Мне аж противна моя изворотливость…

Альфонс Муха прославился работами в стиле модерн. Это выражение подсознательного идеала крайне разочаровавшегося во всём-всём-всём на Этом свете автора, который готов – не осознавая, повторяю – готов бежать вообще из Этого мира в какое-то принципиально недостижимое метафизическое иномирие. Выражается это в стиле модерн не образно, а, так сказать, катарсически. То есть – по теории художественгности по Выготскому – от столкновения осознаваемых противочувствий из-за противоречивых элементов “текста”. В стиле модерн это оживляж неодушевлённого и как бы омертвение одушевлённого.

Это обложка книжки “Отче наш”. Изображён молящийся этою молитвою. Так согласитесь ли, что его тело какое-то мёртвое (голубого, а не телесного цвета, вялое и не модулированное тенями), а вот самое как бы неодушевлённое в этом теле, волосы (они растут и после отлёта души из умершего тела), какие-то живенькие (вьются, выделаны подробно)?

Так тут прорвалось влияние подсознательного идеала иномирия. А есть сознание. Оно не знает, что сокровенное его хозяина антихристианское. И оно пытается как-то пристроиться к христианству. Это как Гумилёв, акмеист, ницшеанец (как, собственно, и творцы в стиле модерн), пишут, крестился на все церкви, мимо которых он проходил или проезжал. У них, крайне разочарованных, есть такая недоосознаваемая тяга – грешить особенно цинично.

Вот в этом и состоит моя изворотливость: сознание не знает о наличии и проявлениях подсознательного идеала.

Потому проявления эти и возможны.

А что делает сознание?

Во-первых, переиначивает смысл молитвы своим толкованием её, разбитой на семь частей.

Первая: "Отче наш, сущий на небесах!”

Вставлен такой изобразительный текст, включающий эти слова.

Тут опять молящийся какой-то мёртвенький, а вокруг него всё какое-то живенькое (дробное, украшенное звёздочками, листья шиповника извиваются, плоды семенами осыпаются).

יְהוּה - перевод: Господи, - на древнееврейском.

Далее вставлен такой переиначивающий текст:

Первая буква, А, буквица, опять с противоречивой картинкой. Голые руки несколько мертвы (без теней), а всё остальное (волосы, складки одежды, фон) так и играют.

А далее сознание берёт верх полностью и даётся фотогравюра,

где нет никакого оживляжа и омертвения, а приблизительно иллюстрируется образами сказанное словами: из "тьмы” ущелья на "этот свет, который смотрит на них всех” в виде луны. Символизм, мол, прикладного пошиба. Символ тьмы – ущелье, символ Бога – свет луны. Абсолютно понятный, без никакой загадки.

И так 7 раз.

Весь текст молитвы такой:

"Отче наш, сущий на небесах! [1] да святится имя Твое; [2] да приидет Царствие Твое; [3] да будет воля Твоя и на земле, как на небе; [4] хлеб наш насущный дай нам на сей день; [5] и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; [6] и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. [7]

Найти бы какое-нибудь физическое или моральное страдание Альфонса Мухи, чтоб понять его крайнее разочарование… Но ничего не находится. Разве что мукой было, что он делал большей частью не то, что хотел бы делать. Он, бывший главным создателем стиля модерн, не считал его своим стилем.

Альфонс Муха. Из воспоминаний юности” (https://sergeyurich.livejournal.com/950203.html).

Его засосал молох капиталистической гонки, реклама, конкуренция. В ненависти к капитализму, может, и родился его ницшеанский подсознательный идеал. А сознание его отквиталось прикладным творением, циклом “Славянская эпопея”, выражавшим в обиде на притеснение чехов в Австро-Венгрии патриотическую идею панславизма, способного противостоять Западу, раз чехи сами не могут. – Для этого нужен был другой антикапиталистический бунт, чем стиль модерн.

Сперва он попробовал, как прерафаэлиты, бунтовать (яркие тона, фактические подробности: узоры не попоне, на платьях, чуть не иголки на ёлках, шипы на спине дракона, что является гребнем на шлёме).

Но, оказалось, что мистики мало. И он вспомнил про знакомый ему заоблачный символизм.

Это завершающая картина цикла. Здесь всё понятно, ибо от сознания шло.

"Призрачные силуэты в синей дымке в правом нижнем углу полотна символизируют древние времена. Красный цвет [по-моему, всё-таки цвет пламени] преобладает в “средневековом” фрагменте. Мрачные черные фигуры – угнетатели и поработители, от которых страдали славянские народы в разное время. И, наконец, все оттенки желтого и золотого – символ свободы и счастья” (https://artchive.ru/alphonsemucha/works/384928~Apofeoz_istorii_slavjanstva_Iz_tsikla_Slavjanskaja_epopeja).

Противоречия оживляжа неодушевлённого и омертвения одушевлённого нет. Этакий сверхисторический оптимизм символизма, который уже умер повсюду к тому времени. Не зря пражская публика холодно приняла эту работу.

Впервые опубликовано по адресу

https://newlit.ru/~hudozhestvenniy_smysl/7090.html