С. Воложин
Маяковский. Несколько слов обо мне самом.
Художественный смысл.
|
Идеал скорой революции. |
Внутренний диалог подсознания Маяковского со своим сознанием
Действующие лица:
Подсознание – косым шрифтом.
Сознание – прямым шрифтом.
Жирным шрифтом – результат взаимодействия подсознаиия и сознания.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБО МНЕ САМОМ
Боже! Как мне плохо! Революция убита, вот теперь Ленский расстрел. А я живу. Как все мещане. Будто ничего не происходит. И занимаюсь искюсством, а не работой на новую революцию, как работал было до обработки охранкой в 1906 и 1908 годах. Предатель! Как все. И потому…
|
Я люблю смотреть, как умирают дети. |
Ибо только их смерть, их похороны, заставляют улицу, это вместилище ненавистных обычных людей, сменить суету на остановку. Чтоб что? Неужели иное почуяли…
|
Вы прибоя смеха мглистый вал заметили за тоски хоботом? |
Шиш, настоящее вы почуяли!
|
А я — в читальне улиц — так часто перелистывал гроба том. |
В котором написано, что революция погибла, а осталась обыкновенность и суета.
А ведь я и ночью отличаюсь от вас, спящие мещане.
|
Полночь промокшими пальцами щупала меня и забитый забор, и с каплями ливня на лысине купола скакал сумасшедший собор. Я вижу — Христос из иконы бежал, хитона оветренный край целовала плача слякоть. |
У меня ведь и сны иные, чем у вас.
Революция, которую лично я предал, сменив большевистскую агитацию на искюсство, в снах моих оживает, убитая, в… религии!
Это иносказательно мучают меня угрызения совести. И…
|
Кричу кирпичу, слов исступленных вонзаю кинжал в неба распухшего мякоть: “Солнце! Отец мой! Сжалься хоть ты и не мучай! Это тобою пролитая кровь моя льется дорогою дольней. Это душа моя клочьями порванной тучи в выжженном небе на ржавом кресте колокольни! Время! Хоть ты, хромой богомаз, лик намалюй мой в божницу уродца века! |
О Боже! И это всё, чем я ото всех, от мещан, отличаюсь!.. Иными снами!..
Бедная будущая революция! Это всё, что у тебя осталось из сторонников?
|
Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека!” 1913 |
Что эти мои странные стихи для революции?..
*
Я эту “пьесу” написал против формалистского подхода к авангарду:
"Как ни странно, оборотной стороной основного мифа эпохи – мифа строительства нового мира – был танатологический комплекс, изначально встроенный в утопистски-космистский проект авангарда. Как и другие составляющие авангардистской картины мира, концепт смерти обладает энантиосемичной [(др.-греч. εναντιο- — противоположный и σημία — значение. Например, бесценный] двойственностью, обозначая одновременно свою противоположность – танатофобию, стремление к преодолению смерти, равно как и законов природы (времени, истории, пространства) вообще. Конечно, на первый взгляд кажется довольно неожиданным, что созидание нового мира было означено танатологической коннотацией. Но в мифопоэтической картине мира, актуализация которой неизбежна в эпохи порубежья, пограничности, внесение временного хаоса (аналога смерти) в мироустройство необходимо именно для переупорядочивания его; такая “встряска” требовалась для еще большего и прочного упорядочивания мира (что, собственно, и произошло)…
Достаточно привести пример В.Маяковского с его сакраментальным “Я люблю смотреть ...”” (Гирин. Картина мира эпохи авангарда. М., 2013. С. 173).
Просто так случилось с Маяковским, что в 1913 году его идеал революции пребывал, как ему казалось, в смерти (Лысков, например, Великую русскую революцию датирует 1905-1922 годами), а смириться со смертью такого образца Прогресса Маяковский не мог. Потом его не устраивал осуществившийся вариант власти – советской. Можно ли его вариант, несколько анархистский, считать тоже убитым?
Я подозреваю, что у Гирина теоретический заскок.
Что это так, говорит его буквальное понимание первой строки стихотворения:
"Как полагает Т.В. Артемьева, танатологическая доминанта вообще специфична для русской культуры, особенно – для культуры начала ХХ века: “Событие смерти рассматривается русской культурой в свете его насыщенности аксиологическими смыслами. Она далеко не всегда является наказанием и трагедией, а скорее наградой и апофеозом. Образ “русского героя” как мученика и страдальца делает ее приход желанным, а облик привлекательным <...> Эпатирующие строки В.В. Маяковского: “Я люблю смотреть, как умирают дети” вовсе не оторваны от почвы российской культуры, а написаны скорее в ее традициях”” (С. 176).
7 ноября 2022 г.
Натания. Израиль.
Впервые опубликовано по адресу
https://newlit.ru/~hudozhestvenniy_smysl/7131.html
| На главную страницу сайта |
Откликнуться (art-otkrytie@yandex.ru) |