Вот возьму и всё себе разрешу…

Не получается у меня разобрать картину Моисеенко “Генерал Доватор” (1947) в бравурном духе.

В первом столкновении с нею я спасовал (см. тут). А теперь не хочу. Раз тут экспрессионизм, то и пусть будет выражение крайнего отчаяния. И тема, и дата создания о том кричат. Тема – меньше. Всё-таки Доватор фактически здорово геройствовал в 1941 году. Другое дело, что это был год колоссальных поражений. И поднимать на щит Доватора через два года после победой кончившейся войны… как-то не совсем объективно, что ли. Это было как замалчивать в 1947 году голод много где в стране. И я, вот, позволяю себе думать, что это о голоде картина, а не о Доваторе.

Я лишь по малости лет, наверно, не вспоминаю тот год как страшный, хоть и меня лично голод, еле-еле, правда, коснулся. Мне было 9 лет, и мне пришлось покупать хлеб. Хоть это вполне можно было называть – добывать хлеб. Ни мама, ни дедушка этого не могли. Только я мог. За счёт того, что маленький. – В чуть не смертельных давках в очереди за хлебом, самое страшное давление – на уровне груди взрослых. На уровне бёдер – меньше. На уровне ног – ещё меньше. Я пролезал к прилавку на уровне ног. У прилавка я высовывал голову над столешницей прилавка и протягивал деньги. Без сдачи. Продавщица, видя такую трогательную картину, буханку хлеба мне протягивала. Я нырял в нею вниз и выбирался из очереди таким манером неповреждённый. И был собою горд. Я кормил семью. – Где уж тут быть переживанию отчаяния.

А у Моисеенко, думаю теперь, было. Тем паче, что голодали не всюду. А власть и вовсе не голодала.

Я докатился до такой мысли не вдруг, а не сумев найти в картине ничего, соответствующего знаменитому августовскому рейду кавалерии Довлатова по немецким тылам.

Минимум 5 всадников на картине. Ни у одного из них не видно пристроенного к седлу пулемёта. (Об этом я вычитал как про одно из изобретений Доватора в том рейде. Пушек они вообще не взяли. Танки забрасывали прямо на скаку, выскочив из леса, бутылками с зажигательной смесью.) Затем. Рейд был "в условиях лесисто-болотистой Смоленщины” (https://dzen.ru/a/W78haHSykQCpEObe). А на картине холмистая степь. При рейде невозможна была колона пленных немцев, которую мы видим на картине. Ведь ни кормить, ни возить пленных нечем и не на чём. Я думаю, просто убивали допрошенного.

Художник как бы намекает, что зритель видит выдумку, а на самом деле тут выражено другое. Такое мыслимо, если представить, что вмешалось вдохновение, подсознательный идеал неимоверного благого для всех сверхбудущего, настолько удалённого от настоящего (голода в 1947-м), насколько плохо в этом 47-м. Сознание не смогло, мол, устоять перед напором не данного сознанию подсознательного идеала и пропустило страшное корёжение натуроподобия, чем и занимались все экспрессионисты со времени своего появления в начале ХХ века от других колоссальнейших бед.

Вот Моисеенко и нарисовал, что Доватор въезжает в какую-то тень (наверно, от дерева, стоящего за рамой справа), что есть образ несчастья. Только правое плечо Доватора и голова на солнце (образ неголодающей власти). И только у Доватора есть вообще черты лица (образ того же). Кубанские казаки (красноармейцы), хоть и тоже лишены лиц или их резкости, но на солнце (что-то всё же кушают). А немцы – сплошь в темноте – голодают.

А всё преподносится как победная сцена – образ сокрытия факта голода в стране и продолжающейся торговли хлебом с заграницей.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/ZQL7Ph_66XoK4E2m