Стал рассказ читать и запнулся:

Вернулся и подумал: "Чего это я запнулся? — А. Наверно, того, что как же, мол, сразу — запинание, когда я еще движения-то не видел". Я представил себе такое кино. Вспыхивает экран, и первое, что я на нем вижу, это полупадающий человек. А потом — крупно — рушащуюся кипу книг. И — опять запнулся: как могла кипа книг служить столом? Стал представлять себе, что высокая неустойчивая колонна книг стоит между ногами персонажа и служит...

Чему? Писанию поэтом стихов?.. Что-то сомнительно.

А тут еще эта жидкость какая-то...

Или наоборот? —

Все так! Хаос описывается. И, наверно, еще и — души хаос...

И ёкнуло сердце: какая прелесть!

Это видел я в молодости... в Ленинграде, в хрущевскую оттепель... выставку художников, каких на выставки до того не пускали... И не зря, думалось, не пускали. Мазня такая. И вдруг... Стою перед одной. Нарисованы ужасные какие-то задворки. С этажа третьего-четвертого точка зрения. Мусор свален, дрова. Хаос. И... снегом все присыпано. А снег — сверкает. Весна! И я почувствовал счастье.

И призадумался над... самой выставкой.

Что значит — РАЗВОПЛОЩЕНИЕ МАТЕРИАЛА ФОРМОЙ (формула Выготского)! Развоплощение хлама житейского — сверканием снега...

Вот и у Елены Петуховой в рассказе "Житие поэта" (http://www.interlit2001.com/petukh-pr-1.htm)... Автор просто купает своего читателя в счастье сопереживать творческий потенциал поэта, разговаривающего с Богом на кухне.

Бог

Поэт

Жидкость, которой пропиталась развалившаяся кипа книг, оказалась водой, перелившейся из кухонной раковины из-за того, что сливное отверстие в ней было забито бычками. Мелочевка, но... ритм. Значит, ЕСТЬ он, потенциал. Еще меткие штрихи избранности героя рассыпаны в рассказе.

Я читал в какой-то книге, как работает подсознание. Одновременно связываются все элементы проблемы со всеми, все варианты сочетаний приводятся к вариантам же причинно-следственных отношений, и весь этот перенасыщенный раствор пропускается через сито, отсеивающее и полный абсурд, и банальную логичность, и остается — новое и небывалое, лишь на первый взгляд абсурдное.

Ничего поэтического на этот раз (в рассказе Петуховой) у поэта с Богом не вытанцовывается. Бог с ним, переходя на прозу, так сказать, откровенничает, что просто насилует-де его, поэта, пользуясь того нерациональностью в жизни. Так-де и рождается под его, человеконенавистника, пером... добро, нравственное добро его стихов. Поэт взбешен, угрожает Бога убить: "Мне ведь — и выкинуться не слабо... Сдохнешь у меня в голове, падла!" Никогда не открывавшееся, даже летом, заклеенное окно само распахивается. Поэт ловит порхающую, от его имени и его почерком написанную стиховую предсмертную записку (уже — не серьезно). И в кухню входит проснувшийся вчерашний собутыльник и возвращает поэту проигранный им вчера нательный крест:

На этих, вполне в православном духе, словах рассказ кончается. И конец же бывает особенно значим. Смири, мол, свою гордыню, поэт, и помиришься с Богом, и христианским, и поэтическим своим.

А мне пришло в голову, что нерв рассказа не религиозный и не поэтический, как это может показаться, если подходить к тексту, так сказать, "в лоб", а пафос его — житейский и... политический. Еще NN не сгинела!

Я люблю для себя переназывать произведения. "Житие поэта" я б переназвал — "Русский творческий потенциал". Им, мол, и спасется теперь Россия, как уже бывало. Не зря в рассказе мелькают такие слова: "миссия", "богоизбранность". Ей-богу, не меньший масштаб. Вон — "чтобы <...> с деньгами не везло" — сколько процентов населения за чертой бедности живет? Или "человеконенавистничество" — едва не на пути ж фашизации страна. И времена-то — чуть не повального поиска россиянами национальной идеи. И, говорят, нация гибнет... — Не-ет. Не зря это Елена Петухова. И я — смею максимизировать.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.interlit2001.com/kr-volozhin-7.htm