С. Воложин
Высоцкий. Случай на таможне
Художественный смысл
|
Прокоммунизм. |
Трудности
Люблю нарываться на трудности.
Сейчас перед вами, читатель, будет сеанс ультраискренности.
Раз я решил монетизировать своё умение, как я считаю, вскрывать, каким идеалом движим был автор, сочиняя ту или иную вещь. Учить этому задумал за деньги. Меня спросили в учебном заведении: скажите, что такое метафора. Я обиделся и ушёл, сказав, правда, что я умею обнаружить, ЗАЧЕМ применена конкретная метафора в конкретном месте. И это, мол, должно затмевать то, знаю или не знаю я определение метафоры. (Я, кажется, не знал. Да и сейчас вряд ли знаю. Ну – иносказание. А как там, в определении? – "…слово или выражение, употребляемое в переносном значении” (Википедия). – Попал. А тогда – вряд ли знал.
Вспомнилось из-за того, что я – из-за своей ориентации на открытие художественного смысла (на ЗАЧЕМ ТАК?) – не могу ответить на вопрос об особенностях поэзии Высоцкого. Именно поэзии, а не звучащих песен. – Надо ж иметь в памяти особенности других поэтов и отличия от них Высоцкого. – Это не моё.
А вспомнилось – из-за спора любителей Высоцкого, ему или не ему принадлежит текст, найденный в черновиках. (Надо думать, 1975 года, когда песня “Случай на таможне” появилась на свет.) Текст такой:
|
Мне из ШереметьевоВ тридцать пять третьего Все орут: "Счастливого пути!" Но из Шереметьево По условьям метео Вылет задержали до пяти.
Рукава у кителя Руководителя У подмышек потом протекли: "В тень бы под телегою..." Я спросил:"Я сбегаю?" Он в ответ:"Здесь нету на рубли!"
А я-то взял из дома сдуру двадцать! Стою, тоска по родине во мне, Гляжу я как шмонают уругвайца Который вез распятье в портмоне.
Ласково ли, строго ли, Щупали, трогали... Глядь, а в ухе - тульский самовар !Он затрясся, стерва, Цвета стал серого, - Самовар там ходовой товар.
Номер ваш выкрикнут, Саквояж вытряхнут, - Хвать ручную кладь, замочек - щелк! Это не развязаность, Это их обязанность, Это их, скорее, даже долг.
Вещей горючих не везти! И горячащих - тоже? Да как же, господи прости, На что это похоже?
Пойти прямёхонько к весам, - Мол, очень извиняюсь, А, скажем, ежели я сам Легко воспламеняюсь?
Не зря у них рентген стоит: Просветят поясницу, - А там с похмелья все горит, Не пустят за границу! |
Что на душе? - просветят грудь. А голову - так вдвое: И все - ведь каждый что-нибудь Да думает плохое.
Помню я приметы те, Ничего нетути: Чистый я - но кто их знает тут: Вдруг заглянут в уши - и, Хитрые да ушлые, Что-нибудь запретное найдут?
Аж ладони потные! Весь я тут, вот он я. Глаз у них - как острая игла! Здесь не бьют прикладами, - Раздевают взглядами (Большей частью женщин) догола.
Одна жена богатого клиента - Ух, как коварны происки врага! - Спасая от провала резидента, Везла его в платформе сапога. Вон крупного заморского барыгу Заметил расторопный лейтенант. Он у него нашел в кармане фигу, А в фиге - вместо косточки - бриллиант.
Народный наш алмаз украл! Близка его расплата! Под пресс его, чтоб не орал! Ату его, ребята!
Алмазный фонд не увезти - Наметан глаз и меток! Хоть в ноздри сунь, хоть проглоти, - Найдут и так, и эдак.
Словно в год кризиса Мой черед близится. Так вспотел, что видно на плаще. Все во мне подобрано. Люди смотрят добро, но - Мало что бывает, и вообще... |
Кстати, о кризисе: Государств тридесять Выпили горючее, как чай, - Ясно, стали слабыми! А у нас с арабами - Хоть пей, хоть лей, хоть черпай, хоть качай!
Туристы говорили мне, - Ну а туристы знают! - Контрабандисты в их стране Вдобавок и стреляют.
Посторонюсь-ка лучше я Заденут рикошетом, И жизнь кипучая моя Закончится на этом.
Не выдержал - пустил слезу, А сердце - сто ударов: Ведь я распятий не везу, Икон и самоваров,
Да и брильянт - зачем мне он, Куда мне с ним деваться?! Я в наш родной алмазный фонд Ходил полюбоваться.
Не вернуться ль мне домой? Все для них ведомо, Мне уже мерещится арест! У меня - у щиколот - Синий крестик выколот, Я скажу, что это Красный крест.
Вытряхнул из чубчика Двадцать два рубчика, Но они и это усекли! До чего ж проворные - Мысли мои вздорные И под черепушкою прочли!
Ну, в общем, раскусив мою интригу, Они сказали: "Крест оставьте ваш!" И тут же вдруг нашли в кармане фигу, А в голове - с похмелья ералаш. |
А какие там у Высоцкого особенности? Что пишут в диссертациях?
1) О синтезировании разных видов искусств. "B. Высоцкий (литература-театр-музыка)” (https://www.dissercat.com/content/svoeobrazie-poeticheskogo-fenomena-vysotskii).
Может ли такое отразиться в чсрновике, если там нет (а видим, что нет) ремарок, нот и указаний на интонацию? – Может: могут высветиться роли (как тут: “я”-повествователя, пьяницы, заграничных контрабандистов с разным характером, пронзительного лейтенанта и т.д.).
Для Вознеснского диссертант предлагает другой синтез: "литература-архитектура-живопись” (?).
2) "Как сама эпоха демонстрировала господство визуальности [из-за господства кино], так и у писателей, в частности, у исследуемого автора, наблюдается с одной стороны, стремление к “эпизации” [Эпоха “оттепели” готовила, казалось, всеохватную смену общественно-экономических представлений – см. тут (люди массово писали предложения по строительству коммунизма)], с другой – очевидна дискретность, “монтажность”, “кадровость” изображения, ориентация на “показ”, а не только на “рассказ”” (Там же).
Что у нас от эпизации? – Государственная функция таможни. К государственности проявляет всяческий пиетет “я”повествователь. Это низменный тип, на таких как раз и опирается антиинтеллигентское государство-предатель настоящего социализма {тот с настоящей самодеятельностью масс}, а не как тут, всегда потакающий власти плебей, которому за соглашательство власть разрешает немного себя обворовать. Государство разрешённого для своих воровства. Заграницей русская водка на чёрном рынке была ходовым товаром. Плебей 20-тью бутылками в принципе вступал в конкуренцию с могущественным СССР. Но своему в доску – можно: "Ну, в общем, раскусив мою интригу, / Они сказали: "Крест [вытатуированный] оставьте ваш!"”.
А что от “кадровости? – Вот: эпизод прощания, эпизод вхождения в особые отношения с руководителем туристской группы, эпизод обнаружения распятия у уругвайца, эпизод обнаружения самовара и т.д.
Ну а что с отнесением к периоду творчества? "1974-75 – полугодовая творческая "пауза", срыв, депрессия” или "1975-1980 гг. – эпоха синтеза основных творческих достижений трёх предшествующих периодов [блатного, "энциклопедии русской жизни" и исповедального, рефлективного, философского]" (https://www.dissercat.com/content/evolyutsiya-literaturnogo-tvorchestva-v-s-vysotskogo)?
Вопрос трудный. Плюс черновик-то забракован. Ради чистовика.
|
Над Шере метьево В ноябре третьего - Метеоусловия не те, - Я стою встревоженный, Бледный, но ухоженный, На досмотр таможенный в хвосте.
Стоял спокойно - чтоб не нарываться: Ведь я спиртного лишку загрузил, - А впереди шмонали уругвайца, Который контрабанду провозил.
Крест на груди в густой шерсти, - Толпа как хором ахнет: “За ноги надо потрясти, - Глядишь - чего и звякнет!”
И точно: ниже живота - Смешно, да не до смеха - Висели два литых креста Пятнадцатого века.
Ох, как он сетовал: Где закон - нету, мол! Я могу, мол, опоздать на рейс!.. Но Христа распятого В половине пятого Не пустили в Буэнос-Айрес.
Мы все-таки мудреем год от года - Распятья нам самим теперь нужны, - Они - богатство нашего народа, Хотя и - пережиток старины.
А раньше мы во все края - И надо и не надо - Дарили лики, жития, В окладе, без оклада…
Из пыльных ящиков косясь Безропотно, устало, - Искусство древнее от нас, Бывало, и - сплывало. |
Доктор зуб высверлил, Хоть слезу мистер лил, Но таможник вынул из дупла, Чуть поддев лопатою, - Мраморную статую - Целенькую, только без весла.
Общупали заморского барыгу, Который подозрительно притих, - И сразу же нашли в кармане фигу, А в фиге - вместо косточки - триптих.
"Зачем вам складень, пассажир? - Купили бы за трешку В “Березке” русский сувенир - Гармонь или матрешку!”
"Мир-дружба! Прекратить огонь!” - Попер он как на кассу. Козе - баян, попу - гармонь, Икона - папуасу!
Тяжело с истыми Контрабан- дистами! Этот, что статуи был лишен, - Малый с подковыркою, - Цыкнул зубом с дыркою, Сплюнул - и уехал в Вашингтон.
Как хорошо, что бдительнее стало, - Таможня ищет ценный капитал - Чтоб золотинки с нимба не упало, Чтобы гвоздок с распятья не пропал!
Таскают - кто иконостас, Кто крестик, кто иконку, - И веру в Господа от нас Увозят потихоньку.
И на поездки в далеко - Навек, бесповоротно - Угодники идут легко, Пророки - неохотно. |
Реки льют потные! Весь я тут, вот он я - Слабый для таможни интерес, - Правда, возле щиколот Синий крестик выколот, - Но я скажу, что это - Красный Крест.
Один мулла триптих запрятал в книги, - Да, контрабанда - это ремесло! Я пальцы сжал в кармане в виде фиги - На всякий случай - чтобы пронесло.
Арабы нынче - ну и ну! - Европу поприжали, - Мы в “шестидневную войну” Их очень поддержали.
Они к нам ездят неспроста - Задумайтесь об этом! - И возят нашего Христа На встречу с Магометом.
…Я пока здесь еще, Здесь мое детище, - Все мое - и дело, и родня! Лики - как товарищи - Смотрят понимающе С почерневших досок на меня.
Сейчас, как в вытрезвителе ханыгу, Разденут - стыд и срам - при всех святых, - Найдут в мозгу туман, в кармане фигу, Крест на ноге - и кликнут понятых!
Я крест сцарапывал, кляня Судьбу, себя - всё вкупе, - Но тут вступился за меня Ответственный по группе.
Сказал он тихо, делово - Такого не обшаришь: Мол, вы не трогайте его, Мол, кроме водки - ничего, - Проверенный товарищ! 1975 |
Когда писан черновик, если песня – 1975 года??
"20 января 1975 г. товарищ Высоцкого по театру Валерий Золотухин записывает в дневнике: “В поезде он сказал мне, что страдает безвременьем… "Я ничего не успеваю. Я пять месяцев ничего не писал"”” (http://vysotskiy-lit.ru/vysotskiy/kritika/kulagin-chetyre-chetverti-puti.htm).
Попробуем разобраться.
Для чистовика выброшен эпизод прощания – он не имеет никакого отношения к купленной верноподданности персонажа. Выброшен эпизод якшания с руковолителем тургруппы – персонаж слишком мелко подобострастен (сбегать за водой в жару… главное – надо быть идеологически не опасным). Выброшен эпизод с 20-тью бутылками водки – это уже предпринимательством пахнет, а отрицание Высоцким-то – другого: идейного подхалимажа (государственности, забвения самодеятельности). А "спиртного лишку загрузил” чистовика – это для собственного употребления низменного типа, которому никакие заграничные достопримечательности не заменят водки. Нефтяной кризис Запада 1973 года в черновике как-то ни к селу, ни к городу приплетён. А в чистовике (вместе с шестидневной войной 1967) он утилизирован как лживость хороших отношений с арабами, которые под прикрытием их грабят предметы русской старины. И наш низменный тип стал плох не тем, что боится – как в черновике – за свою жизнь (арабы стреляют), а тем, что поддакивает атеистическому государству вдруг хватившемуся, что старина ценится (без смысла поддакивает). Низменному-то – плевать на культурную или ювелирную ценность. Ему лишь бы поддакнуть сильному. Чем низменный и противен. Но более выявлено это стало только в чистовике.
В общем, чистовик содержательно явно лучше черновика. Но и черновик уже показывает выход из творческого кризиса.
"Прорыв произошел в 75-м году… Поэт ощутил потребность в творческом сопряжении своей личной судьбы и судьбы общенациональной, общероссийской…” (Там же).
Кризис был, по-моему, кроме всего, перечисленного цитируемыми исследователями, обусловлен ещё и тем, что шекспировский “Гамлет” открыл ему, что его, Высоцкого, ставка на Этом свете – бита. И что ему предстоит отказаться от своего идеала (трагического героизма), - предстоит отказаться и переходить к следующему, к шекспиро-гамлетовскому идеалу благого для всех сверхбудущего. Такая перспектива и ввела его, боевого, в духовный кризис. Но он всё же ещё жил и можно было рвануться в прежнем духе.
После исповедального, рефлективного, философского периода перед упадком теперь вернулась эпизация… "как то было десятью годами раньше” (Там же). То, что первый процитированный диссертант назвал ""Высоцкие” проблемы были одновременно “трифоновскими”, “абрамовскими”, “шукшинскими”, “бондаревскими”, “вампиловскими”, “володинскими”… обострённой совестью общественного сознания, в полном смысле “народным” писателем страны, теряющей свои духовные ориентиры”.
То есть ценность и черновика, и чистовика – не в том, "Какой искристый Мастер слова и рифмы”, как спорили упомянутые любители Высоцкого?
Нет-нет, назвавший Высоцкого ""народным” писателем”, видит, видит его особенность – в обладании "редкостным даром весёлости”.
Так я вставлю свои пять копеек, противопоставив себя всем любителям и исследователям.
Весёлость ("а в ухе - тульский самовар!” и мн. др.) Высоцкий отдаёт ну прямо ненавистному подлипале к власти. Такой великолепный народ и так подл!
“Почему ж это он подл? Человек хлопочет о себе и лишь для вида за государство, - скажет мне тот, кто считает Высоцкого врагом советской власти справа и кто находится в позиции ходатая – для начала – за социализм с человеческим лицом, который, - как показала история, - явился дорогой к реставрации капитализма. – Заботиться о себе – первый долг каждого человека, а не подлость. Потому его бард и одарил весёлостью, что Высоцкий был за мещанство!”.
На что я, считающий коммунистов тех лет с их государственностью предателями коммунизма (при котором центральной власти нет, а есть лишь местная власть и федерация федераций, как писал Прудон, враг Маркса), - я ему б ответил: “А разве зря Высоцкий сделал так, что его лично не спутаешь с этим ("Я сбегаю”) подлипалой ("очень извиняюсь”, “ежели”, “нетути”, “Аж” – хватит просторечий?). Ну так раз персонаж – за мещан (за капитализм в последнем итоге), то Высоцкий – против. Для того и разница. А не для аполитичного введения в поэзию театральности”.
“Но всё же весёлостью одарил Высоцкий мещанина”, - возразит мой оппонент.
“Так на предмет чего весёлость-то? – Возражу я. – Весёлость-то – в насмешках над сверхсилой государства (обнаружило "резидента – в платформе сапога”). Народ не того от государства, ведущего к коммунизму, ждал”.
“А чего?”
“Революционерка Вера Засулич, не принявшая Октябрьскую революцию, хорошо объяснила задолго до этой революции, в работе “Элементы идеализма въ соціализмҌ” (1906):
"…народники не разъ проводили параллель между условіями труда пролетарія и самовластнаго производителя—крестьянина. Хозяйство крестьянина требуетъ безпрерывныхъ и сложныхъ заботъ. Сколько разнообразнаго труда надъ землей, надъ хлҌбомъ, надъ скотомъ: все-то онъ долженъ обдумать, ничего не забыть. Собранъ урожай, онъ же долженъ позаботиться продать его самымъ выгоднымъ образомъ, Сколько ему со всҌмъ этимъ горя, сколько радости. „И тҌло и умъ и чувство крестьянина, говоритъ г. В. В., упражняются самымъ разпообразнымъ образоыъ, условія его труда дҌлаютъ изъ него нормальнаго человҌка".
У фабричнаго все какъ разъ наоборотъ: „Будучи связанъ съ существующимъ экопомическимъ строемъ заработной платой, т. е. связью непостоянной и не обезпечивающей его благополучія; занимая въ органіізаціи общества не самостоятельное, а случайное положеніе; подчиняясь въ качествҌ наемника произволу хозяевъ и слҌпому механизму машины; служа, на ряду съ машиной и рабочимъ скотомъ, дҌлу производства цҌнностей, принадлежащихъ другому,—пролетарій служитъ придаткомъ мертваго механизма, не участвуя ни мыслью, ни чувствомъ въ процессҌ, съ которымъ онъ связанъ лишь своимъ тҌломъ".
Изъ того обстоятельства, что при работҌ пролетарія упражяется только его тҌло, да и то очень однообразно и односторонне, народники заключили, что наемный рабочій долженъ и въ умственномъ и въ нравственномъ отношеніи превращаться во что-то, въ родҌ „придатка къ машине ".
НевҌрны во всемъ этомъ выводы, а самое сопоставленіе совершенно вҌрно. ВсҌ мысли, всҌ чувства не земледҌльца только, а всякаго хорошаго хозяина, „занимающаго въ экономической организаціи общества самостоятельное положепіе", должны быть поглощены его хозяйствомъ. При интенсивной борьбҌ за эту самостоятельность, происходитъ своего рода подборъ хозяевъ и, при прочихъ равныхъ условіяхъ, сохранитъ свое положеніе тотъ изъ двухъ, который ни въ праздникъ, ни въ будни, ни днемъ ни ночью не имҌетъ другихъ помысловъ, другпхъ чувствъ, кромҌ хозяйственныхъ.
He всегда такъ было, конечно... [только при капитализме]
…Разрушивъ старыя способы хозяйствованія, вызвавъ отчаянную борьбу за существованіе и расширеніе своей хозяйственной самостоятельности и подборъ хозяевъ, капитализмъ тҌмъ самымъ разрушилъ старыя правила поведенія, старыя знанія о томъ, что есть и будетъ, а мимоходомъ и стараго живого бога, вмҌшивавшагося во всҌ области жизни, все предписывавшаго и устроившаго именно такимъ, какимъ оно было и перестало быть…
Въ особомъ положеніи очутился этотъ выброшенный изъ свалки классъ: пролетаріатъ, новый классъ, котораго въ старомъ, прочномъ мірҌ не существовало. Пролетарій, дҌйствительно, „связанъ съ работой только тҌломъ". Думать пристально объ этой чужой работҌ ему приходится, главнымъ образомъ, только тогда, когда ея нҌтъ, когда ее найти надо. He работа его интересуетъ, а только условія найма, но и объ нихъ раздумывать въ одиночку для него мало проку: все, что онъ можетъ тутъ подҌлать, это перейти къ другому хозяину…
…его умъ и чувство остаются свободными... для болҌе широкихъ, болҌе общихъ интересовъ, чҌмъ всҌ сложныя подробности самостоятельнаго хозяйствованія…
Для пролетарія, какъ такового, нҌтъ личнаго будущаго. Всматриваясь въ свое будущее, онъ ничего тамъ не увидитъ, кромҌ уменьшенія своей рабочей силы и пониженія заработка. Мечтать о личномъ обогащенін для него такъ же удобно, какъ о выигрышҌ въ лотерею для человҌка, не имҌющаго билета. Бываютъ, быть можетъ, и такіе, но, вообщҌ говоря, это невозможно…
…У пролетаріата съ первыхъ же шаговъ его существованія въ капиталистическомъ обществҌ, самыми условіями этого существованія, начинаетъ вырабатываться солидарность,—это необходімое условіе той общественной нравственности, которая одна только и можетъ давать людямъ силу ставить предъ собого общественныя задачи и стремиться къ ихъ осуществленію…
…онъ связанъ со своей работой толъко тҌломъ, она для него не сама жизнь, а только средство къ жизни, вычетъ изъ жизни. Жизнь мысли и чувства, свободную дҌятельность ради высшихъ цҌлей онъ создаетъ себҌ, гдҌ можетъ, лишь за предҌлами работы.
Трудъ для удовлетворенія основныхъ матеріальныхъ потребностей общества долженъ остаться „царствомъ необходимости" также и при соціалистическомъ строҌ…
…Марксъ неоднократно настаивалъ на томъ, что свободная дҌятельность, ради самой дҌятельности, свободное всестороннее развитіе индивидуума можетъ происходить лишь за предҌлами труда для удовлетворенія матеріальныхъ потребностей. Люди должны стремиться къ тому, чтобы этотъ трудъ отнималъ у нихъ какъ можно меныше часовъ въ днҌ, дней въ году, лҌтъ въ жизни…
…ЦҌлесообразный умственный трудъ, широкіе общественные интересы, художественное творчество — вся эта область свободной дҌятельности, развиваясь, всегда отдҌлялась отъ областп необходимаго труда для удовлетворенія матеріальныхъ потребностей. Соединиться въ жизни каждаго индивидуума при соціалистическомъ строҌ эти двҌ области могутъ… Физическій трудъ ири обществеяномъ производствҌ долженъ быть сокращенъ до мішимума, очищенъ отъ всего мучительнаго и вреднаго, что связано съ нимъ при настоящяхъ условіяхъ, но превратиться въ свободное наслаяжденіе, которое люди—хотятъ, доставляютъ себҌ, а не хотятъ, не доставляютъ,—трудъ не можетъ и не долженъ”".
А в СССР государство не на это действовало, а заставляло работать (тунеядцев даже по закону преследовало): “каждому – по способностям”. Вот и филонили работнички на работе, а государство, чуя свою вину, до некоторой степени терпело филонов. – Почему вина? – Да потому что слишком мало делалось для приобщения масс к культуре. Этот “я”-повествователь, вон, только пропагандистские фразы повторяет про "Искусство древнее”. А есть хоть тень понимания того искусства пьянчугой или таможенниками? (Недаром при улучшении черновика основная масса преступлений в чистовике перешла именно к контрабанде триптихов и икон: в черновике только раз "распятье”, в чистовике – 17 раз что-то такое!) – Виноватое так называемое социалистическое государство только и могло, что попустительствовать пьянству вне работы.
А ведь при коммунизме вообще будут роботы работать, а не люди. Где ж подготовка к этому государства, называющегося себя социалистическим? – Вот и смех над ним. “Я”-повествователь прав по очень-очень большому счёту, вот потому и наделён весёлостью.
“Главный идеолог последнего советского поколения”, - как сказал про Высоцкого один на том собрании спорящих о принадлежности Высоцкому чсрновика, не представляя, насколько он прав.
Дугин считает ХХ век веком либерализма, социализма и фашизма. И прав. Ибо четвёртая, призванная стать великой, ибо она прокоммунистическая, идея так и не стала великой – анархия. Зато она была в подсознании целого культурного течения в СССР, левого шестидесятничества. Из-за чего оно в своих произведениях искусства и было сплошь художественным, а Высоцкому обеспечило вообще гениальность.
Что под этими словами зиждется? – Предположение, что существует особая коммуникация между подсознанием автора и подсознаниями восприемников. Автор это воспринимает как удачно излившееся вдохновение, а восприемник – какое-то непередаваемое словами нравление. Совсем не такое, как, например, от любовной песни, от которой любовное чувство усиливается. Тут – разница между неприкладным и прикладным искусством. Прикладное – о в общем знаемом. Неприкладное – о незнаемом сознаниями автора и восприемников. Им скажу, что они оказались прокоммунистами (проанархистами), - он – при исполнении, они – при слушании, - все меня засмеют. Доказатальством является то, что большинство синонимом анархии считает хаос. Так сумели коммунисты уничтожить своих главных конкурентов на пути строительства коммунизма.
А когда иной любитель песен Высоцкого сможет сказать: "Какой искристый Мастер слова и рифмы”, - что я на это могу возразить?
Можно ответить коротко и непонятно. А можно длинно, понятно, но… как-то неприятно умно.
Искусство (и прикладное, и неприкладное тогда сливались) возникло вместе с человечеством. А то возникло в два этапа.
На первом появились в стаде трупоедов мутанты, рождавшиеся недоношенными, признаки недоношенности у которых сохранялись до смерти. Бесшёрстные и повышенно внушаемые. Шерстистые внушатели могли внушить бесшёрстной самке отдать, а бесшёрстному самцу убить бесшёрстного ребёнка на съедение стаду. – Стресс: и противиться стаду нельзя, и отдать своего ребёнка нельзя. – Все животные стресс пережить не могут, получают невроз и сдыхают в итоге. А у мутантов был ещё один признак, спасавший их от невроза – высокий лоб, а под ним область мозга, вбиравшая в себя противоположные раздражения (стрессовые). Эта область порождала третью деятельность (не сопротивление стаду и не подчинение стаду). Например, делание чего-то экстраординароного, “равносильного” стрессу – продырявить дырочку в ракушке. Каждый бесшёрстный ог отчаяния дырявит свою ракушку. Шерстистые от безопасности для стада такой деятельности её не запрещают. А обиженная самка проденет жилку через все ракушки, набросит себе на шею, покажет шерстистому вожаку – тот впадёт в ступор. Ребёнка можно отнять. И всем бесшёрстным от шерстистых удрать. Уже в виде людей, потому что у них появилось контрвнушение. Иначе – вторая сигнальная система.
Так первое ожерелье имеет два значения: 1) МЫ – люди (ОНИ – нелюди) и 2) спасена человеческая жизнь, да здравствует жизнь! – Во многом подсознательные значения при зачаточном состоянии сознания.
Первое стало исторически изменчивым художественным смыслом, второе внеисторичной радостью жизни (эстетическим смыслом).
На этапе с Высоцким историческим (художественным, подсознательным) стал прокоммунизм, а внеисторическим (эстетическим) – искристость слова и рифмы.
И довольно трудно убедить ценителей второго, что есть ещё ценность первого.
Люблю нарываться на трудности.
10 ноября 2019 г.
Натания. Израиль.
Впервые опубликовано по адресу
http://www.pereplet.ru/volozhin/834.html#834
| На главную страницу сайта |
Откликнуться (art-otkrytie@yandex.ru) |