Я с самого начала подозреваю, что призыв порассуждать не может относиться к произведению художественному в том смысле, в каком художественность понимаю я: наличие следов подсознательного идеала. Эти следы нужно чуять. А рассуждение мыслимо о чём-то определённом и осознаваемом.

Я же, спросив себя, что в этой вещи необычного, сразу заметил, что и кукловод, и куклы сделаны из одного куска шамота. Шамот – измельчённая обожжённая глина. То есть что-то хрупкое. И надо было специально стараться, чтоб куклы не откололись от общего куска, пока пустоту вокруг них скульптор выцарапывал.

Может, от опытности у меня быстро нашёлся ответ на собственный вопрос. Но впечатление такое, что это бросается в глаза. А со следом подсознательного идеала ассоциируется трудность обнаружения этого следа. Хочется пережить ЧТО-ТО, словами невыразимое (но в результате всё-таки выраженное). И быстрота как-то мешает. Вот я и предложил: порассуждаем.

Что такая слиянность может выражать?

Мгновенно приходит ответ: сомнительность независимости кукловода. Может, даже насмешка над ним.

Между мужчиной и женщиной, если вглядеться, можно увидеть дерево. И тогда, опять мгновенно, рождается мысль, что перед нами Бог, Адам, Ева и древо познания. Кукловод-Бог – плохой распорядитель, раз (мы знаем) Ева сорвала Богом запретный плод, и они с Адамом его попробовали. Бог так же жалок, как созданные им люди.

И тогда приходится – опять мгновенно – думать, что скульпторша постмодернистка. В смысле – нет для неё ничего святого, нет ничего, чтоб для неё было б достойно иметь категорию идеала. И – она смеётся надо всем высоким. Таким как Бог.

Материал, неприятный на ощупь, добавляет насмешничества.

Низкое, людское она тоже не подымает до категории сакрального, до Дьявола (его тут глаза не видят, значит, его нет в природе и в ценностях).

Но можно ли думать, что, раз насмешка и над низким, и над высоким одинакова (люди – безликие, лицо Бога – жалкое), то перед нами не постмодернизм, а соединение несоединимого – барокко? Некая трезвая мудрость? Не надо-де залетать в крайности.

Так постмодернизм или барокко?

А такая неопределённость не возвращает ли всё-таки к подозрению, что это – художественная вещь? Как факт – противоречивая: противоположное (низкое и высокое) осмеивается. Столкновение таких противоречий даёт барочную мудрость автора.

Надо, наверно, поискать ответа в других работах.

По виду – из гранита. Ну и надо будет предположить, что за спиной у Него фрагмент скалы. Не крыльям же иметь такие острые грани.

А раз гранит, сразу думаешь, про абсолютную твёрдость. Убеждений. С абсолютом связана мораль. И без абсолюта – это не мораль.

Так перед нами насмешка и над этим абсолютом: как ни твёрд гранит, он поцарапан. Внизу Её платья (не вечно ему быть опущенным) и на груди Его (не вечно его грудь выдержит пылание в груди). И какой это ангел? Ангелы бесполые. А у этого что висит левее (от Неё глядя) Её левого бедра?

Так что первая проверка склоняет к насмешливости. Значит – к постмодернизму.

Этот ангел тоже что-то не сильно идеален. Без поцелуя он не мог обойтись? И опять этот противный на ощупь шамот.

К христианству Карелиц точно не благосклонна.

К язычеству - тоже. - Сверхстарательно скопировала эта женщина то, как ведут себя дамы завоевателей, голову держа вертикально.

Противоположное всякой вере скульпторшей тоже не уважено.

Так если Роден, взамен маленькой головы хотя бы мышцами наградил своего “Мыслителя”, хоть абы какой жизнью, то Карелиц и этого не дала. – Нет для неё идеалов.

Но страшно не это. Страшно, что это всё у неё от ума. Чувствуется, что она сперва задумывает что-то осмеять, а потом исполняет. Нет того, смею предполагать, что она не знает, как выразить то неуловимое, что бывает при вдохновении подсознательным идеалом. Ей понравилось, что постмодернизм ко всем ценностям относится свысока, как к глупостям неразвитых детей. Она его и пользует. Иллюстрирует знаемое. – Страшно, что иллюстрации принято считать художественным явлением.

Если очень строго, то я в некоторой растерянности насчёт современного искусства. Растерян в связи с принятой мною для себя идеей, что типы идеалов повторяются в веках. – Пока каждый очередной держался века и надоедал и забывались или даже были неведомы (в старину) предшествующие идеалы или то, что у соседей, тогда предполагать рождение идеала-сменщика можно – в подсознании художника.

А как теперь я смею предполагать у художника наличие подсознательного идеала, если он учился и все идеостили знает? Даже и про постмодернизм, в веках появление которого на планете раньше не доходило до осознания (ну смеялся кто-то своими произведениями и всё, как тут).

Впервые опубликовано по адресу

https://newlit.ru/~hudozhestvenniy_smysl/6730.html