Помню, в Одессе открылся Рериховский центр. Я пришёл посмотреть, что это такое. Посмотрел, посмотрел, сел подумать и подумал, что я б не мог работать корреспондентом, по указке пишущим о том или ином культурном событии в городе.

А вот уж какой год мне один главред сухо присылает электронный адрес материала, о котором он просит моего отзыва, и был, кажется, всего один случай, когда я отказался. И, как это ни удивительно мне самому, я ему в тот же день отсылаю статью, и он ни одну не забраковал. – Как я всё-таки изменился…

Сегодня мне один прислал такое письмо: “Загадка: https://vk.com/wall-81991808_107303".

Открываю:

Товарищ молодец. Он знает, что толкование, преподнесённое взрослым людям их оскорбляет: “Я и сам с усам”.

А я не верю, и берусь толковать.

Но я не могу с бухты-барахты. – Гамбург – город очень большой. В его картинную галерею какой-то случайный художник попасть не мог. А известный, не исключено, писал по вдохновению. А вдохновение, по-моему, приходит от подсознательного идеала. А тот есть отражение духа времени. То есть мне, как минимум, не хватает страны происхождения и даты создания.

Ну поиск по картинке мне “сказал”, что это Габриэль Макс, “Монахиня в монастырском саду”, 1869. А просто поиск – что это художник Мюнхенской школы, где преобладал тогда натурализм.

А на днях я вычитал о натуралисте Бастьен-Лепаже, что ему был дорог каждый тон бедной жизни крестьянина, естественнейшим образом и не желавшего жизни иной. – Нельзя ли, подумалось, и к этому натуралисту Максу применить ту же мысль? Хоть процитированный автор намекает на нечто противоположное.

И мне вспомнилось… Самоцитата:

“Предвечернее солнце освещает монастырские церкви, ворота, стену, пышно расцветшую перед стеной сирень и молодого монаха на скамейке перед сиренью, схватившегося за голову в горестной думе. "Молодость проходит!.. Правильно ли я сделал, что отошел от мирской жизни?"- надо думать, мысленно, в тысячный раз, мучил себя монах”.

Когда я это писал, ещё не было интернета.

И теперь я вижу, что неверно понял Костанди – траги-героически. А не зря ж он сделал скамейку синей.

Сделай он скамейку покрашенной, как ворота, монах бы лишился парения мыслей. Он бы СИДЕЛ. А парение мыслей – всё-таки это хорошо. Даже если они печальны. Хвалу абы какой жизни возносит, как и все импрессионисты, Костанди.

Вот похожее задание было и у Макса. Только импрессионист проявляет мужество. Моне, например, голодал, оттого что картины не продавались, считались мазнёй. Импрессионист обязательно выберет темой абы какую жизнь, хвалу отдав выражать цвету и свету. А натуралист нисколько не бунтует.

У него ценность не в теме (микроосвобождение от обуви, от чтения, от того что дала волю слезам, раз носовой платочек вынут откуда-то и находится в руке). Ценность в микроотличиях тонов от ослепительно-белого на солнце через сияние и в тени (самый левый кусок) к сиянию в тени же всё более изменяющему цвет стены до тёмно-розового. И то же – с плавностью изменения оттенка травы. – Радость малых радостей за их малость.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/Y0MsWhkXeBVQR1MR