С чего начать?

Начну с того, что признаюсь, что я не хотел писать про Сидура. Он мне ничего “не говорил”. Более того, когда я пробовал читать про него, то мне попадалась всё какая-то, вроде, банальность: “Казалось бы, его темой иногда является только физическая боль, но она столь глубока и масштабна, что переходит в боль души ("Раненый")” (http://obschina.nm.ru/stat/Sidur.htm).

Но меня, можно сказать, просили.

Самая знаменитая его вещь - "Раненный".

Подумал: у меня ж такие приёмы… Неужели ничего не смогу? Один тот приём, что я дату создания считаю элементом произведения… Другой – что биографию не считаю причиной, порождающей произведение большого искусства. (Воспользуемся, что Сидур – монументалист по преимуществу, и назовём в первом приближении это его произведение обещающим быть именно большим искусством.) Так если Сидур был в войну крепко изранен и вышел из госпиталя инвалидом, то не этот факт им должен был двигать через 20 лет, а та беда, что случилась не с ним, а с людьми в стране в 1963-м году. Что? – Продовольственный кризис? – Действительно, боль души. Самый передовой строй, социализм, и – на… Несчастная страна… Однако… Что-то не клюёт. Ну кто помнит теперь про тот продовольственный кризис? Про войну знают все, и что она ужасна – тоже все. Но. Банально ж: отвратительной какой-то грязью поверхности голого тела, аккуратными культями обеих рук, ожогом просто всей кожи головы – кричать о том госпитально-военном кошмаре. – Нет, эта нетелесность телес, чего доброго, действительно вопиёт против чего-то более актуального, чем память о прошлой войне. В 1962 году был Карибский кризис, и чуть было не грянула Третья мировая война… Но кто и это помнит?.. Да пусть и помнят. Всё равно. Не волнует. Банально: быть против войны из-за её несчастий.

Или вот:

Ну да, бесчеловечна наука, в смысле – не имеет отношение к нравственности. Значит, в чём-то бесчеловечны и учёные. Ну, может, и не такая вопиющая банальность, как предыдущая, но тоже банальность. Особенно всем ясная после наступления эры ядерного оружия. А то, что Гинзбург – второй отец первой советской атомной бомбы, - то вообще почти никто не знает. Это, впрочем, и не важно. И так понятно, что Гинзбург физик, а те атомную бомбу и породили.

То же, собственно, и с Альбертом Эйнштейном.

Рога ему приделал… Голова пустая… - Так как раз и принято считать, что гении бестолковыми представляются учителям в школах. Гении как раз и способны, наплевав на всё известное, задаваться такими вопросами, которые ну совершенно известными представляются отличникам. И – переворачивают принятую картину мира. Уже обжитую, уютную. А это хорошо? Есть хлёсткие слова Байрона, бьющие не в бровь, а в глаз: “Наука - обмен неведенья, где лишь одно Незнанье сменяется другим”. Так стоит ли стараться?

И теперь, когда всемирное потепление уже всем даёт о себе знать этими вот становящимися всё более частыми погодными аномалиями, - и теперь мы всё никак не прислушаемся к Медоузу, доказавшему, что после 80-х годов прошлого века – с каждым десятилетием промедления признать гибельным неограниченный прогресс и перепотребление – человечество всё на более низком уровне сможет обеспечить своё существование в будущем, когда, наконец, эту гибельность признает. То есть заниматься науке тем, как предохранить планету от столкновения с астероидом – ещё стоит, а много чем другим – вряд ли. От науки – вред! И одно только наступление эры атомного оружия – уже, с бомбардировки Хиросимы и Нагасаки начиная, этот вред доказало.

По крайней мере – обывателям.

Стоп.

А не в том ли разгадка скульптур Сидура?

Возьмём его противоположность и современника – Фивейского.

Тут до состояния слабости унижена врагами физическая сила могучей плоти, зато какая при этом несгибаемая сила духа. Пусть это иллюстрация мысле-чувства “сильнее смерти”, вынесенного в название. Но это – иллюстрация художественная. Потому что на противоречии зиждется. От столкновения земных, с позволения сказать, идеализма с материализмом рождается трансцендентное. Тут – не только священная война для советских людей. Тут – слава собственному менталитету народа-воина, тысячелетиями не дающего погибнуть своей стране, каким бы нашествиям она ни подвергалась. Прямо какая-то святая Русь. На секулярном материале.

А для Сидура война – проклятая. Любая. И тоже до Абсолюта доведен… Ну как сказать? Пацифизм? Любое слово не годится, столь мало славен такой Абсолют… И чем до такого Абсолюта Сидур довёл? – Тоже противоречием! Упоминавшейся нетелесностью телес, как-то слабо осознанной и интерпретированной.

Так если осознать?..

Если Фивейский духовен, то Сидур душевен. Фивейский – коллективист, а Сидур – индивидуалист.

Повязка раненого вполне индивидуальна. Скульптурные портреты Гинзбурга и Эйнштейна достаточно таки похожи на свои оригиналы.

Но страшен раненый Сидура не тем, что без обеих (!) рук, что обгорела вся (!) кожа головы (уродом теперь останется жить человек). Потрясает то, что само тело человеческое стало не телом человеческим. Если у Фивейского какой-то ингуманизм, то у Сидура – некий сверхгуманизм. Сидур против любой войны. Любой. Через 6 лет случился инцидент на острове Даманском, и наши пожгли напалмом массу китайцев. И общественное мнение советских обывателей взорвалось патриотизмом и святой кровожадностью по отношению к нападавшим китайцам. Так я уверен, что Сидур был против этого общественного мнения. И потому, наверно, нет в его “Раненом” признаков атомной войны, угрожавшей в Карибском кризисе. Хоть выход из него был выгодным для СССР (американцы убрали ракеты из Турции и Италии), но вход… Я, опять же, уверен, что Сидур был против постановки советских ракет на Кубу. Хоть Америка и угрожала СССР атомной бомбардировкой, но, я уверен, Сидур был против достижения ядерного паритета Советским Союзом. Потому так безжалостно развоплотил Гинзбурга. И хоть атомная программа США была развёрнута во время войны, - чтоб противостоять атомному проекту Гитлера, - по совету Эйнштейна… Я – опять и опять – уверен, что именно за этот совет Сидур так развоплотил и Эйнштейна.

Римляне говорили: пусть рухнет мир, но торжествует закон. А Сидур “сказал”: пусть жизнь в …, но – жизнь.

А вот что меня сразу привлекло – это Моисей.

Дело в том, что я довольно внимательно читал “Исход”, что в Библии. Там 4 раза применяется слово “жестоковыйный” по отношению к народу Израиля. Богом избранный народ оказался исключительным неслухом и приводил в отчаяние и Бога, и Моисея. Не соблюдал завет с Богом и вообще много на Бога роптал. Так у меня осталось впечатление, что к жетоковыйности свого народа Моисей попривык. Так что ж, подумалось, могло так обескуражить сидурского Моисея? – А усомнился он, Моисей, в Боге, как и все обыватели его племени. Уж кто, по Библии, был верен Богу, так это Моисей. И вот и тот…

То есть Сидур проиллюстрировал (опять это иллюстрирование!) своё разочарование в социализме. И, поскольку и тут иллюстрирование, то вполне можно сослаться на доказывающую мою разгадку запись Сидура в 1974 году: ““Я, бывший комсомолец, еще не исключенный коммунист, вкалывавший в колхозе, работавший сутками на заводе, сраженный фашистской пулей на земле Украины, обильно поливший своим потом и кровью советскую землю, я, участвовавший в восстановлении, я, строитель, я, веривший в вождя и вождю, а потом речам на ХХ съезде, я утверждаю, что я и есть тот, кто имеет право спокойно жить и трудиться на своей земле”. Даже удивительно, как долго сохранялись в нем многие представления, впитанные с детства и юности. В каком-то смысле он был человек более советский, чем те, кто обвинял его в “антиобщественной деятельности”” (http://www.lechaim.ru/ARHIV/147/haritonov.htm).

То есть он таки был человек не советский, в смысле – привыкший к безобразию того социализма, который объявили построенным, а зря. Наверно, он искренно считал социализмом, может, так называемый “социализм с человеческим лицом”. Который так и не был нигде построен, потому что он естественно перерастал в капитализм. Но перерастание-то фактически произошло через пару десятков лет. Много после того, - как откровенничал Горбачёв, Яковлев, - подобные невозможность “социализма с человеческим лицом” осознали и – вместе с ним, Горбачёвым, – взяли курс на возврат страны в капитализм, на передачу функции обеспечения “человеческого лица” капиталистам, социалистам же (в которых должны были б превратиться коммунисты) оставив лишь посильный демократический контроль за соблюдением капиталистами этой функции. Просигналят-де социалисты, что капиталисты манкируют обязанностями – сразу большинство голосует за социалистов, те приходят к власти и приводят капиталистов в чувство. И – большинство голосует дальше за либералов, пока социалисты опять не просигналят.

Так то – Горбачёв и Яковлев, предатели. А Сидур-то – “более советский”. За что горбачёвы и яковлевы его и долбали, крича, - даже и справедливо, - что “социализм с человеческим лицом” это прокапитализм. Сидур в своей правоверности вполне мог чувствовать себя Моисеем, Богом… – да! – преданным.

Но смею думать, что это всё же у Сидура была мечта советского обывателя. И если мечта эта вполне осознаваемая – о материальном благополучии, то не хотелось бы называть Сидура представителем большого искусства. Большим – хотелось бы – чтоб называлось имеющее отношение к подсознанию. То есть выражающееся противоречиями.

Тут поймайте меня, скажите, что это ж противоречие: разочарование кого? – Моисея! Первого среди пророков! – в Высшем…

Так я отвечу, что Сидур, конечно, не политэконом. Вот в силу этого он и не вполне иллюстратор. Ну хотел чего-то лучшего, несмотря ни на что, и отчаивался от недостижимости. А поскольку “чего-то”, поскольку “не вполне”, постольку и противоречие всё же налицо.

Какая-то грань с иллюстрацией знаемого. Пойди туда, не знай куда…

Если есть коллективы коллективистов и коллективы индивидуалистов, то Сидура, наверно, надо отнести ко вторым. С идеалом в… сверхбудущем.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/138.html#138