бесконечного и пустого пляжа.
"Бегство Кузнецова от удушливой жизни городов в киргизские степи напоминает бегство П. Гогена на Таити, но если для Гогена это был разрыв с европейской культурой, то для Кузнецова, при всей своей неожиданности, это бегство было давно желанным возвращением в мир детской мечты. Ведь степь начиналась возле Саратова” (Там же).
Хоть и написано это о более раннем времени – годится, будучи профильтрованным. И потом – ницшеанство (см. тут), в которое впал Гоген, совсем не "разрыв с европейской культурой”, а продление тенденции Сезанна (см. тут).
"Общими свойствами живописи художников “Голубой розы” были: повышенная чувствительность к цвету и его оттенкам… Голубой цвет ассоциировался с водными гладями и бесконечностью небес, находящимися за пределами мирской суеты” (http://www.5arts.info/blue-rose-and-symbolism/).
Активизм советской монументальности ему претил. И раз он над ним посмеялся.
Кузнецов. Пушбол. 1931. Холст, масло.
Это подтверждает догадку о тяге художника к пробуддизму. Символисты под влиянием успехов революции её принимали, как Блок (точно), Сарьян (предположительно). А Кузнецов – нет.
Признаюсь, я не знал, удастся ли мне выйти на осознание глубины художественного смысла странно понравившейся мне репродукции. И, красно говоря, я счастлив, что мне это удалось.
9 июля 2017 г.
Натания. Израиль.
Впервые опубликовано по адресу
https://klauzura.ru/2017/07/solomon-volozhin-opyat-ya-popalsya/
*
- Это не Кузнецов, а Пискарёв. “Семья на пляже” 1956."Недвижное бытие городских пространств, излюбленных уголков, замкнутых в своей завершенности, не требует присутствия человека. Мир этих гравюр совершенен, наполнен вечным и непреходящим” (http://www.art-100.ru/text.php?id_texts=3599).
Пискарёв. Москва. 1914.
Пискарёв. Осень.
Тень пробуддизма я вижу и в такой иллюстрации к "Анне Карениной".
Пискарёв. Иллюстрация к последней главе "Анны Карениной". 1932.
Иллюстрация относится вот к каким словам:
"Выйдя из детской и оставшись один, Левин тотчас же опять вспомнил ту мысль, в которой было что-то неясно.
Вместо того чтобы идти в гостиную, из которой слышны были голоса, он остановился на террасе и, облокотившись на перила, стал смотреть на небо.
Уже совсем стемнело, и на юге, куда он смотрел, не было туч. Тучи стояли с противной стороны. Оттуда вспыхивала молния и слышался дальний гром. Левин прислушивался к равномерно падающим с лип в саду каплям и смотрел на знакомый ему треугольник звезд и на проходящий в середине его Млечный Путь с его разветвлением. При каждой вспышке молнии не только Млечный Путь, но и яркие звезды исчезали, но, как только потухала молния, опять, как будто брошенные какой-то меткой рукой, появлялись на тех же местах.
"Ну, что же смущает меня?" - сказал себе Левин, вперед чувствуя, что разрешение его сомнений, хотя он не знает еще его, уже готово в его душе.
"Да, одно очевидное, несомненное проявление божества - это законы добра, которые явлены миру откровением, и которые я чувствую в себе, и в признании которых я не то что соединяюсь, а волею-неволею соединен с другими людьми в одно общество верующих, которое называют церковью. Ну, а евреи, магометане, конфуцианцы, буддисты - что же они такое? - задал он себе тот самый вопрос, который и казался ему опасным.
- Неужели эти сотни миллионов людей лишены того лучшего блага, без которого жизнь не имеет смысла? - Он задумался, но тотчас же поправил себя. - Но о чем же я спрашиваю? - сказал он себе. - Я спрашиваю об отношении к божеству всех разнообразных верований всего человечества. Я спрашиваю об общем проявлении Бога для всего мира со всеми этими туманными пятнами. Что же я делаю? Мне лично, моему сердцу открыто несомненно знание, непостижимое разумом, а я упорно хочу разумом и словами выразить это знание.
Разве я не знаю, что звезды не ходят? - спросил он себя, глядя на изменившую уже свое положение к высшей ветке березы яркую планету. - Но я, глядя на движение звезд, не могу представить себе вращения земли, и я прав, говоря, что звезды ходят.
И разве астрономы могли бы понять и вычислить что-нибудь, если бы они принимали в расчет все сложные разнообразные движения земли? Все удивительные заключения их о расстояниях, весе, движениях и возмущениях небесных тел основаны только на видимом движении светил вокруг неподвижной земли, на том самом движении, которое теперь передо мной и которое было таким для миллионов людей в продолжение веков и было и будет всегда одинаково и всегда может быть поверено. И точно так же, как праздны и шатки были бы заключения астрономов, не основанные на наблюдениях видимого неба по отношению к одному меридиану и одному горизонту, так праздны и шатки были бы и мои заключения, не основанные на том понимании добра, которое для всех всегда было и будет одинаково и которое открыто мне христианством и всегда в душе моей может быть поверено. Вопроса же о других верованиях и их отношениях к божеству я не имею права и возможности решить".
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
"Это новое чувство не изменило меня, не осчастливило, не просветило вдруг, как я мечтал, - так же как и чувство к сыну. Никакого сюрприза тоже не было. А вера - не вера - я не знаю, что это такое, - но чувство это так же незаметно вошло страданиями и твердо засело в душе.
Так же буду сердиться на Ивана кучера, так же буду спорить, буду некстати высказывать свои мысли, так же будет стена между святая святых моей души и другими, даже женой моей, так же буду обвинять ее за свой страх и раскаиваться в этом, так же буду не понимать разумом, зачем я молюсь, и буду молиться, - но жизнь моя теперь, вся моя жизнь, независимо от всего, что может случиться со мной, каждая минута ее - не только не бессмысленна, как была прежде, но имеет несомненный смысл добра, который я властен вложить в нее!"
- Конец -”.
Индивидуализм победил в душе Левина, хоть словами "смысл добра” это и маскируется. Во время создания “Анны Карениной” Толстой пришёл к толстовству. Оно потом было освоено в Индии с её традицией непротивления. Но самая-самая глубина пробуддизма – индивидуализм.
Мне даже кажется, что, хоть Пискарёв повёл себя как приспособленец, у него всё-таки прорывалась антипатия к строю.
Пискарёв. Портрет И. В. Сталина. 1937. Бумага, карандаш.
Выразилось это в акценте (способом тенебросо - усиленная свето-теневая моделировка мускулов, в частности) на желваках, контрастирующих с мягкой одеждой. Ему сошло, потому что это истолковали, наверно, как акцент на силе воли (год-то страшный, 37-й, сотни тысяч репрессированных, разгром большевизма, выставлявшегося как разгром врагов народа). Но…
17.07.2017.
| На главную страницу сайта |
Откликнуться (art-otkrytie@yandex.ru) |