Я попал в несчастную клеточку. Наткнувшись на что-то, отличающееся от сериала – с его задачей как можно дольше и разнообразнее сюжет продлить – я чувствую себя обязанным защищать некие догмы, принятые мною для себя (ну и для тех, кто соглашается меня читать, зная, что я за птица). Главная догма – должна быть недопонятность. Тогда есть шанс, что автор движим был подсознательным идеалом.

Ну так в фильме Серебренникова “Измена” (2012) есть она, недопонятность. Но совсем не такая, какая намекает на подсознательный идеал. Наоборот. Она такая, что намекает на простую халтуру.

Например. В принципе женщина может нанять частного детектива, чтоб последил за её мужем, если она заподозрила, что тот ей изменяет. Нанятый последит и даст подробный отчёт, где пара встречается, на какой скамейке присаживаются, сколько времени на ней сидят, в какой гостинице заказывают номер и какой именно, и что заказывают из закуски и выпивки в буфете перед тем, как подняться в номер, и даже, если окажется, что номер сегодня занят, то просто гуляют по парку в тот день – это тоже детектив расскажет. Женщине совсем не придётся отрываться от работы (она кардиолог, к ней всегда очереди), не надо будет следить самой, уметь быть незаметной каждый раз. Детектив узнает и фамилию любовника, и где тот работает. Но, мне кажется, нужно б как-то намекнуть в ходе фильма, что так она и узнала все подробности. Если этого не сделать – получается какая-то недопонятность. Как и то, что Она все вышеописанное не просто рассказывает обманываемому женою мужу, но и показывает Ему на местности. Вплоть до незаметного для горничной пробирания в тот номер на седьмом этаже, какой та пара всегда снимает. – Это уже надуманность. Хоть она и имеет тень психологизма: раз уж обманываемые внешне привлекательны, то инерция общепринятости (так по фильму выходит) адюльтеров тянет пару обманываемых самим друг с другом изменить изменникам. И естественно им было (таинственно тянет их друг к другу) и на местности всё показать-смотреть и, как сомнамбулы, ещё раз проделать весь путь и снять номер в той же гостинице, чтоб заняться изменой. Недопонятность, вытекающая из сомнамбулического состояния, зрительского нарекания не вызывала б. Неприятно другое: зачем было после – не показанного, а лишь намёком данного – сомнамбулизма общепринятости обнаружить в предпоследний и последний моменты осознание этого сомнамбулизма как такового. Из-за чего адюльтера не получилось. – Нет. Понятно. Серебренников эксплуатирует так называемое окно Овертона.

"…при масштабном и бесконтрольном со стороны общества использовании СМИ можно любую идею из немыслимой сделать не просто принятой в обществе, а единственной нормой… за пару десятилетий [в Западной Европе] педерастия и лесбиянство стали абсолютной нормой” (https://whatisgood.ru/theory/media/okno-overtona-kakie-idei-proxodyat-pervye-stadii-vnedreniya/).

Главное – постепенность авторского сюжета и молчание критиков и комментаторов. В фильме так российский режиссёр поступает с изменой, которая в России общественной нормой ещё не стала, но, мол, надо, надо подтягиваться.

Для того с первого раза у двух порядочных людей не получился адюльтер из-за надобности мстить изменникам тем же. Но в итоге получилось. Когда у обоих уже новые семьи.

К этому – так показано – как к року, идёт всё действие, всё загадочное единство фильма этим пронизано.

Вот только изначально знаемое это единство, а не подсознательный идеал.

То же с минетом. Он, мол, естественное желание у женщин. Когда, спустя лет шесть после главных событий (Его новому ребёнку 5 лет), Он опять является к Ней, кардиологу, на приём, чтоб сказать, что не может жить без неё, после того, как случайно увиделись они где-то на автостраде, она – обвалом – не может сдержаться от его (как в первый раз) шутливого вопроса на предложение врача раздеться: “Весь?”. Она-то отвечает: “До половины”. Но не выдерживает и лезет спускать ему штаны, чтоб сосать. И даже не теряется, когда вдруг входит в кабинет медсестра. Как если б та их за обычным поцелуем застала.

Ну надо, надо Серебренникову осваивать окно Овертона. Он иначе, наверно, не мыслит свою культурную миссию. Слишком Россия традиционна.

А я огорчаюсь, что столь обожаемая мной скрытая тенденция оказывается для автора знаемой, а не подсознательным идеалом.

Или он просто чиканутый на сексе и якобы художественные произведения создаёт в порядке исполнения ими компенсаторной функции для себя и таких же чиканутых.

На чём построена месть Его своей первой жене? На чрезвычайном постоянстве ритуала Её прелюбодеяния. Режиссёр забыл (или уж такова поэтика этого фильма), что герой знает детали этого феноменального постоянства всего лишь в пересказе кардиологши. А что случилось, когда обманываемая пара сняла номер в гостинице для своего прелюбодеяния-отмщения? ТОТ номер им не дали. Кем-то он был занят. Так они взяли просто этажом выше. И что случилось, когда у них адюльтер не получился? Они оделись и вышли на балкон покурить. А этажом ниже сношалась пара. И мало того, что по-собачьи, так ещё и на открытом балконе, среди бела дня. Всё нипочём-де, пусть видят. Страсти всё можно. И герой, глянув вниз, узнал, хоть и со спины, свою жену. И такой сделан монтаж (горничная кончила прибирать комнату, в которой не случился адюльтер позавчера, вышла на балкон покурить и увидела внизу разбившуюся от падения голую пару), что понять можно, будто герой, уйдя с балкона, назавтра снял ТОТ номер, подпилил крепление стержневой ограды балкона. А на следующий день вышла на балкон сношаться та же пара – так же – и упала вниз и разбилась до смерти. Далее, понять можно, что обманываемые пожаловались в полицию о пропаже супругов. И их одновременно вызвали в морг на опознание.

Для обнаружения главного для автора "…важна поэтика умолчания… различия между фабулой и сюжетом и другие хронологические и повествовательные “швы”,” (Меерсон. Персонализм как поэтика. СПб., 2009. С. 35 ).

Серебренников чиканутый. Для него важна поза и место сношания. Он окно Овертона пробует приспособить для приятия обществом бесстыдности половых актов.

Для того и следовательша в фильме. Она несчастна оттого, что ей, такой некрасивой, ой, как далеко до “страсти всё можно”. Признание героя в подпиливании ограждения балкона дано с точки зрения её: она читает и зримо представляет (а мы видим) это счастье смерти в полёте и в совокуплении. И рвёт листок с признанием в преступлении и просит преступника поцеловать её в губы. Даёшь беспредел!

А то, что все стесняются Серебренникову давать отпор (довольно тонко ж он проводит свою линию), - это льёт воду на его мельницу изменения норм морали у российской публики.

Смотрите, как обтекаемо пишут про то, что я высветил:

Я пожаловался было в начале. Но могу за себя и порадоваться: нисколько меня фильм не тронул. Видно, выработался у меня вкус не реагировать на произведение, при создании которого участвует только сознательное.

Впервые опубликовано по адресу

http://newlit.ru/~hudozhestvenniy_smysl/6058.html