30 мая художнику Павлу Никонову исполнилось 92 года! Потому мелькнуло в ТВ его имя. А я, оказывается, ещё 6 лет назад с ним “встречался". Его идеал, - думаю, он подсознательный был вначале, - совпадает с моим сознательным теперь, и называется он – трагический героизм. Как и у Высоцкого. Только у Высоцкого экспрессионистские крайности бьют по нервам. А у Никонова то же, но экспрессия скрыта (была). Я перечитал давнюю статью и удивился, насколько скрыто, и удивился, что мне вообще удалось вскрыть скрытое. Захотелось посмотреть, в других картинах того времени смогу ль я увидеть героизм или трагизм? – А ну? Наобум Лазаря…

Мне вспомнился один разговор с сослуживицей приблизительно в то время, где-то после 1965 года. У меня было время бурного роста авторитета у начальства (я недавно перешёл работать в это НИИ). Я из конструктора-исполнителя, стал замом главного конструктора по механической части прибора. Радиоизмерительного. Продолжал стоять за кульманом, но теперь только от меня зависело, как я одену электрическую схему прибора в материал. Качество прибора зависело от радистов, от их схемы. Они отставали от мирового уровня. Покупали их приборы заграницей только в Ираке. Не было в приборе и чего-то повышено опасного для жизни, хоть было высокое напряжение. Главных проблем у меня было две. Одна – суметь скомпоновать узлы так, чтоб к ним обеспечивался быстрый доступ при ремонте (американцы, передовые в этой области техники, на ремонтопригодность плевали; наверно, надёжность их радиоэлементов была большей). Другая проблема была – выдержать все сроки проектирования по сетевому графику. Сетевой график был тогда и там новинкой в организации труда. И я тогда прославился в коллективе из сотни конструкторов тем, что умудрялся сроков не нарушать вообще. За что полагалась повышенная премия. Я просто ловко доказывал, что тот или иной срок можно отодвинуть без ущерба для срока окончания всей работы, и мне шли навстречу. Другие меньше умели предвидеть такие возможности. Но и просто пахать тоже приходилось. Лодырей было много, их нельзя было особо трогать, ибо они переставали лодырничать во время авралов масштаба конструкторского сектора. А без авралов организовать работу что-то не удавалось (там начальник отвечал). – В общем, я брал на себя львиную часть чисто исполнительской работы тоже и всюду успевал. И гордился собой. Более-менее успешно работали и другие замы главных конструкторов (в нашем секторе их было ещё два). И раз я сказал упоминавшейся сослуживице, дескать, у нас тоже есть трудовой героизм в какой-то мере.

Она расхохоталась. Она была женой главного инженера нашего НИИ (его недавно к нам назначили). Наверно, видела, в какие переделки попадал её муж… В общем, расхохоталась, а я прикусил язык.

Но, надо сказать, что не всем инженерам по силам быть конструкторами. (Не исполнителей я имею в виду.) В то же время, что и, я в конструкторское отделение оформился один. Он не выдержал. Скоро уволился. – Своеобразная работа. Но нельзя назвать тяжёлой.

Такая не могла попасть как тема художникам так называемого сурового стиля, оппонировавшим приглаживающему оптимизму и сталинской эпохи, и хрущёвскому шапкозакидательству, дескать, к 80 году будет потребительский коммунизм. – “Шиш. Не так просто”. Как бы говорят лапидарные цветовые пятна бурой палатки, жёлтого и серого песка, бледного неба, грязно-синего моря, сплошного беловатого бликования воды от солнца, загорелого красного тела одного рыбака и сине-белой тельняшки другого. То же – ломанным ритмом шести силуэтов рыбаков на втором плане. То же – колористической сдержанностью всей картины (даже солнечные блики не бросаются в глаза). Брюки левого рыбака, палатка и баркас почти одного тусклого цвета. То же – с брюками правого и серым песком. Небо не очень темнее бликов на море.

Художники сурового стиля как бы чувствовали, своей тоской какой-то на картинах, что что-то не то в стране.

И правда, начиналось не то, что надо. Надо было партии отдавать управление хозяйством инженерам и вообще спецам, чтоб из индустриальной фазы переходить в постиндустриальную. Моя инженерная мизерность не должна была на мизерности застревать. Но для этого надо было обеспечить мне возможность поиска и в моей части одевания схемы в материал. Надо было курсы повышения квалификации устроить. Например, ввести в курс композитных материалов. Ан, шиш: стандартизация свирепствовала.

Тяжёлая работа в темах художников сурового стиля – о ужас! – подпевала малообразованности высшего партийного руководства, добравшегося до власти в индустриальную эпоху и не желавшего с властью расставаться, опираясь на неквалифицированное большинство (для него оно было умней). И художникам сурового стиля оставалось только темно чувствовать неладное и изохмуриться. Это было не страшно власти, и она этот стиль не преследовала.

А потом-потом-потом вернулся капитализм, и Никонов продолжил живописать про что-то не то в стране темами тяжёлого труда и другими признаками сурового стиля. Ведь правда – что-то не то. – Только новизна стиля пропала. Опасность для новой власти от такого бухтения – ещё меньшая.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/tak-nazyvaemyi-socializm-zachem-esli-ego-okazyvaetsia-tak-trudno-postroit-62a31961cdba314ac4e0345a?&