С. Воложин
Лермонтов. Стихи
Художественный смысл
|
Раз так неявно всё, то Лермонтов всё-таки не превращается в демониста, а остаётся обыкновенным художником маньеристского типа, т.е. с идеалом благого сверхбудущего. |
Читая книгу Шварцбанда “Витражи”.
Уважаемый читатель, простите, но я вас озадачу. Я и всегда (почти всегда) создаю вам лишние для вас затруднения – пишу в стиле потока сознания. Но в другие разы я хоть начинаю писать, когда брезжит, что мне вот-вот что-то откроется. А сейчас я хочу использовать процесс писания (который работает, как мотор) для случая, когда я никак не могу понять, что хотел сказать литературовед (Шварцбанд), анализируя (и не болтал же, а явно анализировал) стихотворение Лермонтова – такое:
|
Когда волнуется желтеющая нива, И свежий лес шумит при звуке ветерка, И прячется в саду малиновая слива Под тенью сладостной зеленого листка; Когда, росой обрызганный душистой, Румяным вечером иль утра в час златой, Из-под куста мне ландыш серебристый Приветливо кивает головой; Когда студеный ключ играет по оврагу И, погружая мысль в какой-то смутный сон, Лепечет мне таинственную сагу Про мирный край, откуда мчится он, — Тогда смиряется души моей тревога, Тогда расходятся морщины на челе, — И счастье я могу постигнуть на земле, И в небесах я вижу бога... Февраль 1837 |
Что только Шварцбанд ни заметил? И "что “климаты и времена года” перемешаны”… (В самом деле, ландыши цветут в начале мая, а нива желтеть и слива быть малиновой тогда не может ещё). И что поэтому стихотворение "невозможно считать “пейзажным””. И что на три "Когда” приходится только два "Тогда”. И что тут речь об "ОБЩЕНИИ природы с лирическим героем”. В самом деле: "сперва надо увидеть “желтеющую ниву” и услышать шум “свежего леса” при звуке “ветерка”, потом разглядеть “малиновую сливу”, которая прячется под тенью “зеленого листка”. А потом только получить отзыв: ""ландыш серебристый” (не важно вечером или утром) из под куста кивнет “МНЕ головой”, наконец, “студеный ключ” <…> "лепечет МНЕ”…”.
Ну, медленно: "Идущие подряд для каждой строки два “тогда” абсолютно соответствуют двум описанным процессорам “я вижу” и “меня видят””.
Проверяем. Первое “тогда”: "Тогда смиряется души моей тревога”. Почему это соответствует "я вижу”? Оттого, что я вижу, у меня смиряется тревога в душе? Хорошее увидел, что ли?
А почему "Тогда расходятся морщины на челе” соответствует "меня видят”? – Ну ладно. Можно согласиться: меня видят → это хорошо → расходятся морщины.
Дальше медленно: "Что же касается третьего, то его — просто не дано. И отнюдь не в силу каких-то “атеистических” или “материалистических” взглядов, а потому что [из-за политико-публицистической направленности, судя по контексту] полностью исключена речь того, кого лирический герой ВИДИТ в небесах!”. – То есть в полном противоречии со словами стихотворения: "И счастье я могу постигнуть на земле, И в небесах я вижу бога...”.
Как Шварцбанд посмел так написать?
Раз, мол, у Лермонтова конфликт с властью (его посадили за публицистическое “На смерть поэта”, и он на гауптвахте пишет своё “Когда волнуется желтеющая нива”), то: "только модальное значение счастья, которое “МОГУ постигнуть на земле”, прикрепленному к оборотам с “тогда” за счет поставленного автором тире, соответствует…” тому, что было вась-вась души с природой.
И.
"Но при этом формальная анафора с союзом “И” делает невозможным реализацию третьего условия “когда”, ибо общение требует соучастия. Другими словами, “визуальность” (“я вижу”) не может завершиться по-пушкински “И бога глас ко мне воззвал””.
То есть два "И” – это только формальность одинаковости. А по сути Бога-то “я” вижу, но что из того. Он-то ко мне не благоволит. Нет правды, на земле, но правды нет и выше! – Весь мир плох: и земной, и надземный. Земная несправедливость есть отражение небесной, всеобщей несправедливости. – Богоборец он, Лермонтов!
Хм. Кажется, понял.
Но до чего ж сложно написал Шварцбанд…
Однако, богоборец ли Лермонтов? Разве богоборцы прячут ТАК, разве темнят ТАК своё изъяснение?
Может, раз так неявно всё, то Лермонтов всё-таки не превращается в демониста, а остаётся обыкновенным художником маньеристского типа, т.е. с идеалом благого сверхбудущего?
Такая мысль мне нравится. Она соответствует всем моим прежним разборам его произведений.
*
Вчитывать художественному произведению то, что в нём не написано, считается дурным тоном, высасыванием из пальца, интерпретаторским произволом, извращением автора и т.д. Тем любопытнее читать про нецитируемое (хоть оно и не названо так) у известного литературоведа.
Он и сам, похоже, чувствует неприятие читателями такого своего поступка и – усиливает аргументацию, прибегая к другому стихотворению.
Сосед
|
Кто б ни был ты, печальный мой сосед, Люблю тебя, как друга юных лет, Тебя, товарищ мой случайный, Хотя судьбы коварною игрой Навеки мы разлучены с тобой Стеной теперь — а после тайной. Когда зари румяный полусвет В окно тюрьмы прощальный свой привет Мне умирая посылает, И опершись на звучное ружье, Наш часовой, про старое житье Мечтая, стоя засыпает, Тогда, чело склонив к сырой стене, Я слушаю — и в мрачной тишине Твои напевы раздаются. О чем они — не знаю; но тоской Исполнены, и звуки чередой, Как слезы, тихо льются, льются... И лучших лет надежды и любовь В груди моей всё оживает вновь, И мысли далеко несутся, И полон ум желаний и страстей, И кровь кипит — и слезы из очей, Как звуки, друг за другом льются. 1837 |
Впрочем, и тут Шварцбанд предельно усложняет свою мысль: он, вроде, и противопоставляет друг другу функции ""когда” — “тогда””, но и намекает на их общую для обоих стихотворений обманность:
""Сосед”, как до этого “Когда волнуется желтеющая нива...”, включает в себя тоже период “когда” — “тогда”, которым начинается вторая и третья строфы.
Но в “Соседе” этот период одноразовый и функция его другая. Противопоставленность двух последних строф (“Я слушаю... О чем они — не знаю...” — “все оживает вновь... мысли далеко несутся”), несомненно, обманная, ибо их конечные строки зеркальны (“и звуки чередой, Как слезы...” — “и слезы из очей, Как звуки...”)”.
То есть, не верьте первому впечатлению, читатель, - как бы говорит литературовед. – И если вам показалось, что кончается – бодростью, а конец – делу венец, то встряхнитесь. Это, - напишу по-своему, - стихотворение тоже написано художником маньеристского типа, с идеалом в сверхбудущем. То есть он – и простой, и исторический пессимист. Его оптимизм, если и присутствует, то в качестве сверхисторического.
*
Не могу ещё раз не порадоваться пафосу Шварцбанда: не верьте глазам своим! Не то волновало автора, о чём вы читаете у него, написанное буквами. Не любовное нечто.
Речь о таком стихотворении:
|
Расстались мы; но твой портрет Я на груди моей храню: Как бледный призрак лучших лет, Он душу радует мою. И новым преданный страстям Я разлюбить его не мог: Так храм оставленный — всё храм, Кумир поверженный — всё бог! 1937 |
Тут аналитик обращается к бумаге, на которой написан подлинник:
""Расстались мы; но твой портрет...”, как и “Сосед”, было записано, по воспоминаниям А. П. Шан-Гирея, на “серой бумаге” в комнате для арестованных “на верхнем этаже Главного штаба””.
Тут аналитик косит на мотивы другого произведения:
"…иначе читаются строки и о “бледном призраке лучших лет” (сравните: “лучших лет” в “Соседе”), и о том, что “душу радует мою” (сравните: “полон ум желаний и страстей” в “Соседе”), и о том, что “новым преданный страстям” (сравните: “кровь кипит” в “Соседе”), — все пропитано “звуками” предшествующего стихотворения”.
А можно ж и проще: главная любовь – это образ мироотношения неизменного. Чем психологически и характеризуется маньерист: он не меняется в меняющемся мире, не гнётся, не приспосабливается. Он может сломаться (погибнуть), но не изменить себе прежнему.
22 мая 2016 г.
Натания. Израиль.
Впервые опубликовано по адресу
http://club.berkovich-zametki.com/?p=23592| На главную страницу сайта |
Откликнуться (art-otkrytie@yandex.ru) |