Я, наверно, где-то слышал звон, что Кундера – постмодернист. А постомдернист, по-моему, и одним словом, – это пофигист. Нет, мол, больше на свете того, что можно было б возвести в ранг идеала. А если и не слышал, то сам подумал, что он постмодернист, и показалось, что это мне не новость. Подумалось же, из-за его признания во внезапной неприязни к Достоевскому и продолжающейся любви к Чехову после вторжения в Чехословакию в 1968 году. Признание – на 8-й странице его книги "Жак и его господин" (С.-Пб., АЗБУКА. 1971).

Объясняю сам себе, почему я так подумал.

Постмодернизм – последняя фаза развития искусства, реакция на крах всего-всего в мире: и фашизма, и социализма. И либерализм надоел до противности. Но всё-таки наибольшую дискредитацию претерпел социализм. И ницшеанство было последним идеалом, что на это реагировал. Так этот последний как-то более свой отказу от всех идеалов, чем какой-либо из социалистических идеалов. А Чехов же – ницшеанец, и Достоевский – за христианский социализм. Так ясно ж, что вторжение в Чехословакию советских войск под флагом лжесоциализма не затрагивало любви Кундеры к Чехову и вызывало отвращение к Достоевскому. Экстремистскую коллективистскую одержимость Достоевского и его русский мессианизм Кундера переименовал так:

"В Достоевском меня раздражала сама атмосфера его книг, мир, где всё превращается в чувство, иными словами: где чувство возведено в ранг истины и добродетели".

Вместе с социализмом не проходило и христианство (они родственники в коллективизме), а следовательно – и Средневековье. Кундера это переназвал так:

Понятно, что Возрождение тогда понимается – если крайне – как порыв к индивидуализму, что переназывается Кундерой так:

"Но начиная с эпохи Возрождения западная чувствительность уравновешивается… духом разума и сомнении, игрового начала и относительности всего [вот они – зародыши будущего пофигизма]".

И Кундера с радостью осознаёт, что в России не было эпохи Возрождения, в чём:

Его пофигизм родом из индивидуализма и рационализма, и потому противоположное, русское, он переназывает:

"…тяжеловесная русская иррациональность обрушилась на мою страну".

Казалось бы, пофигизм… Ему б как раз быть иррациональным? – Нет. К слову пришлось иррациональность оставить России.

Запад к посмодернизму подошёл как раз из рационализма. Опротивел рационализм. Но… Кундеру несёт…

И он выводит истоки своего произведения, подозреваю, из дальнего предвестия пофигизма в XVIII столетии: из "Тристрама Шенди" Стерна и его эха, мол, "Жака-фаталиста" Дидро, "игровые возможности" которых прошлая литература не использовала.

При слове "игровые" я ещё раз уверился в пофигизме Кундеры. Раз ничто ценно под луною, то всё – несерьёзно.

"Роман Дидро – это всплеск дерзкой свободы без самоцензуры и эротизм без чувственной составляющей".

А пьеса Кундеры, мол, вариация романа Дидро.

Ничто ж не ценно. – Вот образ этого и даёт сценография.

Но то я прочёл в книге потом. А пока – всё натыкался на пост-Модернизм.

"…перед лицом вечной русской ночи [так Кундера переназвал коллективизм] я переживал в Праге жестокий конец западной культуры, такой, какой она мне мыслилась на заре Модернизма, культуры, основанной на приоритете личности и её разуме, на плюрализме мнений и терпимости [вне советской досягаемости, на закате Модернизма, превратившего все эти плюсы в минусы с помощью массового искусства; но что до этого Кундере, зато`ченном против СССР и русских]. В маленькой западной стране я переживал конец Запада. И это было великим прощанием"

Пусть вас не сбивает вдруг-пафос. Всё отдаёт "скептицизмом нашего столетия".

А дальше – текст пьесы. И тут всё – смех:

И – понеслось…

Это, конечно, не то прикладное (к смеху прикладное) искусство, какое у эстрадных смехачей. Оно – прикладное к философскому тезису, что нет ничего, достойного быть идеалом. Образы вопиющей женской неверности воплощают идею отсутствия идеалов в мире. Нет никакого выражения подсознательного. Нет того, что называют высочайшим искусством. То есть – подтверждается мысль, что отсутствие идеала есть малоэнергичное явление и потому не способно породить великое произведение искусства.

Если… я не ошибаюсь где-то.

Мне трудно читалась эта пьеса. Тому есть физиологическое объяснение. Я брал в руки книгу после обеда и ложился на диван читать. И… вскоре засыпал.

А этого со мной не бывает, если книга вызывает напряженное внимание. Тут же… Чего напрягаться? Всё – ерунда, несерьёзно…

И анализировать нечего. Чем-то выражается что-то. Да ещё и заранее осознаваемое.

Но. Ещё одно экзотическое подтверждение правильности моей оценки хочется рассказать.

Книга состоит из: 1) "Введения в вариацию", 2) собственно пьесы, 3) текста под названием "Транскрипция – игра. (Из книги "Нарушение завещания")" и 4) теста "Замечания автора об истории пьесы".

И в третьей части (написанной через 22 года, в 1993-м) Кундера подключает к своему мироотношению (пофигиста, понимаю я) музыку Стравинского. Конкретно – "Пульчинеллу".

И тут я невольно произвёл искусствоведческий (или не знаю, какой) эксперимент.

Только прочитав название балета, я бросил книгу и пошёл в Интернет, чтоб послушать, что это за музыка. Чтоб понимать, о чём там пойдёт речь.

Послушайте и вы: http://www.youtube.com/watch?v=Uah3nC6UMOI .

Музыка классицизма, этого стиля, считавшего себя борцом с этой дикостью, Средневековьем, написана Стравинским… какими-то русскими народными мелодиями и исполняется на – в том числе и фантастически огромных размеров – балалайках. – Насмешка! И тут насмешка! И в самом тембре звучания, и резкости обрывов и ещё во много чём (не умею сказать, будучи музыкально необразован, но чувствую) – насмешка. Всё-де – ерунда.

Я потом открыл ещё какой-то сайт из подобранных поисковиком – http://www.moskva.fm/stations/FM_99.2/news/71861 – а там первые слова:

""Всё обман, всё мечта, всё не то, чем кажется!". "Пульчинелла" – театральное представление с музыкой танцами и пением. Написал Игорь Стравинский, изобразил Пабло Пикассо, придумал Сергей Дягилев, а танцевали Леонид Мясин и великолепная Тамара Карсавина…".

Сочинил он музыку в 1919, Первую Мировую войну (1914 – 1918) не видев (поехал в Швейцарию перед её началом, и там её и пересидел). Но разочаровался, видимо, здорово (собственно, и сверхразочаровавшийся дадаизм там, в Швейцарии, родился).

И вот теперь Кундера вспомнил эту вещь для того, чтоб отбить её, я извиняюсь, художественный смысл у Адорно, когда-то истолковавшего тот как профашистский, как музыку насилия.

Казалось бы… И пьеса Кундеры как бы порождена насилием СССР над Чехословакией…

Но он написал что?

И всё сошлось.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/178.html#178