В затруднении я. Не знаю, с чего начать… Переполняет меня. Переполняет переживание того, что я, вообще-то, своим не считаю. А ещё горе, что, чтоб объяснить, в чём дело, надо вас, читатель, погружать в такую философию, что вы можете не выдержать.

Надо, наверно, как часто делаю, начать с откровений о себе.

С войны я безотцовшина. Мама второй раз выходить замуж не захотела, чтоб мне не было душевно плохо с отчимом. А материальное, до меня сейчас дошло, мама ставила как неважное. Так я и был воспитан. Даже тихо гордился бедностью и непритязательностью. Сказался и случай. Я годовалым чуть не умер. Спасший меня врач, сказал маме, что до пяти лет она меня должна держать в оранжерейных условиях. Так я и рос. Последний человек в классе, ибо двоечник по физкультуре. Я за жизнь не забил ни одного гола, не заработал для команды ни одного очка в волейболе, в баскетболе. Не умею ни на коньках, ни на велосипеде. В Академии художеств маме предложили отдать меня в интернат при академии, но мама не хотела со мной расставаться. А я не захотел с ней расставаться, когда в конце института, мечтая о Сибири, написав в Новосибирск, я получил предложение приезжать. Остался в Европейской части СССР. Был вскоре выдвинут на заводе на крупный пост. Войдя в контакт с начальниками, ужаснулся их аморальности, уволился, поклялся никогда больше в начальники не ходить, и выдержал эту клятву. Невзрачный, неуспешный у женщин. Но влюбился, женился, и жена оказалась такого же мироотношения, что и я. Никогда – до реставрации капитализма – не занимался приработком. И считал удачей, что живу в стране, где официально да и по сути для большинства бедность не порок. Увлёкся искусствоведением, самообразовался и, думаю, что преуспел, но неофициально и немонетизируемо. С крахом СССР понёс потери, бо`льшие, чем кто бы то ни было из тех, кого я знаю. И сейчас живу материально так, что не каждый поймёт, как так можно жить.

Но вкус, думаю, развил и могу естественнейшим образом отказаться от себя в восприятии произведения искусства. И вот смог проникнуться сопереживанием Сергею Михалкову в таком стихотворении.

Он, наверно, знал про себя, что пишет на заказ, а не по велению души в стране коллективизма, где личное не в чести официально и ментально. То есть занимался тем, что у большинства считалось бесчестным и стыдным. Но. То, что важно для большинства, не важно для меньшинства. Особенно для того, которое себя считает исключительным. А это исключительность – умереть от любви буквально.

Я вспоминаю эпизод из какого-то романа Грэма Грина… Пожилая богатая дама имела опекаемого любовника. Почувствовав приближение смерти, она заставила партнёра с нею совокупиться и так умерла.

Если Россия – страна героев, то автор её гимна не только мещанин (с идеалом личной пользы), а мещанин в квадрате, презирающий просто мещан за их неисключительность. Он же вправе себя считать выше других даже не за чрезвычайную успешность (это тоже обычная мещанская ценность). Он думает, - из-за слова "Неизбежность”, - что он приобщился в своей духовной жизни некого Абсолюта, Вечности, раз так ценит миг ("Умереть... от любви”), по противоположности Вечности причастный.

Дойдя до Абсолюта, я дошёл до того философствования, которого боялся. Но вдруг прочтут и это…

Я ж эстетический экстремист. Я не считаю художественным (а только эстетическим) то, что не имеет следов подсознательного идеала. И есть такие ницшеанцы, у которых он есть – принципиально недостижимое метафизическое иномирие, противоположное принципиально достижимому на том свете христианства Царствию Божиему для бестелесных душ прощённых грешников. Бегут в то иномирие от категорического неприятия того, что в Этом мире есть Зло. Но не все имеют указанную подсознательную часть мировоззрения ницшеанства, только редкие, художники. Не художники ницшеанцы просто осознают себя выше других, “над Добром и Злом”. Со вседозволенностью на Этом свете. Из-за того считающиеся большинством потому аморальными. Их можно назвать – я извиняюсь за занудство – недоницшеанцами.

Эти способны творить произведения искусства, но – второсортные, о знаемом (имеющие только эстетическую ценность и не имеющие ценности художественной). О знаемом – и детские стихи, и гимн. То есть Сергей Михалков находился в полной гармонии со своей сущностью, сочиняя и то, и другое, и вот разбираемое стихотворение.

Я скажу более. Произведения прикладного искусства – сильнодействующие. Вон, я прочёл и аж проникся несвойственным мне переживанием недоницшеанца.

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/kogda-sergei-mihalkov-byl-chesten-6033f7f12dc5795636e3ff72