И, теперь, благодаря одной искусствоведу-либералке, я её разрешил.

Проблема была с акционизмом вообще, если акт был заснят на видео и демонстрировался, как то, о чём, в общем, известно.

Я отправлялся от определения искусства по Атанасу Натеву из книги “Искусство и общество” 1966 года. (Её не зря не выкладывают в интернет, боятся, наверно.)

Определение такое: искусство – это непосредственное и непринуждённое испытание сокровенного мироотношения человека (С. 214, применено слово “самоиспытание”).

Некоторые из человечества могут испытания не выдержать и сломаться. Но человечество в целом инстинктивно чувствует необходимость испытания, чтоб сохраняться человечеством. Такой глобальный традиционализм.

Так акционизм по этому определению к искусству не относится, т.к. испытывает не непосредственно и непринуждённо (ибо оно условно), а непосредственно и принуждающее, как жизнь.

Так с первыми восприемниками произведения всё ясно: их (скажем, молящихся в Храме Христа Спасителя в Москве) не предупреждали Pussy Raiot, что они сейчас учинят с верующими. Но что делать с видео этого действа? Что делать с неприсутствовавшими восприемниками его? Для них действо возвращается в условность. Его можно выключить. Его пожелав смотреть и слушать, ты не будешь подвергаться принуждающему, как жизнь, воздействию.

И вдруг – текст:

"Собственно, акционизм как таковой и есть самое полное выражение истерической прямоты, которая, в своем слишком откровенном требовании правды, ставит всех остальных в положение уличенных во вранье, безотносительно того — врали они на самом деле или нет. Нам всем стыдно — и мы пытаемся это скрыть. Скрыть то, что все так или иначе замешаны в отношениях со всеобщим господином и что все так или иначе под него прогибались. Обычно эта коллаборация кажется общественно приемлемым компромиссом. Но как истинные истерички, следуя своему главному психоаналитическому предназначению — свергать и свергать своего господина, Pussy Riot подняли на смех и нашего общего господина, и всех нас, сделав видимой постыдность тех отношений, в которые были замешаны абсолютно все” (Александра Новоженова).

(Там активна фамилия авторессы. Кликнув на неё можно прочесть всю главку.)

То есть принудительность, как жизнь, испытания длится и после первого показа акции.

Чудо.

"Мы все испытываем стыд – и это не частный стыд застуканного за мастурбацией яппи” (http://artchronika.ru/blog/hysteria-cure/).

Она – либералка. Она думает, что все, как она, либералы. И в этом не права. Но в чём-то всё-таки, может, права?

Есть молчаливые договорённости народа и власти. Например, благодаря одной из них образовалось казачество. Власть, молча признавая (на фоне других государств) свою вину, что закрепостила крестьян, не очень рьяно искала беглых. То же, возможно, с централистским менталитетом русским. Это не очень красиво (сравниваясь с другими), отдавать в единоличное пользование верховную власть в стране, но что поделать, если география и история таковы, что иначе стране вообще не сохраниться. А наша – сохраняется уже тысячу лет. – Это я сомневаюсь, что все, а не только либералы, стесняются наших отношений с Путиным, на фоне формально объявленного принципа разделения властей, пришедшего к нам от Запада. Или мы все участники нечёткого отнесения себя к российской цивилизации, отличной от западной?

Но тогда другое сомнение. – Не может же отнесение произведения объективной наукой к искусству или нет зависеть от того, кто произведение потребляет.

Разгадка во введении Новоженовой с негативной аурой слова "прямоты”. Неусловности. Нет искусства вне условности. А в акционизме болезненность прямоты доведена до ранга "истерической”. Истерички принудительно действуют на всех.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/YtMFrZ-AFWLX6Gs6