С. Воложин
Васильев Ф. Мокрый луг.
Художественный смысл.
Противоестественность народнического движения. |
Но как я сел в лужу…
Изводишь единого слова ради… Мне аж жалко себя стало: ну что это за манера воду лить? Или это не вода. А просто обобщающие рассуждения для людей, знающих конкретику? И считающие конкретику опусканием до примитивного уровня рассуждений об искусстве?
Это я о Фёдорове-Давыдове, о его книге о Фёдоре Васильеве.
Вот, что я полезное для себя у него, наконец, нашёл:
"Цвет… совершенно локален, что особенно ясно в несколько по-ученически грубой зелени листвы пейзажа “В церковной ограде”, тщательно выписанной в мельчайших деталях” (https://viewer.rsl.ru/ru/rsl01005160464?page=31&rotate=0&theme=white).
Ф. Васильев. В церковной ограде. 1867.
Это я к тому, что уж как мне понравился этот пейзаж. Как живое! Как здорово впереди ветка со светлой зеленью! М!
А оказывается, плохо, что каждая часть этой светлости совершенно одинакова – так я понимаю упрёк в локальности цвета.
И ведь, похоже, что так и есть.
А ну проверим цветоизмерителем.
Числа слева направо: красного, зелёного, синего.
Хм. Нет, вроде, локальности. Или надо было определиться с допустимым разбросом величин…
Выше там написано:
"Это ещё робкие, грубоватые ученические работы, свидетельствующие о его поисках и увлечениях… ясно говорят о традиции венецианской школы с её интересом к… солнечному свету, мелочному натуралистическому выписыванию деталей, согретому мягким лиризмом и сентиментальной любовью к изображаемым предметам”.
Что такое венецианская школа?
"…фотографическая точность… графичность в соединении с особенным чувством глубины изобразительного пространства… В конце XVIII века венецианская школа исчезла” (Википедия).
Каналетто… Мне очень нравился. Ясно. Как живое ж! Вся академичность, собственно, возникла для услаждения победителей в жизни. А это, обычно, всё более и более в 19 веке низменные люди. – То, что было совершенно неуместно для передвижничества. Васильев же был побочным сыном какого-то очень большого человека, и передвижники его любили за талант, закрывая глаза на его аристократические-де замашки.
Но, пока, вижу, он самовыражался вполне органически.
Да и потом он с передвижниками, этими плачущими о народе, не слился. В нём стал прорезаться настоящий реалист. Но это я понял в старости. А в молодости я заплакал перед его картиной “Мокрый луг” (1872).
Дело было так.
Я проезжал через Москву и пошёл в Третьяковскую галерею. А она долго была закрыта на ремонт, и вот только открылась. В ней сделали в некоторых залах раньше не бывший верхний свет. И вот, когда я вошёл в зал, где висел Васильев, разошлись облака, и глянуло солнце в это верхнее окно. Я же глянул на траву этого “Мокрого луга”, а она так вспыхнула как бы навстречу этому солнцу, это было настолько, как живое, что я прослезился. – Как живое – признак дурного вкуса.
В картине тоже переменчивый свет. Солнце там и сям прорывается сквозь мчащиеся тучи. – Судя по наклонённости макушек облаков налево, ветер их гонит справа налево. Дождь, если и прошёл (мокрый же луг), то сейчас хлынет ещё сильнее. Прямо чернота идёт справа. А раз чернота… Передвижники его к себе всё же как-то обратили. Это образ реакции, которая наступит после пика революционного движения. Это чуяние того в социуме, что ещё никто не чует.
Мне б от этого слезу пустить: от предвидения Васильева… Но от реализма в слезу не тянет. Он чуть ли не аморальный в своём вЕдении. Я же тогда делал только первые шаги в самостоятельном подходе к картинам. Дурновкусие (“как живое”) во мне ещё бушевало. И я сумел какой-то живой цвет травы на картине связать с выглянувшим на улице солнышком, а не с тем, к чему дело шло в картине у Васильева.
Зато теперь я к ней (к репродукции) подошёл как паталогоанатом. Вдруг, думаю, он чем-то ещё, кроме черноты, наступящей скоро справа (само “справа” – символично), выдал? Мне был подозрителен сильный свет от отражения неба в воде. Он казался самым светлым местом в картине.
Я это проверил сведением освещённости в графической программе до нуля.
Так и есть.
А не нарушил ли Васильев какие-то законы, чтоб такого достигнуть?
"Все светлые фрагменты, отраженные в воде, выглядят темнее. А тёмные участки — светлее. Поэтому, отражение в воде будет несколько отличаться по тону и будет приглушённее” (http://zaholstom.ru/?page_id=2269).
Точно. Нарушил. И в то же время не на рушил такого:
"Если художник рисует объект на берегу реки (например ствол дерева), и если этот объект изображается крупным планом, то его отражение в воде будет отображаться более подробно и детально. Если же рисуется отражение больших масс издалека, (например стена леса на удалении в 1 километр) то такое отражение будет совсем другим. Оно станет более обобщённым, может быть более размытым” (Там же).
Потому, хоть над светлым пятном в воде небо полосатое, полосатость эта в отражении не видна.
Я ещё посмотрел, какая именно часть неба отражена.
Это мне ничего не дало.
Но, вообще-то, на одно нарушение Васильев всё же пошёл. – Зачем? – Может, чтоб выразить противоестественность народнического движения (самое светлое – вода)? Народ-то явно не откликается на инициативу разночинцев.
29 октября 2022 г.
Натания. Израиль.
Впервые опубликовано по адресу
https://dzen.ru/a/Y12NavfTlHWK4CED
На главную страницу сайта |
Откликнуться (art-otkrytie@yandex.ru) |