А подумать: в чём научность поиска художественного смысла художественного произведения? В чём критерий истины обнаруженного художественного смысла?

В естественных науках аж эксперимент на подтверждение гипотезы не годен. Положительный результат ещё ничего не даёт. Например, в изначально ошибочном дарвинизме (потому ошибочном, что естественного ПОСТЕПЕННОГО отбора по ПОСТЕПЕННО становящемуся полезным признаку не существует). Вот ошибочно считалось, что маскирующая расцветка бабочки, гусеницы под окружающую среду спасает её от поедания птицами, и эту расцветку отобрали птицы. И сделали эксперимент. Николас Тинберген выбрал гусеницу пяденицы, имитирующую сухой сучок. “…птицу сойку, одну единственную особь, выпустили на площадку, где было много сучков и гусениц; птица прыгала по ней минут 20, пока не наступила на гусеницу. Та изогнулась и тут же была склёвана, а больше сойка ничего найти не сумела. Тинберген счёл, без повтора и контроля, опыт завершённым, ибо “мы сразу же получили положительный результат. Но коллега Тинбергена продолжил исследование и выяснил иное: птицы тратят от 7 до 40 минут на поиск первой гусеницы, однако “после обнаружения первой гусеницы остальные почти всегда отыскивались очень быстро”” (Ю. Чайковский. Наука о развитии жизни. Опыт теории эволюции. М., 2006. С. 121).

То есть, сколько я органически связанных друг с другом ценностных противоречивых элементов ни найду в произведении, пусть и естественно указующих на одну и ту же, одну и ту же “равнодействующую”-катарсис-художественный-смысл, - я истинности своей догадки числом не докажу.

Это как сколько бы раз шаман ни поднимал солнце из-за горизонта молитвой, а солнце – факт – сколько бы раз ни поднималось бы послушно, это не доказывает, что солнце поднимается из-за горизонта шаманом.

В естествознании критерием истинности является отрицательный результат эксперимента на отрицание: если неисполнение молитвы шаманом не приведёт к невосхождению солнца, то шаман не имеет отношения к восходу солнца, и в том и состоит истина.

Можно ли использовать факт (который я, по крайней мере, исповедую в качестве факта), что художественный смыл – это полуосознаваемый идеал автора?

Идеал – явление инерционное. То есть, если художник сотворил несколько художественных произведений в короткое время одно за другим, то… Нельзя ли вокруг этого поставить эксперимент?

Скажем, первая болдинская осень Пушкина. Если я вывел, что идеалом “Повестей Белкина” является мечта о сословном консенсусе в России, то будет ли подтверждением, что идеал определён правильно, если окажется, что и маленькие трагедии, сочинённые той же осенью в том же Болдине, воодушевлены тем же идеалом?

Не будет. Потому что вдруг тот идеал сословного консенсуса как раз на “Повестях Белкина” кончился.

Или просто достаточно увидеть, что и то, и то писалось частично одновременно, чтоб это возражение опровергнуть? (А так оно и было. 20 октября окончена “Метель”, а 23 – “Скупой рыцарь”.)

Хорошо. Вернее, плохо. Потому что всё равно это доказательством истины не будет, потому что тут нет “двойного отрицания”. Это – ещё одно подтверждение.

Наверно, доказательством не будет и совпадение моей версии художественного смысла ещё с чьей-нибудь. Например, с бочаровской коллективной субъективностью. Ну кто такой Бочаров с точки зрения Истины? – Всего лишь человек. Он мог ошибиться. Мы могли одинаково ошибиться. И всё. И, наверно, принятость версии научным сообществом тоже не гарантирует истинности. Вон, тот же самый дарвинизм. Ого, как принят! А – неверен! Флогистон был когда-то общепринят, а оказался ошибкой.

А плавная вписанность сословного консенсуса в ряд соседних по времени пушкинских идеалов? Например, предыдущий идеал Дома и Семьи? Он же чем-то похож на сословный консенсус? В семье несколько своих… в стране несколько сословий… своих, российских…

Но кто доказал, что идеал у одного и того же человека меняется плавно и понемногу? Или если б даже и так…

А может мыслимо такое. Скажем, обнаружилось никому неизвестное произведение Пушкина. Его исследовал тот же Бочаров и нашёл в нём такую же коллективную субъективность, что и в “Повестях Белкина”. И пусть бы не было известно, когда это произведение написано, но было б известно, что нужно сделать, чтоб время создания определить. Например, известно куда обратиться, чтоб определить, когда была изготовлена та бумага, на которой произведение написано. И пусть бы знающий этот путь загадал: если бумага окажется изготовленной много после 1830 года, после 1833 года, то Бочаров неверно определил в произведении коллективную субъективность. Потому что Пушкин быстро изменялся, и в 33-м уже ему было не до сословного консенсуса и коллективной субъективности. И вдруг оказывается, что бумага-то не позже 1831-го года изготовлена. Тогда как? Это-то уж было б доказательством истинности вывода Бочарова? И не было б подбором доводов “за”? Ведь повлиять на результат определения даты изготовления бумаги было невозможно ж… По крайней мере, если б определением той даты занимался не Бочаров, а человек, его не знающий и, главное, не знающий о том, какой художественный смысл определил Бочаров у того произведения, что написано на исследуемой бумаге.

То есть мыслим и сам я, и по отношению к вообще-то известному произведению Пушкина, но только чтоб не знал, когда оно написано, один я. (А это запросто. Я не такой знаток Пушкина, чтоб чуять, когда он написал то, что мною впервые читается.) Вся творческая биография Пушкина мною для самого себя расписана – разрисована Синусоидой идеалов. Я прошу другого человека читать мне какое-нибудь произведение Пушкина, пока я не скажу, что я такого не помню, чтоб читывал.

Или вот - http://ruspoeti.ru/aut/pushkin/ - названия в алфавитном порядке. Я выбираю незнакомое мне – “Воевода”. Открываю его. Разбираюсь с ним. Выбираю, куда б его поставить на Синусоиду:

А потом смотрю, когда оно сочинено, между какими, мною уже разобранными, оно находится, и сравниваю художественный смысл тех с получившимся у меня. И если совпадёт, то я в истине нахожусь*.

Итак.

Мне концовка напоминает “Домик в Коломне” (1830):

И граф уехал… Тем и сказка

Могла бы кончиться, друзья;

Но слова два прибавлю я.

Когда коляска ускакала,

Жена всё мужу рассказала

И подвиг графа моего
Всему соседству описала.

Но кто же более всего

С Натальей Павловной смеялся?

Не угадать вам. Почему ж?
Муж? – Как не так! Совсем не муж.

Он очень этим оскорблялся,
Он говорил, что граф дурак,

Молокосос; что если так,
То графа он визжать заставит,

Что псами он его затравит.

Смеялся Лидин, их сосед,

Помещик двадцати трёх лет.

Теперь мы можем справедливо
Сказать, что в наши времена

Супругу верная жена,

Друзья мои, совсем не диво.

Та же неожиданность, то же появление автора собственной персоной. (Как и в “Евгении Онегине”: надо, мол, болтать. Снижать…) Не надо этого, понимаете ли, романтического пафоса. Дамочка та ещё. Расчётливая. Вышла за матёрого (“сивый ус”)… Чего доброго, хлопца тоже не пропустила. Тот, по крайней мере, точно к ней неравнодушен. На такое решился – убить пана. Вообще, такие страсти-мордасти, и вдруг этот авторский юморок: “Хлопец видно промахнулся”. От такого столкновения лишний раз приходит мысль-открытие пушкинское: жизнь не поддаётся идеальным намерениям (“Чем лишь только я, бывало, / Наслаждался, что любил”), но и отчаиваться слишком уж не стоит. Есть же в ней красота, любовь, молодость. Есть чудные миги.

Хотя… Гармонии тут нет. Не равно прекрасны долг и счастье. Сдвинуто как-то, относительно “Домика в Коломне” отношение к рогоносцу. Уж больно он кровожаден. Да ещё автор и хлопца подключил к отрицанию намерения пана: “"Пан мой, целить мне не можно,"- / Бедный хлопец прошептал: - / "Ветер, что ли; плачут очи, / Дрожь берет; в руках нет мочи, / Порох в полку не попал."”. Да ещё успел хлопцу посочувствовать: “Бедный хлопец”.

Уж не к себе ли примеривает роль рогоносца? Про 1834-й год у меня написано в одном месте: из-за того, что Наталья Николаевна так и не полюбила его, а царь захотел, чтоб она танцевала в Аничкове дворце, “Назревал новый кризис. Аринштейн заметил, что в то время Пушкин как поэт вообще ничего, кроме как о смерти, не написал”.

Вот и тут…

Смотрим, в каком году Пушкин написал “Воеводу”?

В 1833-м.

Судите сами.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/127.html#127

*- Есть линия Сократа-Канта, зовущая ученых постоянно задавать себе вопрос: “Откуда я знаю то, во что верю?” Ещё есть метод множественных гипотез, ибо изъян науки – в господстве “метода ведущей теории”. И ещё - физика стала бурно расти тогда, когда отказалась от целевого объяснения в пользу причинного.