Мне (почти всегда с себя начинаю) опять не о чём писать, и я берусь за опасное чтение. Мало что мне гарантирует, что оно не ерунда. В таком случае хороший приём – читать и отчитываться о чтении синхронно, так сказать.

Первую запинку я было пропустил (это было первое предложение):

Куда это я попал? “Дураки" применятся не в сердцах, не как ругательное слово…

Вторая запинка такая (4-я и 5-я строки):

Я-то ждал, что лбы будут встречать пол, а тут – "подноготную”. – Вообще-то, в России я живал только в командировках и в больших городах, простонародного языка не слышал. Вдруг есть какой-то неизвестный мне смысл у подноготоной? – Смотрю в словарь Даля. Так и есть: сокровенная тайна.

Третья запинка (строки 5, 6, 7):

Как это: строки… пробегают по тишине? Они ж написанные… А перед пробеганием они были "вылетавшие”...

Поэтизмы? Или сказ такой? Образ мира людей не от мира сего, служащих в церкви или монастыре и говорящих иначе, чем мы? Проверить у меня нет способа. Когда я когда-то обращался с вопросом – раз в церковь, раз в монастырь – со мною говорили обычным языком, но вполне могли ко мне подстраиваться, а как со своими – я ж не слышал.

Так. Пропустим эту сторону. Читаем дальше на сие внимания больше не обращая.

Это 8-я строка. Слова – от автора. А он, похоже – никакого почтения к вере. Не потому ли "Дураки” первое слово опуса?

Эге… Это, оказывается, не авторские слова, а сплошь голос Февра в авторских словах. От своего голоса автор отказался. А этот Февр – тот ещё субчик, насчёт истинной веры…

Как там называется вещь Олега Золотаря? – Грязь.

Так-так. Ну, дальше.

Что такое суть веры – "смирение” – Февр знает, вижу, читая дальше, на всю великую метафизическую глубину. Поэтому я начинаю не понимать, как при этом в принципе можно в чём сомневаться. Или я не понимаю, судя по себе, атеисту? Я не верю в Бога, и всё. Чего мне сомневаться в моей такой вот вере (что нет Бога)? Грех – объект морали. А мораль у атеиста отделена от Бога.

Или это я коснулся того недопонимания, которое, может, выведет на содержание подсознательного идеала автора?

Так-так…

(Кстати – или не кстати – лингвистические мои запинания прекратились. То есть сказ был срыв голоса у Золотаря. Вернее, начальное прочищение голоса, являющегося голосом персонажа в голосе автора.)

Всюду – "тишина” как иносказание двусмыслия (религиозной веры-безверия).

Интересна оглашённая мысль архимандрита Пустолевского (фамилия-то какая символическая!):

"Вера у дураков склочная, малахольная! <…> Верят только в то, чего понять не могут. Оттого и Христа объяснять им смысла нет. Поймут – атеистами сразу же сделаются”.

Это что ж за объяснение автор имеет в виду? Неужели Золотарь что-то богословское об этом знает, а перед нами, читателями, - в большинстве своём и не воцерковлёнными, и просто неверующими, - темнит?

Я, например, не обладаю таким воображением и знаниями, чтоб представить себе верующего, разочаровавшегося из-за объяснения ему Христа. Я был близок к вере (православной, наверно, поскольку она наиболее знакома), когда умерла моя мать. Мне трудно было смириться, что я больше никогда её не увижу. И я начал искать смычку науки и веры. Схватился, что по Библии Адам, вроде, был слеплен из глины. А у глины есть псевдокристаллическая структура. Из-за этого при осаждении глины из взвести, состоящей из воды и глины, - при осаждении на кусок глины, лежащий на дне, новый слой глины на куске повторяет все нарушения кристаллической решётки, какие были на поверхности куска. Своеобразная наследственность! Про которую как-то прознали составители Библии. И потому глину выбрали для тела Адама. – Но дальше этой потуги мысли у меня дело не пошло, и я стал воинствующим атеистом. – Так может ли это “не пошло” быть аналогом "Поймут Христа”? – Вроде, нет.

Что если это опять недопонятность (которая, повторю, есть ключ к содержанию подсознательного идеала Золотаря)?

Вывод архимандрита чудовищный с точки зрения – смею думать – настоящей христианской веры:

Можно предположить, что Золотарь, настоящий христианин, просто в отчаянии. Его аналогом могу предложить опять себя и мне подобных (и редких ближе к концу СССР) левых шестидесятников, выступавших за настоящий социализм, т.е. с отмирающим государством (когда совсем отомрёт – это наступление коммунизма). Ни-че-го не получалось с настоящим социализмом! Ужас! Потому Золотарь такой антихристианский кошмар выдаёт в рассказ. Что-то похожее на Великого инквизитора Достоевского. Так у того идеалом был религиозный социализм. А у Золотаря что? Тоже? Он неосознанно повторяет Достоевского? Тот тоже словосочетания “религиозный социализм” не осознавал. Подсознательный идеал того заставлял выдавать крайности.

А вот ещё лингвозапинка (или это просто описка):

"Но глубинная мудрость его [архимандрита] взглядов достигла согласия [?] Февра далеко не сразу”.

Нет, не описка. Запинки опять пошли чередой.

"Обращаясь покорности” без предлога. "…приход, умытый нуждой и разбросанный по отблескам тверди среди непролазных топей и условных рек…”. “…стерёг лоб открытым неповиновением”.

Это образ неверной веры! Это от ненависти Золотаря к ней.

И месть Февру придумал Золотарь: пусть он предаст даже и лжехристианство своё, предаст языческим поступком. – Дал Февру заболеть и вылечиться языческим способом, окунанием в грязь болота. Отомстил за православие.

То есть идеал всё же – оно.

А вот подсознательный ли этот идеал? Не знаю. Уж больно он стар и известен. Больше двух тысяч лет ему. Не то, что религиозный социализм Достоевского – новость в 19 веке.

Просто талант у Олега Золотаря, думаю. Талант, по-моему, предполагает, что замысел сознания (тут – да здравствует православие!) пользуется подсознанием (которое не идеал). И то обеспечивает тысячи текстовых мелочей, говорящих об одном и том же, об одном и том же: да здравствует православие!

Так же талант спасал в СССР многие произведения соцреализма (например, “Как закалялась сталь”). Обеспечивал эстетическую ценность, то есть органическую целостность (в каждой капле – вкус моря).

Сейчас место сталинского (централизованного) социализма заняло православие. Золотарь это чует и удовлетворяет запрос (рука не поднимается написать “общественный”, потому что мне что-то шепчет, что истинно верующих в России меньшинство, то есть запрос не общественный, а конъюнктурно-религиозный).

Что это за критическая статья? – скажут. – Прямо Фридесберт Туглас какой-то: “Честный критик, выступая перед аудиторией, обязан честно признаться: “Господа! Сегодня по случаю юбилея Шекспира я хочу поговорить о себе...””. Поток сознания какой-то. Разбор не произведения Золотаря, а предстояние перед публикой самовлюблённого идиота. 26 местоимений “я”, “мне” и т.д. Сперва про боязнь читать ерунду, потом про то, где он живал, потом о своём атеизме, потом, как он стал воинствующим атеистом по случаю смерти своей матери. Статья как бы посвящена разбору рассказа. И действительно о нём сказано. Но адекватные авторы, принимаясь за написание статьи, знают, какова её цель, что они хотят сказать читателю. Тут подход другой. Критик не знает, что получится в итоге. Иными словами, куда кривая вывезет. Лишь бы что-то написать – типичный подход графомана.

Да, все пишут не так. Все сначала обдумают, а потом уж принимаются за разбор. И где-где иногда только мелькнёт личное местоимение при мнении. У читающего полная иллюзия объективного исследования.

То, что в основе его лежат личные предпочтения выбора среди теорий об искусстве, оказывается спрятанным. Если выбор среди теорий общепринятый, такой, как и у наслышанного читателя, вопросов к критику не возникает.

Тут же предлагается другой подход, считающийся с тем фактом, что произведение искусства существует не материально, а идеально и только в двух душах: автора при создании и восприемника при восприятии. Как процесс, а не результат. С незнанием, что получится в итоге. Тут предлагается читателю и сам инструмент восприятия – душа критика. Тут читатель насильственно ставится в роль судьи: прав ли критик (особенно, если у того выбор базовых теорий не общепринят: тот прокоммунист, верит, что художественный смысл это переведённый в слова бессловесный идеал писателя, вдохновивший на создание рассказа). А хотел ли читатель попадать в роль судьи? Это ж надо свою душу тревожить, когда собрался было получить только чисто интеллектуальное удовольствие: следовать за отстоявшимися мыслями критика. Отстоявшимися!

Стыдно, но я похвастаюсь… Три моих читателя сказали в разное время и по поводу разборов разных произведений одинаковые по смыслу слова, что теперь можно-де и не смотреть ту скульптуру, не читать ту драму – всё как бы сам уже видел и читал.

Впервые опубликовано по адресу

https://newlit.ru/~hudozhestvenniy_smysl/7141.html