Пакулин. Картины. Художественный смысл.

Художественный смысл – место на Синусоиде идеалов

С. Воложин

Пакулин. Картины.

Художественный смысл.

Пробуддизм.

 

За что умер художник Пакулин

Если обычное ницшеанство (активный демонизм) мне нравится за философские глубины (метафизика, иномирие), то почему мне нравится пробуддизм (пассивный демонизм, малочувствие), я как-то не могу себе дать отчёта.

И вот мне нравятся блокадные ленинградские пейзажи Пакулина. Эта бледная немочь.

Неужели потому, что это экстремистское мироотношение?

Я демократ в последней глубине души. Мне кажется иногда, что я могу поднять до аристократизма в отношении к искусству последнего пьяницу, если мне повезёт с обстоятельствами. А оба ницшеанства: активное и пассивное, - мироотношения индивидуалистские. Должны б мне не нравиться… Ан.

Или влияет то, что они не понятны большинству, и я вижу с ними возможность просвещать.

В общем, нравятся.

Война, - Пакулину тогда стукнуло 40 лет, - наверно, окончательно ввела его в пессимизм. Или иначе: ввела его, наконец, в крайний пессимизм относительно человечества (человечества, не меньше). До неё его отчаивало строительство социализма, из-за чего он заигрывал с авангардизмом, тоже недовольным наличным социализмом, хоть тот был его идеалом. Но авангардизм – коллективистский (хоть невольно – из-за недовольства и соответствующего корёжения натуроподобия народ его не понимал), а Пакулин – индивидуалист. В результате у него получалось что-то межеумочное, ни то ни сё. Смотреть противно. И показывать не стоит.

А вот полнейшее разочарование во всём-всём-всём заставило его выдавать красоту как образ малочувствия. Может, такие видения видят замерзая, перед смертью.

Пакулин. Дом книги. Проспект 25 Октября. 1942.

Ольга Шихирёва пишет:

"Картина вызывает чувство какого-то оцепенения. Но тишина тревожна, и этой тревогой напоен колорит картины, она ощутима в перекличке черных пятен холодных окон, в нервном рисунке кисти, ломающем привычный геометризм архитектуры зданий” (https://antiqueland.ru/articles/1389/).

С нервным рисунком не поспоришь, он объективный факт. И с геометризмом архитектуры зданий – тоже. Но это – противоречие, а не рядоположенные факты. И их столкновение даёт катарсис: исчезновение как благо. Тревога у Шихирёвой от знания. А от непосредственного впечатления – оцепенение.

Я, кажется, понял, почему мне нравятся картины, выражающие идеал малочувствия. - Это ж не популярное переживание. То есть такое мироотношение само по себе отшивает желающих поживиться на модном, - людей которые пишут не от души, а по соображениям далёким от художественности. Вот и получается, что пробуддизм ассоциируется с художественностью, с проявлением подсознательного – именно подсознательного – идеала.

Мне кажется, что нервный рисунок есть и тут, ещё и в ветвях дерева.

Пакулин. Демидов переулок. 1943.

Эта нервность ломает всё, что обычно крепко. Только небо да снег гладкие.

Только слово "нервном” как-то не вяжется с пробуддизмом.

Оно – из-за тенденции Шихирёвой драматизировать. Тогда как фактически чувствуется не нервничание, а оцепенение.

Вот и об этой картине та же история.

Пакулин. У Адмиралтейства. 1941-1942.

Более “вещественная” репродукция такая (жаль, верх срезан).

Шихирева пишет:

"Пейзаж “У Адмиралтейства” датируется рубежом 1941 и 1942 годов. Эту картину художник написал в самую суровую и трудную блокадную зиму. В леденящей синеве неба [ну какая это синева, такая серая?] — эмоциональная доминанта образа. В каком-то отчаянном порыве раскинулись ветви оголенных деревьев — они четко вырисовываются на фоне силуэта Исаакиевского собора [неправда, этот силуэт ничем не заслонён, но какое-то отчаяние в извивах толстых ветвей дерева таки есть. Но это выглядит, как суета последнего волнующегося – всё остальное стоит, даже люди, как-то безразлично]. Скупыми мазками обозначены фигуры людей, грузовик. Кое-где яркая белизна снега нарушена пятнами земли — это воронки от разорвавшихся снарядов. И более ничто напрямую не говорит о войне. Язык живописи Пакулина сродни поэтической метафоре, которая незаметно, но настойчиво вводит зрителя в мир переживаний автора, сообщая пейзажам художника абсолютную временную конкретность”.

При общей какой-то смутности в обеих репродукциях говорить про "временную конкретность” как-то странно. По крайней мере, по репродукциям не видно, что пятна земли "это воронки от разорвавшихся снарядов”. Что делают люди, понять тоже нельзя. А общее настроение – есть: минорное.

Я читаю позитивное восприятие, возможно, и этих картин, и у меня душа съёживается: что, если я не прав:

"Годы войны и блокады изменили отношение к Ленинграду, восприятие города современниками и художниками. Его здания, улицы, площади, набережные, сады и парки, внешне прежние, раскрылись в годы войны по-новому, как неожиданно и по-новому может раскрыться человек в тяжёлом испытании. Исчез незримый барьер, непреодолимая дистанция между чопорным, высокомерным Петербургом и маленьким городским обывателем, как стираются социальные различия в отношениях между людьми, оказавшимися на грани выживания. Сегодня мы знаем, что ленинградцы, их стойкость и мужество были последней надеждой, последней опорой для города. А он в дни страшных потерь одним своим обликом был для многих последней душевной привязанностью на земле” (http://www.leningradschool.com/Cityscape-in-Leningrad-Painting_r.html).

Эти слова напечатаны рядом с репродукцией “Львиный мост”. Но такой высветленной, такой счастливой…

что этого не может быть.

Вот более подходящая под пробуддизм.

Пакулин. Львиный мостик. 1943.

Тут люди и город, да, уравнены, но в своей призрачности.

А вот – какое оцепенение.

Пакулин. У Марсова поля. 1943.

Есть, правда, репродукция не с таким истаиванием всего.

Или названное выше оцепенение и тут чувствуется?

И ведь солнце есть! Вон, крыша одна блестит на нём.

А как гордо несёт свою рану дом – её словно и нет. Впечатление, что ему не больно – он тоже в оцепенении. Боль и физиологически притупляется со временем. Третий год осады…

Пакулину, строго говоря, - в его сверхпессимизме, - было безразлично, какой писать Ленинград: военный или мирный. Как факт.

Пакулин. Арка Сената и Синода. 1944.

Блокада была снята 27 января 1944 года. Потому на картине ещё снег и лужа. И всё – истаивает. Разрушать "геометризм архитектуры зданий” даже и не надо – геометризм еле виден.

.

Если б Пакулин живописал оптимизм, не смотря ни на что, он не подвергся б гонениям за формализм и прожил бы дольше. А в 1949 уничтожили много его работ, и он вскоре умер.

19 июля 2022г.

Натания. Израиль.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/YtavIA1wLC3YtAlW

 

 

 

 

На главную
страницу сайта
Откликнуться
(art-otkrytie@yandex.ru)