Десантнику разбить кирпич ладонью можно. В десантники берут особенных здоровяков. Плюс их специально тренируют. А вот может ли разбить кирпич хлюпик от роду? – Если перевести из материального в духовное – можно ли воспитать в себе вкус росшему в семье из самых низов? Мне, например? Более-менее осознавать себя я стал в 1944 году в неполной семье за год до школы. Мама – ретушёр в фотографии. Поражала меня она тем, что, когда сама снимала, нежнейшими тонами, растирая краску кончиком пальца, раскрашивала чёрно-белые фотки (румянила щёки и т.п.) и помещала изображения сфотографированных в – как это называется? – фоторамки такие, изысканные.

Дедушка… Молился, как никто. Таинственно. Вынимал из бархатного темно-синего мешочка чёрную ленточку с чёрным кубиком. Кубик на лбу закреплял… Как колдун. Я, зачарованный, обещал ему вырасти, заработать деньги и дать на устройство молельного дома, которого в нашем городке (после войны) не было. Впрочем, больше на меня действовали, через своих внуков, старухи. Пацаны рассказывали, что наш городок особенный. Вон там, в начале истории, Всемирный огонь остановил Всемирный потоп. И мы ждали конца света, приближению которого было свидетельство – атомную бомбу бросили американцы в Японии. – Я Бога на небе видел однажды, когда зарницы блистали. – Меня потом перевезли в больший город. Но и он был тёмная провинция. Меня только и хватило, что поклясться себе в конце средней школы, что, когда я выучусь и стану зарабатывать, я узнаю, почему называют гением Леонардо да Винчи.

И чего-то я достиг. Потому, например, что не так давно одну статью с цитатой из Алленова, объяснявшего, что такое концептуализм (а я не пишу и не цитирую то, что не понимаю), у меня не приняли к публикации, так как её не понял сам главред. Признаться, и я её понимаю, только будучи в ударе при перечитывании (см. тут).

Алленов говорил о концептуализме в изобразительном искусстве. А теперь мне предстоит понять концептуализм (именно такой термин используют) раннего Кибирова, поэта. А я не уверен, что учёные определение концептуализма для литературы дают адекватно.

В концептуализм в СССР впадали от полнейшего отчаяния что-то изменить, чтоб прекратился или хотя бы ослаб тоталитаризм. (Понятно, что такими были не мещане, довольные любой властью.) Причём отчаявшиеся тоталитаризм видели и на якобы свободном Западе, чему доказательством было поражение там студенческой революции 1960-х годов. Там тоже впали в ницшеанство. А в него впадают от запредельной скуки и радикальнейшего неприятия всего Этого мира с его рациональностью и законами природы и общества, - впадают ради идеала метафизического принципиально недостижимого иномирия (антипода принципиально достижимому спасению души на том свете христианства). Радость от такого идеала только художникам: они способны дать этому образ. Впрочем, и всем людям, умеющим ценить миг (за абсолютную его преходящесть): торжествующе адекватное переживание мига создаёт – по противоположности – впечатление причастности к Вечности. (Мещане наименее способны понимать такой тип идеала.)

Что было образом ницшеанского иномирия в концептуализме изобразительного искусства? (Мне кажется, если я сумею мысли Алленова передать лаконично, они будут понятны всем.)

Иномирие есть нечто, не данное нам в ощущении. Так? – Таких штук – уйма. Все слова нам дают в ощущении не то, что они непосредственно есть (электро-химические процессы), а то, что диктуется культурой. Тоталитаризм такой. Заранее известно, что образ ладони извлечёт вам память, если вам покажут реальную ладонь и спросят, что это. Как против этой обязаловки (ненавистной для во всём-всём-всём разочаровавшегося ницшеанца) восстать? Как?! – Заставить вас растеряться: что вам показывают. Образом этой неопределённости может стать растерянность, что вам художник показывает: непрозрачную или прозрачную плоскость.

Это если настроить вас на понимание, что обычная живопись (с почти незаметной толщины красочным слоем) вам предоставляет прозрачную плоскость картины перед этим красочным слоем (потому прозрачную, что за ней видна изображённая даль разной глубины), а необычная живопись (с объёмными приклеенными деревяшками, например, изображающими, скажем домик, тем более со словесной надписью над ним) предоставляет вам НЕпрозрачную плоскость, плоскость, на которой нечто приклеено и написано.

Объёмность деревяшки и надпись настраивают на необычную живопись, а землистый цвет (мол, почва) всей плоскости под домиком (надпись пусть при этом уплывёт из вашего сознания) настраивает на обычную живопись (изображено поле и домик на нём).

Но непрезентабельный цвет поля намекает вам, что не его вам хотел показать художник, а грубо сделанный домик намекает обратное: что и не его вам хотел показать автор.

И как вам решить, чему отдать предпочтение, чтоб быть адекватным тому, что хотел “сказать” художник? Вы будете в смущении. Что и есть признак того, что перед вами след подсознательного идеала автора. И, если повезёт, вас озарит, что “сказал” он: “Непостижимое”. (В кавычки беру слово “сказал”, потому что подсознание не выражается словами. Они не присутствуют и при вашем смущении как акте восприятия искусства. Они появляются после акта восприятия, в последействии искусства. Которое может вас постигнуть с любой временной отсрочкой {или не случиться никогда, что не отменит удовольствия от сладости смущения, что может обеспечить художнику вечную жизнь, если вы сумеете хорошо рассказать людям об этой сладости непонятного смущения}.)

Надо, правда, перед всем, чтоб вы были способны попасть на волну крайнего разочарования во всём-всём-всём, чтоб не только ТАКАЯ необычность вас озарила, как “Непостижимое”, но и то самое непонятное смущение.

Другой образ иномирия (и небоязни смерти) дал художник Кабаков – пустотой (он рисовал по краям листа).

Теперь переходим к концептуализму литературному.

По-моему, и его немного зацепил искусствовед, вообще-то, Алленов.

Тоталитаризмом отдаёт память, производное усвоенной культуры. Это – когда художник применяет слова натурализмоподобно (руками подразумевает руки). Волюнтаризм (романтизм) – когда воображает, фантазирует небывалое, лучшее, чем действительность (крыльями – руки {Чому мені, Боже, ти крилець не дав?}). А вот что будет, если не то и не то? Способом бегства вперёд. Как написал Эпштейн: "Если “идейность” портит художественность [превращает художника в иллюстратора], то художественность мстит за себя, выставляя [идею] настолько умышленной, что уже бессмысленной” (https://www.bookol.ru/nauka_obrazovanie/filosofiya/204118/fulltext.htm).

Можно заподозрить бессмысленность образом иномирия.

А ну, проверим.

Это написано Кибировым в 1986 году. Год этот уже с большим дефицитом товаров народного потребления?

Что тот, что другой миф возникли совсем недавно, для нужд агитпропа, как говорят источниковеды – “аутентичных источников не имеют”” (https://strana-rf.ru/blog/43306464077/Kak-podmenili-sovetskiy-defitsit-ryinochnyim).

В сайте, откуда это процитировано, даны факты, миф опровергающие.

Но факт и тот, что Кибиров явно был этим мифом не просто заражён, но и доведён до последней крайности. Приведшей его к чему?

1) Или к бегству в ницшеанское иномирие, радующее возможностью дать образ этого Ничто. – Был Госснаб, Госплан, которых все честили напропалую, а правые диссиденты звали назад, к Рынку. Но не Кибиров, совсем во всём отчаявшийся и в "Госкомсбыте” дал образ бессмысленного не как в сатире, а как пример радости, что удался образа иномирия.

2) Или ко всё-таки виду сатиры на плановую экономику.

По одному этому слову ("в Госкомсбыте”) рассудить нельзя. Для вывода о ницшеанстве (называемом некоторыми концептуализмом) надо, чтоб в этом произведении эпохи застоя – “Послесловие к книге “Общие места”” (см. тут) – встретились в каком-то количестве ещё слова и словоблоки, про которые можно помыслить, что они дают образ метафизического, принципиально недостижимого иномирия. Хоть несколько. Потому что картина творчества зачастую такова: автор одержим знаемой идеей (скажем, что спасение страны – в возврате к Рынку) и иллюстрирует эту идею соответствующими образами; но художник в нём всё-таки прорывается и тогда его подсознательный идеал вмешивается и заставляет невольно вставлять иные образы – иномрия (если тот подсознательный идеал – ницшеанства). Или образы чего-то другого (если тот подсознательный идеал – в чём-то другом).

Читаем, ищем образы ницшеанского (концептуального) иномирия.

Не абсурд ли это?

Меня назначили заместителем главного конструктора по такому-то радиоизмерительному прибору (а после окончания этой работы или в параллель меня так всё время и назначали замом по всё новым приборам). И начальник конструкторского сектора выделял в моё распоряжение приблизительно столько людей, сколько я требовал. Сам я всё сделать не мог. Самую творческую работу я оставлял целиком себе, а рутинную делал вместе с другими. Имея ответственность за всё же мною порождённое из небытия, я рутинную работу делал с максимально возможной скоростью. От ненависти к ней. И от желания скорей приблизить то время, когда меня назначат замом по новому прибору и тогда опять будет творческая часть. – Остальные (а это были преимущественно женщины) такой привилегии не имели и от скуки филонили. Читали принесённые из дома книги, вязали, болтали с подругами, даже удирали без спроса побегать по магазинам. – Я рву и мечу. – Начальник сектора возьмёт меня за пуговицу и говорит: “Успокойся. Ты их доведёшь до увольнения. А как мы будем крутиться во время аврала. Ведь тогда-то они никто не филонят”. Дело же в том, что власть в последнем итоге была – трудящихся. В стране было гарантировано обеспечение работой – обеспечение тем, что хозяйство развивалось темпами, опережающими рост населения. Всегда можно было устроиться на работу в другое место в том же городе. Всегда! И за работников начальство держалось. Молчаливо позволяло в меру филонить. – Ведь коммунистической перспективы общество лишилось. Вместо увеличения самоуправления – его отсутствие. Вместо подготовки ко времени, когда работу будут делать роботы, - пропаганда, что труд при коммунизме будет первой потребностью. – Что если Кибиров именно это безобразие принять не мог? Может в его фразе – тон отчаяния от предательства коммунистами коммунизма? Или он, зная, в 60-х молодёжь на Западе уже пыталась отвоевать себе свободу у капиталистов от принуждения к труду (учёбе) – лозунги типа “Будьте реалистами - требуйте невозможного!” – и зная, что молодёжь была побеждена капитализмом, Кибиров имеет фразу: "Мы – хозяева хозяйства!”, - за абсурд? – А я могу в ней видеть подсознательный идеал ницшеанского иномирия, где логики нет, - идеал спасения от вообще всего Этого мира. Так?

Так. Вот только окружено это таким количеством подобных издевательств над лжесоциализмом, которые не распространишь на капитализм, что можно и не засчитывать этот пример за образ иномирия.

Надо искать ещё.

Стихотворение большое, поэтому, что ни найду ещё подозрительное, - не перевесит сатирического неприятия советскости.

Конец такой.

Казалось бы, пустота – чем не образ иномирия? – Не образ, а почти прямое иноименование. Кибиров знает о ницшеанстве и издевается над ним. Он земной человек, а не с залётами. Он хочет свержения строя и в отчаянии, что не видно, как это сделать. И он точно знает, что за строй хочет он стране. – Тот, какой уже брезжил в 1986 и какой наступил через 5 лет.

Молодой Кибиров – иллюстратор, а не художник. И никакой не концептуалист.

Именно оттого, что он до реставрации капитализма всё пишет от сознания и во имя капитализма, и получается парадокс (см. тут и тут), что, когда он его получил и ужаснулся, он стал прокоммунистом, но уже в подсознании.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/920.html