Сегодня я прочёл фразу: "Хорошо ещё также то, что позиция Попова нарочито безыдейна. На фоне свихнувшегося, поно`сящего идеями мира она смотрится вполне симпатично”, - и решил возразить. Потому что вчера пробовал читать этого Попова. Стало противно, и я бросил. Но я-то бросаю читать последнее время зачастую оттого, что мне противен именно понос идей в произведениях, молчаливо считающихся художественными. А по-моему (по-эстетически-экстремистскому) художественно только то, что движимо было подсознательным идеалом автора (проявляющимся в текстовых следах этого идеала). Всё остальное (считающееся) – всего лишь эстетично (экстраординарно), ибо – от сознания. Художественное, по-моему, может и должно быть эстетичным, а эстетичное запросто может художественным не быть при таком подходе. Колыбельная, например. Её экстраординарность, в частности, в монотонности. Сознанию и баюкающего, и убаюкиваемого дано переживание сонности. Происходит усиление знаемого переживания. И нет, кстати, идейности. Но вот в том-то и перец, что в наше время, время третьей мировой войны, гибридной, в том числе информационной, есть очень много произведений, движимых осознаваемой идеей. И произведения Р. Попова из них. Они движимы идеей, что мир – плох и это отлично. Сатанизмом движимы произведения Попова.

Можно б подумать мягче:

"…возникает то мировоззрение, та позиция, которую на Западе называют (условно и тем не менее достаточно определённо) манихейской. Это признание прав уродства наряду с правами красоты, добра и гармонии: не в подчинении у добра и красоты, а именно наряду, на равных правах… не… писать красиво о некрасивом… а прямо подавать это уродство в раскавыченном виде” (Урнов. Пристрастия и принципы. М., 1991. С. 123).

Но я против смягчения. Не "наряду”, а именно выше – это и есть сатанизм. То есть – писать красиво о Зле. – Именно так и пишет Р. Попов. Эстетизирует Зло.

Его произведения имеют экстраординарное (являющееся таковым с точки зрения обычных людей, сатанизм за ценность не имеющих). Например, "Женские ступни пахнут приятно” (каждое слово само по себе не имеет негативной ауры). Это название его произведения. Я спросил всё знающий интренет: “как называется половое извращение сосать пальцы ног”. – Ответ: "фут-фетиш…

• Foot Massage — массирование ступней. Иногда, как элемент предварительной игры перед сексом” (https://yandex.ru/q/question/relations/kak_nazyvaetsia_seksualnoe_vlechenie_k_o_7ce39354/).

Из другого его произведения, “Приключения в психушке”, этому соответствует:

(Опять нет ни одного слова с негативной аурой, даже у "мужика”, строго говоря, аура – мощь, сила. Только сочетание "оторвать сосок” таки негативно само по себе. Но, признавая это гиперболой, негатив бледнеет.)

Думаю, не найдутся возражающие, если я скажу, что большинству не свойственны, в общем, такие переживания, то есть Р. Попов знает, что делает, когда вставляет такую фразу в свой рассказ. (Я, например, вчера, читая это место, просто удивился такому завихрению. И лишний раз подумал, что от сознания пишет человек, а не от вдохновения, непонятного самому себе, т.е. без именно подсознательного идеала.)

Но, наткнувшись сегодня аж на упомянутое название рассказа и просветившись интернетом, я лишний раз убедился в умозрительности этих экстравагантностей. Больше того, я вспомнил, что на Западе под влиянием нынешней либеральной идеологии (до вмешательства доходящей в деле невмешательства в частную жизнь) теперь различают сто с чем-то полов.

Нынешней либеральной идеологии есть геополитический полюс сопротивления – традиционалистская Россия. Поэтому её существование нужно разрушить. Изнутри. Совращением в крайний индивидуализм (политически раз – в 1991-м – уже удалось 5-й колоне целый народ заморочить). Поэтому столь западные по духу произведения должны быть на русском языке. Что мы и имеем. И вводиться извращения должны методом овертона. – Что это?

"…при масштабном и бесконтрольном со стороны общества использовании СМИ можно любую идею из немыслимой сделать не просто принятой в обществе, а единственной нормой… за пару десятилетий [в Западной Европе] педерастия и лесбиянство стали абсолютной нормой” (https://whatisgood.ru/theory/media/okno-overtona-kakie-idei-proxodyat-pervye-stadii-vnedreniya/).

Извращение должно подаваться между прочим и как общеизвестное и, в общем, принятое. – У Р. Попова это оформлено так, например:

И поехали дальше, как ни в чём не бывало. (Приводить пример из рассказа с соответствующим названием неловко – там много мата. Вводимого тоже в стиле овертона – безэмоционально и как будто это общепринятая лексика. Она и впрямь общепринята в духе упомянутого манихейства. Точно знаю, что в английском языке.)

А что красиво написано… - Ну судите хотя бы по этому интеллигентному обороту "Видите ли”. Или эти по-французски, по-моему, обособленные определения: "Высокая и красивая, она сидела… Длинные, мощные и цепкие, они способны…”.

Кстати, о француженке… Буквально на днях я произвёл впечатление на такую. Художница. Филолог по образованию. Русская по рождению, образованию и душевному строю. – Я ей послал для прочтения статью о Бодлере, которому высказал своё “фэ” за то, что от сознания (а не подсознательного идеала) написал “Цветы зла”. Причём сознательность его сатанизма омрачается ещё и тем, что он использует слова с негативной аурой для воспевания негативных понятий. (В словосочетании “Цветы зла” этого как раз нет.) И я противопоставлял Бодлеру раннего Брюсова, его повесть “Декадент”, где Зло нигде не омрачено словами с негативной аурой. – Я её, видно, убедил. Но до сознания её не дошло. Зато через день она мне пишет, как своё: "Я поняла, почему не могла ни разу дочитать Бодлера до конца. Он настолько жалок в своих рыданиях, до убогости. Так не любит свое отражение и обвиняет в этом весь мир”.

Р. Попов собой, вроде, гордится.

Прелесть.

Мне вспомнилось, как – уже перестройка, кажется, наступила – мне передали, чтоб я шёл в кабинет начальника отделения, и я понял, что меня, наконец, повышают (после 9 лет гонений по инициативе куратора из областного КГБ по нашему НИИ). Начальник предложил мне подписать бумагу. Я не глядя подписал и взглядом спрашиваю: “Всё? Могу идти?”. Он: “Вы и не спрашиваете!” Я безразлично пожал плечами. Он крякнул: “Ну и гвозди у вас в характере!” Я повернулся и ушел, так и не проронив ни слова.

Я стал перечитывать “Приключения в психушке”, ища слова с негативной аурой. Абзац за абзацем – нет их. – Сатанист.

Когда-то в отрочестве я раз заглянул в щёлку забора на двор сумасшедшего дома и в страхе отшатнулся. На траве сидел один и изо всех сил (очень быстро) часто-часто прикасался лбом к согнутому колену.

Р. Попов:

И ни одного слова нет с отрицательной аурой. Бодлер отдыхает.

Я было подумал, что это от крайней ненависти автора не только к окружающей действительности, но и вообще к Этому неблагому миру. Ницшеанец то бишь.

Но те ж срываются обычно и дают образ метафизического иномирия, а у Р. Попова этого нет. Моменты мистики просто иллюстрируют сумасшествие “я”-повествователя. Вот – протест против связывания рук для препровождения на рентген:

Автор ставит на экзотику. Всё – от головы, не от души.

Главное, что плохо – Р. Попов написал произведение прикладного искусства. Приложено оно к идее сатанизма.

Оно вполне востребовано несистемной оппозицией (либералами, леваками и нацистами) для разложения и уничтожения традиционалистской России. И для её сторонника просто опасно это считать безыдейным. Но рассказ можно нейтрализовать – определением, в чём состоит его идея.

Может ли быть, что я ошибаюсь в определении? Что Р. Попов не Зло славит, по крайней мере, в “Приключениях в психушке”. А что это (сюжет – невозможность покакать уж который день из-за того, что дверь в туалете прозрачная – санитар наблюдает, не запирающаяся – дед Алексей пришёл и смотрит, что не убирают вовремя, а кто-то накакал рядом с унитазом, сесть же ступнями на унитаз – колени хрустят)… А что это образ несвободы в России и скрытый призыв к революции. А победа ж революции предполагает торжество Добра. Это не то, что сатанизм – торжество Зла.

И ведь не проверишь способом определения, чем движимо другое произведение, то же, скажем, “Женские ступни пахнут приятно”. Так проверять можно только того, кто пишет стихийно, под влиянием подсознательного идеала, то есть в значительной мере не властен над тем, что напишется.

Разве что… окажется, что и другой рассказ можно понять как сатанистский.

Прочитал. Противно было – страсть. От натурализма мерзостей. Так, наверно, пацаны-садисты мучают животное и получают удовольствие. Р. Попов, наверно, пишет и наслаждается, представляя, как его слова корёжат обычного читателя.

Ну да, пол-то, наверно, грязный, а Кикоть идёт босой.

Какой сюжет?

Кикоть когда-то заснул за рулём грузовика и сбил поэта-песенника и композитора (гомосексуалистов, как обнаружил волонтёр, обслуживавший их, тоже извращенец). Сделал инвалидами. Отсидел, вынужден им выплачивать ползарплаты и никогда не пить. Яна его притворяется, что с ним кончает. От злости на всё он решает заказать убийство этих двоих, застукав двух парней, избивших до полусмерти человека, оказавшегося следователем, да ещё и несшим с собой папку с делом на кого-то (можно продать обвинённому). Повёл их показать, где живут те двое. А парни убили его самого и папку вернули себе. А Яне удалось кончить, сося палец своей ноги, как любил это с нею делать её бывший.

Всё.

Концентрация пакостных существ человеческих 100%-ная. Применение Р. Павловым приёма персонализма (показа с точки зрения персонажей) – тоже 100%-ное. Ну, разве что самые первые слова содержат в себе голос автора:

То есть инвалиды знают свой адрес и, возможно, ту дрянь, из которой сделано их жилище знают, ну и оценка жилища халупой с маленькими окнами тоже может быть ихней. Голос автора во всём этом негативе можно усмотреть потому, что очень вероятно, что не выдумка и адрес и камышит. – В Москве (гуглокарта показывает) есть площадь Хо Ши Мина и в месте, где не может быть халуп. А в Петербурге есть такая улица и она на краю города. Там и Шуваловский парк рядом, что соответствует текстовому "Лесом пойдем”. Реализм, так сказать. И бытие определяет сознание.

Голос автора можно усмотреть и в последнем предложении:

Не могла она при таком занятии отдавать отчёт о времени.

Вполне может быть, что Р. Павлова душит ярость на действительность. Причём из слов:

"Они помирились, конечно, и Егор в маршрутке по пути на работу прочитал пару страниц из “Веселой науки”. И ничего не понял. Но на это говно купились тевтонцы, а это что-нибудь да значит”, -

ясно, что Ницше автору известен. Гитлеровское извращение Ницше для себя, мещанина-в-жизни (не в живописи), возможно, тоже. Именно как извращение: сверхчеловеки (осознаваемое) вместо иномирия (как подсознательного идеала). То есть известно превращение безобидного в опасное.

Если искать и тут голос автора, то он в "не понял”. Ибо любовь Гитлера к Ницше широко известна, и это вполне могло дойти до подонка Егора Кикотя.

Р. Попов, поняв безвредность для человечества правильно усвоенного философа, мог от него отвратиться? – Вполне. Столь обычного для ницшеанцев-художников невольно выдаваемого текстового образа метафизического иномирия нет и в этом рассказе.

А вот сатанизм он выбрать как лучшую альтернативу вполне мог. Вместо ницшеанского “над Добром и Злом” выбрать “Даёшь Зло!”. Как издевающийся над котей пацан (Кикоть). Не нужно подсознательного идеала, хватает осознанного.

Это не значит, между прочим, что я отвергаю участие в создании рассказа иного подсознательного, не в ранге идеала. Тот же Кикоть, хоть и существующая (как показывает интернет) фамилия, могла в голову автора прийти от мучения кота пацаном – самое часто мучаемое животное.

Впервые опубликовано по адресу

http://newlit.ru/~hudozhestvenniy_smysl/6480.html