Снопов. Крановщица.

В творчестве, если одним словом. Мне только ясно это стало не очень давно. А лучший товарищ мне прямо об этом говорил полвека назад: “Галилей тогда, получается, жил при коммунизме – занимался своей наукой”. Я, правда, с недавних пор про творчество уточняю: жить – неприкладным искусством (творцом или сотворцом). Потому неприкладным искусством, а не просто искусством или творчеством, что только неприкладное испытывает сокровенное мироотношение. Без испытания человек перестанет быть человеком, каким он произошёл где-то 200-100 тыс. лет назад, спасшись от полного физического уничтожения. Спасся он тогда искусством (вот и в будущем спасаться будет им, неприкладным). Оно, правда, когда-то было синкретичным. Ожерелье из ракушек выражало: “МЫ – люди!”. И это было неприкладное. Оно же вводило в ступор шерстистого внушателя (и тем спасало ребёнка – прикладное), внушавшего мутанту, бесшёрстной самке, отдать, а мутанту, бесшёрстному самцу, принять от неё и убить их детёныша на корм стаду, состоявшему из шерстистых внушателей и мутантов, бесшёрстных внушаемых. Таково было действие первой сигнальной системы, реагирующей на внешнюю среду и внутренние инстинкты. Внушение извне отдать дитё – исполняешь и продолжаешь жить в стаде (без которого не выжить). Инстинкт не отдать дитё – исполняешь и сохраняешь свой вид (бесшёрстных). Они режутся. Стресса нет, потому что одна из мутаций – высоколобость, под которой мозг без функции. Потому туда может разрядиться стресс путём создания экстраординарного (что есть искусство), соответствующего своей экстраординарностью силе несостоявшегося стресса. То есть управляется особь не первой сигнальной системой, а – как её назвать? – второй. Что есть признак уже человека.

Вот когда, скоро, людей в производстве заменят роботы и искусственный интеллект, то возникнет опасность выродиться.

Смотрите, почему Африка отстала от остальных континентов? – Потому что из Африки 80-60 тыс. дет назад вышла группа людей, попала в более суровые условия, и все, кто выжил, составили более продвинутое неафриканское человечество. А оставшиеся в тёплой Африке – отстали. Соответственно всё человечество выродится, если не будет работать. И опять искусство его спасёт. А производство будет автоматическим, чем-то вроде воздуха, которого всем хватает и производством которого люди не занимаются.

И я до этого в брежневщину не додумался. Думал, наоборот, что верно, что при коммунизме труд станет первой потребностью. И дрался, лично дрался, на работе, в НИИ, за внедрение этой мысли в сослуживцев. Добился разрешения выпускать анонимную стенгазету “Идеи коммунизма – в быт и будни!” А сослуживцы, поступавшие мне в непосредственное подчинение (я был зам главного конструктора по конструкторской части радиоизмерительного прибора такого-то), филонили, кто как хотел (читали книги, вязали, бегали за покупками, болтали, а что чертили – допускали массу ошибок). И нельзя было их уволить, потому что при авралах они не филонили и план спасали. А я рвал и метал, не зная, что они осуществляют далёкую тенденцию коммунистическую, что жизнь будет не в труде.

И сам осуществлял ту же тенденцию вне работы – писал в стол искусствоведческие работы. И в том, собственно, и был перец моей жизни. (Из-за чего я и назвал статью эту, как назвал.)

А теперь – то, из-за чего я стал статью писать.

Я стал её писать из-за несогласия с текстом к этой репродукции:

Сдержанная гамма картины-портрета с преобладанием голубовато-серых и охристых тонов и удачно найденная композиция вполне традиционны для 1970-х. По сумме стилистических особенностей она перекликается с живописью “круговцев” [тема –

работа], хотя кто-то увидит в ней отголоски позднего “сурового” стиля.

Хотя и нет в ней той одномерности, обобщённости рисунка и декоративности цвета, характерных для этого стиля, за которыми часто утрачиваются важные индивидуальные характеристики героя. А в портрете-типе молодой крановщицы привлекает как раз схваченные характерные черты собирательного образа современницы, в котором угадываются и дерзкая смелость, и ответственность, и трогательное обаяние молодости. Автор явно не старался нас в чём-то убедить, а вот созданному образу веришь, он притягателен и по-своему убедителен. Обойдя всю выставку, мне захотелось ещё раз вернуться и постоять рядом с этой работой. И задуматься над тем, что и почему уходит из нашей жизни и из нашего искусства.” (http://www.leningradartist.com/anniversary-and-traditions_r.html ).

Уходила из жизни коммунистическая перспектива с его, в частности, трудом как первой потребностью. И выражался этот уход уходом в какую-то исключительную красоту этой девушки. Это ложный ход сюжета, как пишут про литературные произведения: "дерзкая смелость, и ответственность”.

Ну это ж немыслимо, чтоб на виде на эту девушку, хоть и сбоку, но чуть не сзади, так здорово видна была её грудь.

Я не поверил, что в кабине башенного крана ТАК расположены рычаги управления и такая низкая спинка стула. – Признаюсь, я много времени потратил, чтоб найти, как выглядит внутренность кабины старого советского башенного крана. Я нигде не нашёл, чтоб рычаги были к телу крановщика ближе, чем уровень колен.

Девушка, правда, подалась резко вперёд. Но ей-богу художник отступил от реальности, чтоб появилось возможность показать нам и её грудь: он обеспечил её отведение рук назад. И для того же такая низкая спинка кресла. А ведь это неправда. Кресла сделаны такими, чтоб можно было откинуться и даже поспать полусидя. Они высокие. Но художнику такое не нужно, ему нужно как бы со всех сторон ощупать своими и нашими глазами тело этой красавицы.

И потому же свитерок на ней не видавший виды, а в облипочку. Ни складочки.

И потому же такое безразличие к тому, что, собственно строится.

Выражается переход настроения людей в СССР с акцента на общественное на акцент на личное.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/ZE1maR588WumX9em