С. Воложин.
Пушкин. Евгений Онегин.
Художественный смысл.
|
Жизнь сурова. |
Вэр из шыйн унд их бэн клуг
- Кто красив, а я умна.
Так говаривала моя красавица мама (Татьяна Доронина была её копией), вообще-то не пользуясь языком идиш. Я почему-то запомнил эти слова. Как будто кто-то свыше мне велел, чтоб я их мог теперь, спустя десятки и десятки лет, применить к себе, неудачнику.
Я всё-таки как-то счастлив, что не один я на целом свете заметил, что Татьяну Ларину Пушкин сделал ницшеанкой.
Тут я мысленно ухмыляюсь. Потому что, когда я это заметил, я ещё стеснялся этого слова, ницшеанка. Из-за Гитлера, любившего Ницше. Я к ницшеанкам Ахматовой, Цветаевой (и к Татьяне Лариной) применял слова супервумен, демонистка. Я тогда ещё не был одержим идеей-фикс искать в странностях следы подсознательного идеала автора. Лишь обнаружив подсознательный идеал у ницшеанцев, я перестал этого слова, “ницшеанец”, стесняться. Потому что этим подсознательным идеалом у них оказалось метафизическое, принципиально недостижимое иномирие, противоположное принципиально достижимому на том свете христианскому Царствию Божиему для бестелесных душ прощённых. Метафизичность и принципиальная недостижимость снимали с ницшеанства безнравственность. С самого Гитлера я вину снял только как с художника. В жизни он не за недостижительностью и метафизичностью гнался. А персонажи… С них и жизненного спроса нет: они элементы условности – искусства, только для того и нужного, если по большому счёту, чтоб непосредственно и непринуждённо испытывать наше сокровенное. Искусство – не жизнь.
Я повторно ухмыляюсь. Ведь сделать Татьяну такой – нерусской, сталкивая с прямыми словами "русская душою” – это чем не странность, заключающаяся в противоречии? И что? какой катарсис (если его осознать) выражает такое противоречие? – Конечно же, тот нюанс, что реализм оч-чень горек (хоть и не до полной потери всего на свете). Очень.
И я запросто могу посметь теперь себе разрешить думать, что этот реализм был тогда у Пушкина подсознательным идеалом. Хотя бы, чтоб потешить мне свою идею-фикс.
После такого вступления я могу без зависти процитировать всё, что сказано на канале “Миронов Де-Факто” https://www.youtube.com/watch?v=6vk940kjUKw :
Спроси у всякого знатока литературы, кто является классическим воплощением русской женщины, и он, не задумываясь, назовет Татьяну Ларину. Даже те, кто знает роман наизусть, успокоился на школьных трактовках о честной и искренней, но верной долгу девушке, в которой Пушкин воплотил глубоконравственный исконно русских архетип.
Однако, если внимательно вчитаться в бессмертные строфы, мы с удивлением обнаружим абсолютно другую Татьяну, через которую Пушкин острой иронией безжалостно препарирует дамские пороки.
Надо сказать, что у каждого писателя есть свой женский идеал, которому творец, как правило, остаётся верен на протяжении всего литературного пути. [С Пушкиным это не так – см. http://art-otkrytie.narod.ru/pushkin4.htm – ибо его реальные любови были связаны с его идеалом, а тот очень часто менялся; другое дело, что для художественного смысла “Евгения Онегина” этот кусок выступления Миронова не имеет отношения. Как факт, Маша Миронова вышла из-под пушкинского пера за год до смерти автора. Что ж он так долго таил свой женский идеал?] Свой идеал русской девушки Пушкин воплотил в “Капитанской дочке” в Маше Мироновой. Вспомните, девушка лет осьмнадцати, круглолицая, с светло-русыми волосами, гладко зачёсанными за уши, которые у ней так и горели.
Татьяна же Ларина является полной противоположностью этому образу. Описание Маши очень схоже с портретом младшей сестры семейства Лариных Ольгой. Но у Онегина она вызывает презрительное равнодушие. “Кругла, красна лицом она, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне”, - признаётся Онегин Ленскому. – Но как же, - возразите вы, - Пушкин в одной из самых известных слов романа утверждает: Татьяна русская душою? А вот здесь как раз таится главное заблуждение восприятия Лариной. Приведу строку целиком:
Татьяна (русская душою,
Сама не зная почему)
С ее холодною красою
Любила русскую зиму…
Зная эти строки наизусть, никто не обращает внимания на пунктуацию, которая является ключевой в оценке русскости героини. “…русская душою, Сама не зная почему” автор заключил в скобки. И то, что мы по умолчанию ошибочно считаем мнение поэта, является ничем не обоснованным даже для неё самой личным заблуждением Татьяны. Что и подчёркивает Пушкин авторскими скобками.
[На самом деле тут противоречие лишь внешнее, которое Пушкину и нужно. На самом деле сознанием Татьяна не русская, а подсознанием, всё же насколько-то осознаваемым, она русская.]
И ведь действительно какая Татьяна русская душою, если по утверждению поэта: “Она по-русски плохо знала, Журналов наших не читала И выражалася с трудом На языке своём родном”. Напомню, что письмо к Онегину Татьяна пишет на французском. А для Пушкина незнание родного языка оскорбительно и неприлично. – Как он пишет:
Еще предвижу затрудненья:
Родной земли спасая честь,
Я должен буду, без сомненья,
Письмо Татьяны перевесть.
Согласитесь, что для великого поэта полное национальное невежество с дремучим народным суеверием никак не могут стать отражением русской души, а, наоборот, лишь её отрицанием.
Для усиления этой оценки Пушкин приводит реакцию Татьяны на песню крестьянских девушек.
Они поют, и, с небреженьем
Внимая звонкий голос их,
Ждала Татьяна с нетерпеньем,
Чтоб трепет сердца в ней затих…
[Пример не годный. Небреженье у неё не русскостью, а песнею, которая по содержанию перекликается с её поступком – заманиванием Онегина её любить.]
С небреженьем, то есть с презрением и раздражением. – Какая тут может быть русская душа для поэта, воспитанного на народном фольклоре?
[Русской душе ницшеанство как раз не противопоказано. Есть (укороченное мною) высказывание Феофана Затворника: “Дело не главное в жизни. Главное – настроение сердца”. А мало ли какое на него может найти настроение… Воля, например. Чем не аналог вседозволенности, а она – ницшеанство? – Другое дело, что и эта возможность ницшеанства не важна сама по себе, а важна только для как пара противоречию русская/нерусская.]
Маша Миронова, как и Таня, дворянка. Но по сравнению с Лариными её семья гораздо беднее и владеет всего лишь одной крепостной Палашей. Но достоинство и чувство не позволяют ей выйти замуж по расчёту за богатого Швабрина. Даже ради спасения своей жизни Маша отказывается от союза с нелюбимым человеком.
У Тани же всё наоборот.
Она подсознательно ищет несчастного брака по расчёту с перспективой измены постылому супругу.
Изящную подсказку Пушкин даёт читателю в мечтах, а не в мыслях героини. Перед тем, как написать своё письмо Евгению, воображась героиней своих возлюбленных творцов: Клариссой, Юлией, Дельфиной, -
Татьяна в тишине лесов
Одна с опасной книгой бродит,
Она в ней ищет и находит
Свой тайный жар, свои мечты,
Плоды сердечной полноты…
И так далее.
Кто такие эти Кларисса, Юлия, Дельфина? – Кларисса – героиня романа Ричардсона. Жертва сексуального насилия и нравственного падения. “Мочи нет, какая скучная дура!”, - писал о ней Пушкин своему брату.
[Не могу не соблазниться прокомментировать, ибо читал эту вещь. Ричардсон до страсти доходит в поучении показом, как опасны для нравственности малейшие неосторожности. Ультрарационализм. Но – критик прав – Татьяна-то сделана упивающейся именно этими неосторожностями. Как во сне, где Онегин её слагает на именно шаткую скамью. – Извращение: получить сексуальное удовольствие вопреки обстоятельствам. – Пушкин беспощаден.]
Дельфина – это героиня произведения мадам де Сталь, которая в романе покончила с собой от неразделённой любви. А Юлия – это уже героиня произведения Руссо. Она выходит замуж по расчету за престарелого, но богатого барона, отдаваясь без остатка страсти с молодым любовником.
[А вот тут подлый передёрг. Юлия не в замужестве стала любовницей. Наоборот, в замужестве она была кристально верна мужу. Другое дело, что это был эротический роман для своего времени. И то, что Юлия умирает, есть осуждение браков не по любви, а не оправдание блуда.]
Таким образом Пушкин показывает, к какой модели отношений стремится юная Ларина. Выгодный брак и измена мужу.
[Это ненужное огрубление. Как бы низведение Гитлера-живописца, витающего в эмпиреях, к Гитлеру-ультрамещанину, считающему простых мещан недочеловеками. Что с Гитлером и было на самом деле. Но совсем не факт для Татьяны, воспаряющей в недостижимости счастья на Этом свете до недостижимости метафизического иномирия, - так же полуосознаваемого, как и русскость, - иномирия, куда б хорошо удрать, да нельзя.]
Вот вам и русская душой. Девочка-то уже с гнильцой. И добьётся всего, чем пленили её парижские вольнодумцы. В этой связи уже по-другому читаешь письмо Татьяны к Онегину, которое является смысловой и художественной антитезой песне девушек. Ведь не случайно письмо и песня это единственный фрагмент романа, который Пушкин сознательно не вписывает в строфный формапт произведения.
[Не единственный. Письмо Онегина – тоже.]
Оригинал письма на французском. И поэт делает его в романе лишь его не полный, слабый перевод. Для человека, знакомого с французской литературой конца 18 – начала 19 века, очевидно, что эпистолярное признание в любви Онегину это лишь заимствование Татьяной выдуманных образов и оборотов. Татьяна пишет:
Не правда ль? я тебя слыхала:
Ты говорил со мной в тиши,
Когда я бедным помогала
Или молитвой услаждала
Тоску волнуемой души?
И в это самое мгновенье
Не ты ли, милое виденье,
В прозрачной темноте мелькнул,
Приникнул тихо к изголовью?
Не ты ль, с отрадой и любовью,
Слова надежды мне шепнул?
То есть Татьяна пытается убедить Онегина, что когда во сне она молилась и помогала бедным, то слышала и видела Евгения. – Пушкин специально строит признание героини на фальши, выдумках и откровенных литературных фантазиях, подчёркивая тем самым духовную пустоту, неискренность и подражание Лариной персонажам бульварного чтива.
[Нам, большинству, не аристократам, как Пушкин, это было выше разумения. Но, да, он был беспощаден к своим читателям. Я могу только радоваться, что потому и назвал одну из своих книг о нём “Беспощадный Пушкин”.]
Вот ещё одно любопытное откровение юной девы:
Вообрази: я здесь одна,
Никто меня не понимает,
Рассудок мой изнемогает,
И молча гибнуть я должна.
Одиночество это всего лишь очередная инфантильная фантазия героини. Поскольку является квинтэссенцией классического романтизма.
[Ну почему инфантильная? Глава писалась в 1824 году. Время едва ли не первых прорывов Пушкина к реализму, стилю, следующему за романтизмом. Пушкин едва ли не пионер реализма в мировом масштабе. Так надо упрекать, что пребывающая в романтизме Татьяна инфантильна? – Это перегиб.]
На самом деле Татьяна окружена любовью и заботой близких. Рядом с ней всегда любящая её наперсница родная Ольга, вернувшийся из Геттингенского университета друг детства Ленский, переживающая мать и заботливая няня.
[Это натяжка. Никому она своих безнравственных просто-ницшеанских, не метафизических и не подсознательных, исключительностей рассказать не может.]
Себе присвоив чужой восторг, чужую грусть, Татьяна, уподобляя себя своим любимым героиням, устремляется к падению, предлагая себя Онегину. Но даже поднаторевший в науке страсти нежной Евгений оказывается настолько обескуражен подобным чувственным напором, что не находит ни сил, ни выдумки что-нибудь ответить и вынужден объясняться с девушкой, случайно столкнувшись с ней в саду.
[Почему обескуражен Онегин?
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Ему не впервой было видеть, как ему удалось соблазнить очередную женщину. Но – женщину, не девицу.
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной.
Душа, положим, не невинна. Так говорится просто. Но телом-то она невинна. И это обязывает. Тем более, что ему это всё надоело.
Теперь мы в сад перелетим,
Где встретилась Татьяна с ним
Никакое не случайно они встретились. Он же приехал с ней поговорить. Неужели он бы с ней не поговорил только потому, что она убежала в сад. Не в лес же.]
Онегин, может быть, и рад связать себя узами брака с небезразличной ему Татьяной. Я это подчёркиваю. Но столь неприличный фальшивый натиск скушной дуры делает невозможным установленный в обществе порядок ухаживания, сватовства и женитьбы.
А теперь перенесёмся в Москву. Где спустя примерно год после завязки романа оказывается Татьяна с матерью. Юная Ларина, продолжая следовать фарватером французского сюжетного романа, на балу знакомится с князем N. Тут же высказывает своим тётушкам презрение к своему суженому. Вот, как это было. Старушки обращают внимание Тани на выгодную партию.
В той кучке, видишь? впереди,
Там, где еще в мундирах двое...
Вот отошел... вот боком стал... —
На что Татьяна с брезгливостью отвечает им:
“Кто? толстый этот генерал?”
Но, не изменяя своим опасным книжкам, она выходит за него замуж.
[По крайней мере из трёх, взятых для примера, только Юлия выходит замуж. С Клариссой и Дельфиной случается трагедия. Да и с Юлией, в итоге, тоже. Недостижимая свобода любви торжествует не просто, а трагически, в недостижимом сейчас идеале. А по Миронову – в достижимом.]
Обретая княжеский титул, богатство, зависть и восторги света.
[Миронов просто опошлил Татьяну, как Гитлер опошлил себя, претендуя на сверхмещанство сверхчеловека на земле. Для Пушкина спустить Татьяну с метафизических высот было б пошлостью. Миронов Пушкина извратил. Другое дело, что все Пушкина ещё более извращают, считая Татьяну кладезем нравственности.]
Остаётся дело за тайной страстью, демоническим любовником или ужасной или хотя бы скандальной развязкой истории.
Но тут из путешествий возвращается Онегин.
Согласно школьной трактовке романа Онегин, опустошённый тщетностью бытия, возвращается в Москву, встречает уже эту самую Татьяну, понимает, какую ошибку он совершил, и устремляет к ней своё сердце и помыслы. И слабою рукою пишет ей страстное послание.
Однако здесь требуется некоторое уточнение.
Онегин в своём письме вовсе не предлагает Татьяне руку и сердце.
[Тут дикая натяжка. "С начала XVIII в. развод по взаимному согласию попал под запрет… Число разводов постепенно росло, однако вплоть до революции 1917 года оставалось ничтожным по сравнению с общим количеством браков” (https://diletant.media/articles/26021875/). Миронов допустил так называемую модернизацию, перенос современности на изображаемое время.]
Не просит развестись с постылым супругом Евгений, волочась за княгиней, склоняет её к банальному адюльтеру. При этом Пушкин, чтоб усилить морально-нравственные акценты делает мужа Лариной другом родственников Онегина, а нашего героя нарушителем божьей заповеди не возлюби жену ближнего своего. И, как следствие, вероотступником.
Что же Татьяна?
Если бы она была женой достойной, она пресекла б всякое общение с назойливым поклонником. Но Пушкин нам показывает обратное. Татьяна спокойно дома принимает Онегина.
К ее крыльцу, стеклянным сеням
Он подъезжает каждый день;
За ней он гонится как тень;
Он счастлив, если ей накинет
Боа пушистый на плечо,
Или коснется горячо
Ее руки, или раздвинет
Пред нею пестрый полк ливрей,
Или платок подымет ей.
В финале же, когда мужа нет дома, княгиня в исподнем принимает Онегина. И что она ему отвечает? Признаётся, что князя она не любит. Лицемерно перекладывает ответственность за корыстный союз на свою матушку.
Меня с слезами заклинаний
Молила мать; для бедной Тани
Все были жребии равны...
Я вышла замуж.
Хотя мы знаем уже, что в вопросах устройства личной жизни старушка Ларина голоса не имела вообще. Достаточно вспомнить её разговор с соседями перед отъездом в Москву. – Сосед спрашивает: “Не влюблена ль она?” - Старушка ей отвечает:
— В кого же?
Буянов сватался: отказ.
Ивану Петушкову — тоже.
Гусар Пыхтин гостил у нас;
Уж как он Танею прельщался,
Как мелким бесом рассыпался!
Я думала: пойдет авось;
Куда! и снова дело врозь.
При этом Татьяна сыплет укорительные комплименты Онегину:
Как с вашим сердцем и умом
Быть чувства мелкого рабом?
…
Я знаю: в вашем сердце есть
И гордость и прямая честь.
А дальше княгиня произносит стержневую фразу романа:
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна…
Ключ к истинному смыслу финала “Онегина” Пушкин даёт во второй [третьей на самом деле] главе романа.
[Это почти ошибка. Почти из-за слов “ключ к истинному смыслу”, а не “истинный смысл”. Ибо смыл, художественный, не может быть процитирован в принципе, потому что он есть подсознательный идеал автора (горький реализм), и сознанию автора не дан, потому и нет слов, его означающих.]
Не говорит она: отложим —
Любви мы цену тем умножим,
Вернее в сети заведем;
Сперва тщеславие кольнем
Надеждой, там недоуменьем
Измучим сердце, а потом
Ревнивым оживим огнем;
А то, скучая наслажденьем,
Невольник хитрый из оков
Всечасно вырваться готов.
Именно по этой схеме Татьяна и отрабатывает Евгения: признаваясь в любви, княгиня вселяет надежду в помрачённую страстью душу героя. Осознанно провоцируя его на дальнейшие шаги. Отповедь Татьяны это вовсе не конец любовных притязаний Евгения Онегина, а только начала жалкой, пошлой интрижки за спиной у её мужа. И уж не эта ли история, история Татьяны Лариной, вдохновила Толстого на, спустя полвека, портрет Анны Карениной.
Повторю, я рад, что кто-то погромче меня сказал о всеобщем заблуждении о Татьяне Лариной.
6 января 2021 г.
Натания. Израиль.
Впервые опубликовано по адресу
| На главную страницу сайта |
Откликнуться (art-otkrytie@yandex.ru) |