Я обычно статью начинаю с себя. Это потому, что я постигаю произведение искусства в процессе писания (так мне лучше всего). И я должен из того смутного, что во мне творится из-за произведения, сделать грамматически по возможности верные предложения и словесно оформленные мысли.

А тут я что-то растерялся. Причём я к Муссолини?

Сбили ещё и слова Маринетти об этой скульптуре там, где о той пишется:

"Маринетти с удовольствием вспоминает, что посетивший выставку Муссолини, остановившись у работы, произнес: “Да! Мне нравится. Это я! Таким я себя ощущаю! Таким я себя вижу!” Никакой веристский, статичный портрет, с горячностью заверяет Маринетти, не в состоянии был бы передать с такой выразительностью как футуристический образ истинный характер, величие, неутомимую подвижность “политического Гения”” (Е. В. Тараканова).

Какая, чёрт побери, подвижность, когда скалообразная неподвижность?

Правда, Муссолини – фашист, а я к фашизму имею непосредственное отношение.

В 1944 году мама со мной и дедушкой вернулась из эвакуации в Узбекистана в наши Ромны, что на Сумщине. Маму взяли на ту же должность ретушёра в ту же фотографию, где она и до войны работала. А в нашу квартиру нас не вселили, там было занято. Нас вселили на ту же улицу в дом напротив. Прежнюю квартиру я не помнил. Поэтому, что там была комната, кажется, не одна, а теперь одна, меня не трогало. Никакого бурчания в семье я не слышал. Но однажды услышал… Мама рассказала дедушке, что на такой-то улице она была узнана и услышала такие слова одной женщины другой: “Дивись, ще не всіх жидів повбивали”. И ещё рассказала ему, наверно, в другой раз, что ей рассказали, что Саше, её двоюродному брату, оставшемуся жить в семье родного брата, женатого на украинке, раз надоело прятаться, он надел коньки и пошёл на улицу кататься. По улице проходил патруль из двух немцев. Когда он проходил мимо соседа семьи еврея, женатого на украинке, тот указал на Сашу и сказал, что он еврей. Один из немцев снял с плеча автомат и Сашу застрелил. А я после этих рассказов, наверно, стал видеть один и тот же кошмар, как за мной гонятся немцы. Год, наверно, длилось.

И ещё я с младенчества из-за скарлатины рос до крайности хилым, не умел и не любил драться, и был последним человеком в классе. Правда, никем не гонимым, ибо мог полкласса спасти на контрольной. И, хоть был физически трус, зато обладал тем, что называется гражданской смелостью, когда дело касалось класса.

Какой фашизм у Муссолини ни был вегетарианский (9 убитых и 4,5 тысячи осуждённых по политическим делам), моё подсознание должно было себя почувствовать каким-то зайцем перед волком при виде такого колосса.

Но то ли я смутно и не без одобрения почувствовал, когда увидел эту репродукцию?

Нет. Я нашёл в интернете, где адекватно написано, что выражает эта скульптура:

"…дематериализация и твердость являются двумя основными ключами интерпретации” (http://dialecticsofmodernity.manchester.ac.uk/essay/419).

Казалось бы, такие противоположные слова… Но на фоне недостатков демократии…

"Управление государством при демократическом строе превратилось в войну за "большинство"... пускали в ход обещания и ложь во всех формах ее…” (Маклаков).

На фоне такой демократии фашизм выглядел честным. "…дематериализация…”

Или вот как выводится "твердость”.

Чем не герой?

Но. Фашизм такой же обманщик, как и демократия. И никакой не прогресс. Подсознание Тайата это чувствует и лишает произведение – как сказать? – мобильности, столь важной для выражения футуристами прогресса. Маринетти по инерции обманывается, видя у Тайата "подвижность”. Врёт, попросту говоря. Сам фашизм подозрителен к "не предсказуемому движению, и, в конце концов, футуризм был потеснен на задворки фашистской империи” (Тараканова).

Не в предвидении ли плохого Тайат корёжит натуроподобие, как все футуристы, подсознанием чуя, что прогресс, как лес: того рубят – щепки летят и так больно колют, что надо закусить губу, чтоб всё же славить этот прогресс.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/YzhMyjxVzBVX-h8f