Проникновение в скрытый смысл произведения настолько трудным бывает, что можно его и не найти порой. Я и не нашёл, почтя рассказ “Старик” (2019) Шипиловой. А потом, наверно, повлиял один, предложивший его читать как хороший, потому повлиял, что в его списке хороших был один, который я уже читал и счёл хорошим. И. Я задумался о чернухе. Стал читать о ней у Чупринина. У того в чернуху попал “Печальный детектив” Астафьева, о котором я писал когда-то. Стал перечитывать себя – не согласился с Чуприниным. Барокко у Астафьева. К умиротворению привёл он в итоге. (Есть такой, умиротворяющий, вариант вообще-то бурного барокко.) Пока у Астафьева – ненависть к народу, а потом – умиротворение, и итог, мол, важнее всего. Ради него и написан весь роман.

И тут до меня дошло, что и у Шипиловой в конце рассказа не чёрно:

(Закроем глаза на абсурдный оттенок, что дочь может стать отцу матерью.)

Или это не чёрное всё-таки не конец… В конце:

А посетительница, одного из шести соседей по палате, уйдёт в итоге. И выиграет ли спор с болезнью главный герой, отец Танечки, неизвестно, но точно известно, что отвратительное отношение сестёр к больным останется.

Милиционер же Сошнин у Астафьева всё-таки ещё молодой человек и перед ним брезжит писательский некий успех. Случится он или нет – другое дело, но какой-то позитив, пока он будет писать новую вещь, гарантирован.

Относительно медсестёр же гарантия лишь их отвратительности.

Настоящая чернуха.

Плохое отношение к отдельной личности, мол, в России как было всегда плохим, таким и останется навсегда.

Или зачем-то всё-таки вставлен эпизод с Танечкой?

"Недолго, в действительности всего несколько лет, поцарствовав на литературных подмостках, чернуха эталонного типа скорехонько ушла. Но не в предание или в архив, а в толщу эпигонской словесности, в произведения, прежде всего, провинциальных писателей” (Чупринин. https://lit.wikireading.ru/11760).

Отнести и Шипилову туда? Или подумать ещё?

У Астафьева есть надежда думать, что он продирается к умиротворению. Он ненавидит народ, но что-то его смущает. Можно думать, что его идеал барокко (соединение несоединимого) у него в подсознании. И, лишь самовыразившись, Астафьев его осознал. Ведь было ж у него сплошь то, что называется искусством слова. Читаешь – и прямо видишь глазами раздирающую душу красоту природы человеческой и некрасивость человека в ней… Питник. Так народ назвал свои пикники… Надо же, как метко.

А у Шипиловой есть примеры искусства слова?

И больше нет примера. Серый язык, соответствующий неприглядности предмета описания.

Это самое начало. Начало – самое ударное место. И что тут особого? – Ничего. И так до конца. Долбёж словами с негативной аурой: "больничной”, “негде укрыться”… Как Лев Толстой в период опрощения. Так его занесло. В нехудожественность. То есть сочинение ради идеи. Вполне осознаваемой. А то его теоретически заносило, мол, искусство – в силе заражения. Прикладное, мол, даёшь искусство, - обостряю я. – Идеологическое искусство часто прикладным бывает. Вот и у Шипиловой всем заправляет идея антиличностности России.

А зачем просвет с Танечкой? – Тень артистизма. Хоть что-то дать наоборот. Тем страшнее станет, что очень вероятно, что перспектива – плохая, сливающаяся с плохой историей.

Тем, тенденциозным (и не способным даже чуять, что бывает подсознательный идеал, а только сознательный воспринимающим), кто считает, что с Россией должно быть покончено, - тем может даже понравиться рассказ.

Мне было противно читать и безрадостно – разбираться, нельзя ли спасти что-то, найти что-то от подсознания. – А эта тень артистизма? – Слишком мало.

Впервые опубликовано по адресу

http://newlit.ru/~hudozhestvenniy_smysl/6385.html

Умно сказано: "Вот и пишите о том, что возмутило, а не о том, кто возмутил”.

Всё-таки не всё про "кто возмутил” удалил администратор. – Вот, например: "Чтобы признать рассказ “Старик” чернушным, нужно носить даже ночью чёрные очки”.

То есть я, мол, предвзят.

А что если так и есть? Я ведь стал писать рецензию ПОСЛЕ прочтения, а не параллельно с чтением, как я теперь часто делаю с романами. Получается, что я сперва прочёл рассказ, потом у меня сложилось мнение (плохое), потом я его изложил. То есть, излагая, я уже был предвзят: имел мнение (плохое).

Вообще-то, это не в моём духе – излагать мнение о нехудожественном. Зачем? Это ж неинтересно. Интересно – открыть художественность и другим её указать. В форуме одного журнала, куда я по своему обыкновению не заглядываю обычно, я раз наткнулся на замечание о себе: он проходит мимо бездарей.

Раскрою секрет. В данном случае я не прошёл мимо потому, что меня попросил кто-то из редакторов написать о публикациях “Новой литературы”.

Промолчал бы со своим “фэ” – не было б такого возмущения и моей якобы предвзятой личностью.

А я всё-таки лишь якобы предвзят был тут. Как факт, я ж принялся разбираться методом сравнения (с “Печальным детективом” Астафьева, названным Чуприниным чернухой), чернуха ли передо мной.

То есть я ж усомнился в своём мнении, сложившемся после прочтения и стал разбираться.

Как после этого можно сказать, что я ношу чёрные очки? – От простой злости, что моё разбирательство (а не предвзятость) не привело к положительной оценке.

Или это я тоже свернул на говорение о человеке, а не о его мысли?

Хорошо, извиняюсь. Но всё-таки: сомнения у меня в статье налицо. Вся статья, собственно, построена на сомнениях и их опровержении.

В этом отношении она вполне в моём стиле. И стиль этот – поток сознания. Я не могу каждую данную секунду предвидеть, что я напишу в следующую. Меня ведёт анализ текста автора. То одна деталь, то другая. Перебор их.

А не предвзятость.

У меня даже есть две попытки Шипилову похвалить (за игру звуков в двух соседних словах и за тень артистизма).

Самое забавное, что против меня применён мой козырь – катарсис: "…суть рассказа “Старик” в том, что пора нам через катарсис становиться людьми”. Как к революции в последнем итоге зовущие стихи Некрасова, картины Перова?

Вот скажите, если Каракозов стрелял в Александра Второго 4 апреля 1866 года, а Перов в этом же году долго писал свою знаменитую “Тройку”, пока не нашёл на улице мальчика, с которого написал центрального персонажа… Так скажите, трудно ли было зрителям, сочувствующим народу, подумать, что Перов намекает на правоту терроризма, который возбудит народ на революцию, раз иначе он что-то не возбуждается?

По-моему, легко.

А что такое катарсис? – Это когда трудно постичь, что хотел сказать автор. Когда НЕДОПОНЯТНО! Что является (для меня) признаком “текстового” следа подсознательного идеала автора. И воспринимается этот след подсознанием восприемника. И совсем не факт, что до него дойдёт, чем он, восприемник, собственно, взволнован. – Так трактует теория Выготского, введшая термин катарсис в пику катарсису Аристотеля, по-медицински считавшего его нулём переживаний (очищением).

О-о-очень тонкая штука, правда?

И каково лезть с таким изысканным мерилом художественности к человеку, живущему там, где "в ста метрах от трассы, где проезжают чёрные броневики президента и претендента стоит больничка: стены ободраны, вонь, линолеум обшарпан, тараканы на шкафах, в сортиры зайти страшно”? А?

Он же взбесится. На меня-эстета.

А если он там не живёт, а просто знает эту беду и принимает близко к сердцу, и потому Шипилова его возбуждает? – Для него её рассказ "наша покаянная молитва”. А мне – самые плохие слова за моё “фэ” из-за отсутствия тонкости, художественности, следов подсознательного идеала.

Да! “Тройка” Перова тоже не художественна, ибо нет в ней недопонятности, нет в ней следов подсознательного идеала, она – произведение прикладного искусства, приложенного, тут, к идее несчастности народа и необходимости с этим кончать.

Почти всё у передвижников не художественно. Почти всё у Некрасова не художественно.

Другое дело, что Перов облагородил своих несчастных персонажей:

В ряде своих произведений, желая вызвать у зрителя чувство жалости, Перов всячески подчеркивал в детях черты болезненности. Дошедшие до нас подготовительные материалы к “Тройке” свидетельствуют, что и в работе над этой картиной Перов первоначально пошёл по тому же пути. В карандашном… эскизах лица детей почти уродливы в своём крайнем истощении, ребячьи фигурки угловаты…” (http://elar.rsvpu.ru/bitstream/123456789/26277/1/evri_2009_05.pdf).

То есть всё же не к революции призывал Перов, а к реформе какой-то сверху, чтоб не было так больно народу, раз народ сам не поднимается на революцию.

"В 1863 г. произошло 509 волнений, причем в большинстве в западных губерниях. С 1863 г. крестьянское движение резко пошло на убыль. В 1864 г. произошло 156 волнений, в 1865 г. - 135, в 1866 г. - 91, в 1867 г.-68, в 1868 г.- 60, в 1869 г. - 65 и в 1870 г. - 56. Изменился и их характер. Если сразу после обнародования "Положений" 19 февраля 1861 г. крестьяне с немалым единодушием заявили свой протест против освобождения "по-дворянски", то теперь они больше сосредоточили внимание на частных интересах своей общины, на использовании возможностей легальных и мирных форм борьбы, чтобы добиться наилучших условий для организации хозяйства” (https://studfile.net/preview/1770247/page:5/).

То есть у Перова уже есть тень катарсиса, артистичность (жестокость обстоятельств + душевная чистота детей = жалость сильных мира сего). Это уже было чуть труднее увидеть. Воспалённые революционеры и не видели и шли на террор, вдохновляясь и Перовым, наверно. Тогда как Петров шёл ОТ сатиричности (см. тут).

А Шипилова идёт К ней. Самоцитата о Шипиловой: “Долбёж словами с негативной аурой”. Я в первой статье дал только два примера. А ну, посмотрим, каково их распределение по всему рассказу. Я синим фоном выделили все слова с негативной аурой.

Ну долбёж и есть. Расчёт на то, чтоб читатель взорвался. Расчёт сознательной идеи, что в России нужна революция, чтоб сломать эту её антиличностность. То есть скорее вид публицистики, а не искусство, даже и прикладное (призванное усилить знаемое – чувство “классовой” ненависти к “классу” индивидуалистов).

Вот только таких классов нет. Так зато и не ради обычной революции будоражит Шипилова, а ради цветной, когда форма собственности не меняется, а меняются только правящая элита. Либералам – почти осознанно – нужна элита, которая подчинит Россию США, а леваки присоединятся ради революции со сменой формы собственности на классовую таки.

Можно сомневаться, может, всё же не публицистика это: есть сюжет, персонажи, подробность и типичность описания. Мало умелости (капать на мозги всё время негативом, да, накалишь, но). Но надо ж всё же уметь наблюдать и запомнить столько негативных мелочей больничной жизни. Можно признать в этом какое-то эстетическое качество. Но только на условии, что эстетическое – это иноименование второсортного по сравнению с первосортным, художественным, следами подсознательного идеала автора.

Которых у Шипиловой нет.

Скажете и идеи цветной революции у неё нет. – Может, нет. Тогда у неё это просто следование молодёжной моде критиканства. Чернуха. Ещё хуже идейности.

Впервые опубликовано по адресу

http://newlit.ru/~hudozhestvenniy_smysl/6395.html