Зверев А. Картины. Прикладной смысл.

С. Воложин

Зверев А. Картины.

Прикладной смысл.

Изохулиганство.

 

Анатолий Зверев изохулиган в квадрате?

У Эфроса есть замечательные слова:

"Художник вообще не умеет думать. Более того, он не обязан думать. В искусстве надо думать с осторожностью. По правилу ум здесь вреден. Хорошо думать меньше, еще лучше не думать совсем” (https://thebooks.su/read/358804-profili.html).

Для меня они тем замечательны, что косвенно возводят в сверхценность то, что рождено подсознательным идеалом.

А имеется ли вообще идеал у маленьких детей? Всезнающий интернет молчит. А я предполагаю, что не имеется. И, если здорово умеющий рисовать ребёнок хулиган и таким – ребёнком и хулиганом – остаётся навсегда, то мы и получаем Анатолия Зверева. Впрочем, его детскость, пишут, психическая болезнь, которая сколько-то уравновешивалась (!) непрерывным пьянством.

То есть всё его творчество – прикладное, приложено к задаче изохулиганить. А то, что он хулиганил на фоне нонконформистского искусства, которое в лучших своих проявлениях рождалось подсознательным идеалом настоящего социализма, преданного коммунистами, лишь сбивает с толку насчёт Зверева. Его восхищало противоречие, что его, бомжа, ценят коллекционеры авангардного искусства. Он им угождал. Ничего более глубокого. Таковы же и его стихи. "Сталин кристален!.. Чист как чекист!.. Полина - полынья!.. Таню в баню!.. Снег - нег!.. Шутя до дождя!.. Враг коньяк!.. Вокзал знал!.. Харакири в квартире!.. Берут Бейрут!.. Оба из гроба!.. Адам, не дам!.. Порог у ног!.. Купался и попался!.. Рак - дурак, а пиво - диво!.. Балдел не у дел!.. Старуха - муха!..”.

Рисовал чем попало на чём попало:

"Анатолий работал стремительно. Вооружившись бритвенным помазком, столовым ножом, гуашью и акварелью, напевая для ритма: “Хотят ли русские войны, спросите вы у сатаны”, - он бросался на лист бумаги, обливал бумагу, пол, стулья грязной водой, швырял в лужу банки гуаши, размазывал тряпкой, а то и ботинками весь этот цветовой кошмар, шлёпал по нему помазком, проводил ножом 2 – 3 линии, и на глазах возникал душистый букет сирени…” (Плавинский).

“Он побежал на кухню и притащил три соусницы: коричневый ткемали, зеленый ткемали из молодых слив и красный сацибели. Разложил лист на столе и начал рисовать. Он обмакивал пальцы в соус и очень точными, профессиональными движениями наносил мазки на бумагу. Когда нужно было очистить “кисть”, просто облизывал пальцы. Распылял ртом. Иногда промахивался, и тогда соус летел на зрителей… Пошли в дело горчица, перец и соль. В результате этой магии через полчаса из хаоса пятен материализовался портрет брата. Чтобы заметить хорошую картину, нужно разбираться в искусстве. Заметить шедевр может каждый. Этот портрет был шедевром” (Там же)

Вообще-то все художники сколько-то ненормальны, но этот – особо.

Зверев. Портрет А. Румнева. 1961.

Зверев. Портрет Игоря Маркевича. 1963.

Зверев. Портрет О. М. Асеевой. 1968.

Зверев. Автопортрет. 1957.

Сказать, что сколько-то похожи изображаемые, нельзя. Тем паче – что уловлен характер. Искусствоведы, как почти всегда, начав о ком-то из художников писать, только и делают, что хвалят персонажа их сегодняшнего описания.

Разве что в портрете Фалька уловлена флегма из-под полуприкрытых век этого, как у меня получилось при разборе, пробуддиста.

Зверев. Портрет Роберта Фалька. 1957.

В пейзажах его нарочитая небрежность, - если себе внушить, - похожа тоже на выражение пробуддизма, пока он придерживается изображения какой-то нематериальности.

Даже и здесь, где краски очень много.

Зверев. Зеленая осень.1962.

Тем паче, если краски как бы мало.

Зверев. Пейзаж. 1957.

Здесь вообще вместо материальности изображено время. Мерным ритмом тёмных клякс. Это, конечно, имеются в виду деревья с теневой стороны. Но что с тенями сталось в остальном лесе? Они исчезли… Процарапанные острым торцом ручки кисточки мол-стволы деревьев как-то усиливают впечатление нематериальности.

Когда тёмной краски на картине мало, нематериальность торжествует.

Зверев. Церковь. 1959.

Зверев. Церковь в Коломенском. 1965.

Зверев. Николина Гора. 1968.

Здесь. Видно, художника занесло в явно выраженную материальность. “И что делать? – спросил, наверно, он себя при окончании. – Не выбрасывать же?” И нашёл выход: обратной стороной кисточки стал процарапывать красочный слой до белого грунта. – На сколько он преуспел в дематериализации, судить вам, читатель.

Ну и, похоже, художник сделал вывод и в следующем заходе при изображении этой же Горы на материальность сосен не налегал.

Зверев. Николина Гора. 1968.

То же и со стволами берёз.

Зверев. Купола. 1981.

Это уже явное самоповторение.

Что мотив уменьшения материальности не моя выдумка, особенно внятно говорит такая картина.

Зверев. Ваза и кот. 1971.

Хотите – верьте, хотите – нет, но я долго не мог найти кота.

.

Ну и что в результате? – Некая настойчивость мотива не есть хулиганство. И надо в заглавии ставить вопросительный знак? Так вернее будет?

Он, бедный, боялся, что его или посадят в сумасшедший дом, или накажут как-то за тунеядство. Потому в квартире своей не жил, только у знакомых ночевал или на улице. От этой вечной тревожности в подсознании его вполне мог зародиться подсознательный идеал малочувствия, бегства из Этого мира, который он и выражал в пейзажах.

6 сентября 2022 г.

Натания. Израиль.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/YxdqqgeMSByDWikB

На главную
страницу сайта
Откликнуться
(art-otkrytie@yandex.ru)