Писатель пописывает, читатель почитывает. А у Тарасова (http://www.interlit2001.com/tarasov-2.htm), как бы кожи нет на теле. И грех лезть к его читателю с толкованиями, когда, кажется, любой и без тебя понимает, что тут атас, и не до тебя.

Лава чувств. И из-за любви, похоже: "А всё вокруг спасается … и все парами..." Каждой твари по паре… Правда, в Ветхом Завете, вроде, хлопотали не о любви, а о Боге, ради которого все и живут, в том числе и размножаются. Жизнелюбие во имя Бога… Но мне кажется (я пришел читать стихи Тарасова после чтения его рассказов), что Тарасов хлопочет о любви, а не о Боге. Любовь у него превыше.

А у меня давно уж есть собственного изобретения идея, что любовей (я для этого случая даже слово изобрел для русского языка; жаль, оказалось, приоритет не у меня) – любовей много. Так о какой хлопочет Тарасов?

И те, кто меня уже знает, пусть не удивляется. Любови связаны с идеалами. Каждая со своим. Которых тоже много. И которые изменяются. Циклически. Плавно превращаясь друг в друга, иногда даже в жизни одного человека проходя полный цикл. А иногда даже и на второй заходя. (У кого-то, правда, за всю жизнь в сущности не изменяется ничто такое…)

Впрочем, я упростил. Лучше говорить не о цикле (круге), а о его развертке – синусоиде. И даже похлеще. Моя – с инерционными вылетами на перегибах. Для несгибаемых.

(Кому становится противно, должен немедленно бросить это читать.)

Меня просила редактриса написать манифест о символах моей литературоведческой веры. Так я думаю: не повод ли на материале стихотворения Тарасова "Ной" сделать хоть часть просимого…

Тем более, что в художественности (да, по Выготскому, конечно) Тарасову не откажешь - противоречия у него так и брызжут: Ной Библии, спасающий все живое на Земле - и Ной Тарасова, спасающийся только сам. Они оба тут присутствуют. Хотя бы выбором имени – Ной. Спасение, по Библии, во плоти – и, по Тарасову, спасение лишь в духе. Ведь тарасовский Ной тонет. Люди, мир слишком плохи (за что и наслал Бог потоп на землю). И, в отличие от библейского, Бог Тарасова так и не поверил в людей и в созданный им мир. Он решил оставить мир жить во плоти без себя, а самому – с единственным, с Ноем – жить в духе. Для чего Ною нужно не спастись во плоти, утонуть, и тем спастись в духе.

Перечитайте стихотворение.

И посмотрите, какое отчаяние у Ноя от утраты жизни: "И бытие куда-то". Какая мерзость была б, если б это было грамматически правильное предложение со знаками препинания. Хоть с тире, например, для замены отсутствующего сказуемого. Хоть с точкой в конце – финал же.

В старину про поэтов говорили "убогий", в смысле "у Бога"…

Вот велик внешний язык! Но насколько ж велик внутренний, убогий, без синтаксиса, с проглоченными словами! Как много можно им "сказать"! Нет точки – нет конца – вечная жизнь какая-то. Какая-то… Какая? – Страшно ж. А все же бесконечная – и точки нет – счастье! Противоречие и тут.

Вот ими-то тоже – и даже в первую очередь - может похвалиться поэт как таковой перед нами всеми: он умеет сказать непередаваемое. Умеет донести до нас внутреннюю речь (которая есть смысл) доходчивой внешней речью, максимально близкой к внутренней. (Это тоже – из идей Выготского.)

Можно, кажется, без конца писать чуть не о каждом звуке этого потрясающего коротенького стихотворения.

Но я больше не буду о противоречиях без того, зачем они. Я хочу – о том, что они значат. Какую любовь воспевает Тарасов?

Я буду примеривать письменно, в режиме писания, не зная, к чему приду.

Самоцитата. "5 - Любовь – глубоко индивидуализированная, личная социальная сила; внешнее сближение - от случайности; на самом же деле - оно от общих высоких стремлений" (http://art-otkrytie.narod.ru/pushkin4.htm).

Спрашивается, случись такая в жизни лирического героя стихотворения – велика б ли была вероятность измены ему со стороны той, кого он любил? При глубокой индивидуализированности любви – мыслимо ль большое число таких любовей за жизнь? Не вероятнее ль всего, что она б, глубоко индивидуализированная, случилась вообще лишь раз? Проклял бы он весь мир даже в случае измены и такой подруги? У него ж были нелюбовные высокие стремления. Они ж остались бы. Было б чем жить и помимо любви. Не соотносится ли такая любовь с подъемом общественной жизни? Например, с массовым энтузиазмом исторически недавних строителей социализма, веривших, что они – авангард человечества. А что щепки летят – так лес же рубят. Что-де сравнится с мировой революцией. (И не одиночны подобные исторические подъемы в человеческой истории… Потому даже и имя легендарное может быть привлечено для лирического героя.)

Но привлечено имя Ноя, имя времен конца света, пусть и не вполне состоявшегося. Потому 5-й вариант любви не является идеалом Тарасова. Да и сам он живет в катастрофическую эпоху.

Самоцитата. "2 - Что мне дело до вашего характера? И разве красивые женщины должны иметь характер? Самое существенное - глаза, зубы, руки и ноги...

Это необузданная жажда жизни со всеми ее радостями...

Они страстны, влюбчивы и доступны...

Она пользовалась жизнью очень просто, по-видимому, ничего не искала в ней, кроме удовольствий, и постоянно отворачивалась от романтических ухаживаний, словно ждала чего-то более серьезного и дельного".

(Это – низ Синусоиды идеалов.)

Вот это уже ближе к характеру библейского Ноя. Тому выжить и жить важно, а не как жить. Лишь бы – не гневя Бога.

А тарасовскому?

С одной стороны – горечь жизни с Богом: "Безвестный, невесомый и немой / Утопший, не исполнившийся Ной" (все негативные определения). С другой – никчемность жизни без Бога: "А всё вокруг спасается — без Бога, — / И в лодках, и все парами" (это выделяющее тире… и в какой момент).

Нет. Тарасов не мещанин.

Так, может, демонист? Вон ведь – смертельно опасная ситуация не негативно описана: "Воспалены все чувства… / А то, что называется водой — / Стеной от всех и новою средой". Выделенность из всех - прельщает.

Самоцитата. "3 - Любовь-катастрофа, страсть к роковой, демонической личности. Мазохистское наслаждение изменой.

4 - Яростное оскорбление любви: разоблачить пленительный кумир, растоптать идеал чистой женственности и показать воочию призрак безобразный, скрывающийся за ним".

(Вылет субвниз с Синусоиды идеалов.)

Однако демонисту ж плохо – слушаться Бога. Тарасовский же Ной явно послушался. И – по идейным соображениям. Ему тоже не нравятся ни измены, ни изменники.

Что еще? – Простой спуск.

Самоцитата. "1 - Полное самоотвержение и привязанность, которые ни от чего устать и ослабеть не могли; в своем незлобливом смирении рада была (рад был) и малому. Это любовь периода примирения с действительностью".

Нечего и время тратить. Лишь в минутном обольщении может показаться, что тут – "тепло": "И я — плыву, — по травам и по весям". Дальше с каждым словом нарастает негативизм ауры примененных слов. Успокоением не веет от стихотворения.

Остается вылет сверхвверх или в сверхбудущее.

Самоцитата. "6 - Она предстает не как свободный выбор, а каприз, фатальная неизбежность, нечто из царства необходимости. Кроме полового влечения нет иных мотивов для развертывания любовной интриги, ибо в обществе нет более почти ничего, что могло бы сблизить людей. Любовь - с первого взгляда, как магическая сила, колдовство, которое нельзя вплести в ткань реальной жизни.

7 - Любовь одухотворенная, эфирная и даже носит какой-то мистический отпечаток. Платоническая любовь".

Так платоническая сразу отпадает. Плавание бесплотным по весям (селениям) не может быть ради сладких воспоминаний о местах платонической любви когда-то плотского Ноя. Из-за уже рассмотренной негативной ауры конца стихотворения. Хоть не данное "в лоб", невозможное для цитирования и значит, что негативное не может быть тем, ради чего все написано. Пусть даже и в ударном месте стоит (в конце). И, следовательно, может – в столкновении с другим негативным, спасением без Бога, – дать позитив: платоническую любовь как идеал.

Все-таки тоска в конце и по плоти ведь тоже.

Значит, вероятнее – другая из 7-го варианта: любовь одухотворенная. В сущности, та, что из варианта 5-го, только отнесенная в почти мистическое сверхбудущее. Ибо в настоящем (5-й вариант) она невозможна.

В настоящем возможна только по варианту 6-му. А та отвергается из-за "без Бога", хоть она и духовна. Ибо очень уж мучительна. Что тоже отвергнуто общим впечатлением негативности надрыва.

Может, у меня тут что-то и не сходится. Но, чувствую и думаю, где-то тут и лежит идеал Тарасова.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.interlit2001.com/kr-volozhin-17.htm