В смысле – не звезда… Но.

Если звезда первой величины в живописи выражает сокровенное аж мироотношение, да не абы какого человека, а представителя ого чего… То не звезда, хоть и выражает что-то поменьше, но тоже – не без изюминки.

Вот что хотел художник в таком произведении?

Я обратил внимание, что тут как-то специально, что ли, как бы смазано там, где собственно сирень.

Глянем на знаменитую “Сирень” Врубеля.

По-моему, у Врубеля явные намёки на существование какой-то структуры цветков сирени.

Или вот картина Кончаловского.

И ведь у Науменко не только нарочито смазана структура цветков, а и кадрирование какое: букет не помещается в формат. А ещё и нарочито слабо прорисовано то, на чём стоит ваза. Да и ваза с каким-то истаивающим контуром.

Оказывается (свидетельство автора), тут нарисован запах сирени.

Врубель и Кончаловский, - каждый для своих целей, о которых речи тут нет, - рисовали живущее материально. А у Науменко – как бы нематериальное.

Если я знаю, что это настолько верующий человек, что его оскорбляют околополитические действия теперешней церкви в России (или бездействие католической на Западе), то могу я сметь длить своё наблюдение реалий картины на нецитируемый её художественный смысл?

Или тогда это уже будет не незвездика, а звезда… Пусть небольшая…

Спрашивая автора о причине смазанности, я думал, что спрашивал у незвездики. Я не ожидал, что передо мною живописное изъяснение сокровенного мироотношения, которое подсознательное ж, и потому нельзя про него спрашивать у художника. – Вот я и спросил.

А как же мне теперь относиться к ответу, если я начинаю подозревать, что А ничего, думаю. Он же не нарушил своего сокровенного вторжением собственных слов. Это ж моё осознавание цепочки значений: запах – нематериальное – духовное – Бог.

То есть данным словам автора о запахе можно верить. Надо лишь не слушать реакцию художника на моё вторжение глубже.

А как с тем, что я себе постановил не считать неприкладным искусством то, которое не имеет источником подсознательное? Ведь слова о запахе – сознательные.

Я могу и тут оправдать автора: я очень настойчиво твердил, что меня смутно и неотрывно чем-то беспокоит этот натюрморт, например, почему смазаны цветы. Такое моё зудение могло довести до вспоминания про желание нарисовать запах. (Изрядно неожиданное и экстраординарное желание. Та самая изюминка, про которую я говорил выше. То самое, что позволяет применять слово “искусство” в широком смысле.) То есть можно предположить, что при рисовании работала не логика выпендрёжа, а логики не было, и было прямое вмешательство подсознательного порождения расплывчатости как образа чего-то более изысканного, чем обычная сирень.

Что могло б подтвердить несколько неземную, так сказать, устремлённость нашего автора? – Ну, во-первых, тематика других рисунков. Например, детские сны о полётах над городом.

Или крылатость нелетящего какого-то околодетского существа.

Или отражение на лице спящего взрослого детского характера его сна.

Или какая-то нематериальность натюрморта.

Правда ведь, что эти смородинки несколько парят в тарелке друг над другом, а не лежат горкой. И графины не совсем стоят (отклонились от вертикали их горла)… И салфетка под ними, как облако… И ненатурально тонкие у них горлышки… И несимметричен контур бутылки… И на чём это всё стоит?.. И на что (на стенку разве?) отбрасывает тени горлышки?.. ведущие себя как-то независимо от своих предметов освещения… Да и есть ли оно (рюмка тень разве отбрасывает?)?..

Иномирие какое-то, как у Сезанна. Тот, правда, ницшеанец. Антихристианин…

Зато оба антипода – крайние по мироощущению (если за ноль взять мещанское мироощущение, или иное – гармоничное).

И тут ведь иномирие. Посмотрите на овалы подсвечника и сравните их с овалами графина, рюмки. Я уж не говорю про эти зелёные миазмы – воздух, как одушевлённое существо какое-то, вроде мыслящего океана Лема.

Так что "Вон из проклятой обычности!" как-то подтверждается.