В этом году 60 лет как я стал выполнять данное себе в школе слово, обретя специальность, узнать, образно говоря, почему именно Леонардо да Винчи – гений. Специальность себе я выбрал инженера, признав правоту умного соученика, что художником быть – или великим, или никаким, а инженером – сойдёт и серым. На великого я опоздал: мама, боясь остаться одной, не отпустила 11-летнего меня, в школу при Академии художеств, как ей предложили. Я же к 10 классу уже вообще перестал рисовать, и был третьим физиком Литвы. Но даже на архитектурный не решился поступать. Решил жить серым. И с успехом этого достиг. А что я единственный (в своём кругозоре) практически применяю для анализа теорию художественности по Выготскому, то лишь субъективно меня вывело из серости. Я ни одного не сумел убедить пойти моим путём, а посещаемость того, что я помещаю в интернет, чуть поднявшись поначалу, обязательно падает. – Сложно это для людей, которые около искусства. А самим художникам даже и вредно знать то, что они стихийно исполняют. Я одно время даже статьи свои начинал предупреждением, чтоб их не читали творцы, ибо испортят свою стихийность.

Не всем дано быть художником-по-моему (извините за такое словоупотребление). Быть творцом неприкладного искусства.

Можете, читатель, меня пожалеть: из-за непринятости наукой об искусстве (а следовательно и всеми) той художественности, какую вывел я из теории Выготского, мне приходится пересказывать одно и тоже в статье за статьёй (иначе я буду просто не понят новому для меня читателю).

То, что касается Олега Тимошина, требует вообще опуститься до происхождения искусства. (И это я тоже много раз повторял.)

Искусство родилось синкретичным, то есть слитным: прикладным и неприкладным одновременно.

Прикладным я называю приложенное к какому-нибудь осознаваемому заданию: убаюкать дитя – колыбельной, влюбить в себя – неаполитанской песней, возбудить классовую ненависть – “Интернационалом”.

Неприкладное призвано выразить творцу себя, точнее – свой подсознательный идеал. Он сознанию творца не дан и восприемник его получает тоже не сознанием а подсознанием, как ЧТО-ТО, словами невыразимое. Какие могут быть слова, раз подсознание бессловесно. Зато оно могущественно (когда-то это называли боговдохновением) и потому находит, КАК выразить. И получается такое, что знатоками отличается от прикладного искусства. В результате и через 4000 лет почти все образованные знают имя Гомера, например.

Синкретичное искусство возникло вместе с человеком. (Я буду пересказывать теорию Поршнева, увы, тоже загнанную, как и теория Выготского.)

Люди произошли от разделения предлюдей: мутантов от немутантов. Мутация состояла в том, что рождались такие недоношенные, у которых признаки недоношенности сохранялись на всю жизнь. Это была безволосость, высоколобость, внушаемость и кое-что ещё. И все были трупоедами.

В плохие времена шерстистые внушатели повадились внушать внушаемым самкам отдавать на съедение стаду своих детей, а самцам – их убивать для стада. – И стать против стада нельзя – смерть от голода, и отдать ребёнка нельзя. – Стресс. Все от стресса умирают. А эти нет. Потому что у них лобные части мозга ничем не заняты. Туда стресс разряжается, порождая вообще что-то, окружающего не касаюшееся. За что это – стадом позволено. А это, скажем, – проделывание дырочки в ракушке, одной, другой, одною бесшёрстной самкой, другою. А потом через всё продёрнуть жилку. Получается ожерелье. – Оно может ввести в ступор самого внушателя – и есть шанс детёныша спасти.

Спасение – зародыш прикладного искусства. А чувство своего умения, удачливости и исключительности (мы люди!) – зародыш неприкладного искусства. А вообще – переживается прелесть жизни.

Так вот это “вообще” остаётся навсегда у искусства как внеисторическое, а прикладное и неприкладное – историческое, изменяется от обстоятельств.

На исторически изменчивое обращают наибольшее внимание. А на внеисторическое – нет. Оно не волнует. Мало волнует. Разве что от усталости исторической жизнью и условностью (искусством), эту историчность сопровождающей, замечают вдруг это всегда одну и ту же радость жизни выражающее искусство.

Вот Тимошин этим неисторическим и занимается.

Как говорят на такое: красяво. Ибо неглубоко и не волнует. Так как и сама экстраординарность – как живое – за века и века стёрлась. Разве что… Раз читал у Гениса. Он эмигрант в США. А там засилье абстракционизма. Так когда он приезжал в Россию, то, писал, даже передвижники (это искусство, приложенное к идее усиливать сострадание к народу, освобождённому от крепостного права без земли) услаждают его глаз.

А когда Тимошин хочет приблизиться к волнующему историческому,

у него ничего не получается.

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/blesk-i-nisceta-hudojnika-timoshina-5f6325401ccbe428a61bb7ce?&