Ущербность свою я переживаю, когда читаю такие словосочетания о любимом художнике: “Необычайно гармоничный, “сбалансированный” цвет эмоционален. Он и создает образ морозного затухающего дня, вечереющего заснеженного леса” (http://kuinje.ru/kuinji_manin10.php).

(При чём здесь иней, не понятно, когда тут всё рыхлым снегом завалено.)

Так вот - ущербность… Потому что естественно если, то хочется просто удивлённо молчать перед Куинджи. А вся моя - если можно так выразиться - искусствоведческая деятельность заключается не только в "говорении", а и в определении, каким идеалом движим был художник, создавая то, по отношению к чему другие применяют слово “Необычайно”.

И ведь пишет это слово Манин. Человек по жизни изрядно битый политически, человек, стихийно занимавшийся социологией восприятия искусства… А вот, поди ж ты: как удалён от того, на что нацелен я.

Ещё и рядом со словом “Необычайно” поставил слово “гармоничный”.

А моя изрядно социально ориентированная деятельность вокруг искусства заставляет меня ожидать, что “Необычайно” относится к экстремистскому характеру идеала, а “гармоничный” – наоборот скорее.

(Хотя… Любой идеал субъективно тяготеет к понятию “гармоничный”. Субъективно…)

Я очень боюсь “вульгарного толкования”, когда “ни о какой попытке постижения формы речь и не шла” (Лепорк в книге Дворжака “История искусства как история духа”. С.-Пб., 2001. С. 324).

Ведь если я удивлённо молчу (когда не молчит Манин про ““сбалансированный” цвет”), то это ж очень подозрительно, что форму-то я как раз и не постигаю.

Пусть я тысячу раз прав (а Манин не прав), что не “образ дня, леса” была цель у Куинджи, а, наоборот, “образом дня, леса” Куинджи выразил “Необычайно”е. Но о цвете всё-таки я молчу, а не говорю. А Манин говорит.

Если заговорить и мне, я, пожалуй, не соглашусь, что цвет “сбалансированный”.

Во-первых, цвет чего? Солнечных пятен? Или снега в тени? Или неба? Или дальнего леса?

Небо и дальний лес – холодного тона, они имеют в себе очень мало тёплого оттенка. Солнечные пятна – чуть больше. А снег в тени – парадоксально тёпел! И он довлеет в картине. Потому я б оспорил и слово “морозного”. Оттепель тут. Смотрите аналог.

А вообще, можно плюнуть на всё интернет-искусствоведение от таких слов Манина про “Солнечные пятна на инее”: “исполнен в нежно-сиреневой гамме” (Там же).

Я б сказал в нежно-коричневой гамме.

Есть ли в других тонах репродукции этой картины?

Есть.

Издевательство какое-то… Через какой-то светофильтр фотографировали.

Не нежно-сиреневая гамма, нежно-зелёная.

Тут ближе к сиреневому, зато похоже больше на лунные пятна, чем на солнечные.

Большинство в интернете – нежно-коричневое. О нём и будем говорить.

Если и ““сбалансированный” цвет” в картине, то сбалансирован тёплый тон с холодным. Или не знаю, что сделано с цветом, но он из ряда вон какой-то по сравнению с куинджевской же “Оттепелью”. Наверно, последняя – неудачная картина у художника, если его творчество стало с 1876 года акцентировано “Необычайно”. С “Украинской ночи” (по Манину же).

За что я двумя руками в словах Манина о “Солнечных пятнах на инее”, так это за слово “вечереющего”. Куинджи ж что сделал с небом? Он его заметно затемнил вверху. Одним этим ему удалось выразить сам ход Времени. С большой буквы. Потому что тот потемневший оттенок неба каким-то чудным образом повторён в тенях на снегу. Всюду. Даже в солнечных пятнах повторён.

А Время это такая субстанция, ход которого непосредственно в обычной жизни не замечаешь. А вот если ничем не занят, и солнце клонится к закату, и каждую минуту меняется освещение…

То есть с Куинджи, с этим его коричневым тоном во всём, приобщаешься к чему-то метафизическому прямо.

А это уже признак исторически следующего за романтизмом идеала – ницшеанского.

То же – с пространством.

Смотрите.

В центре – какие-то три холмика. На обращённых к нам сторонах их растут маленькие сосёнки, ещё не утратившие нижних веток. А на обращённой от нас стороне левого холмика растёт большая сосна. Так крона её по оттенку ничем не отличается от кроны той, что растёт слева недалеко “от нас”. И, глядя наверх, на их кроны, думаешь, что они обе растут “тут, близко”. И только когда заметишь, что перед правой (из них двоих) сияет на солнце своей маленькой кроной маленькая сосёнка на холмике, понимаешь, что у тебя был обман зрения. То же и с третьей, правой сосёнкой. Про неё тоже не очень поймёшь, где она растёт. То есть пространство какое-то ирреальное.

Можно говорить, как Манин, что Куинджи тут преследовал цель декоративную, а не реалистическое выявление пространства: “Декоративная волна <…> представляет главное направление творчества Куинджи”. Но можно ж и сказать, что этой декоративностью Куинджи уносил в метафизический мир, где нет пространства.

А это – опять признак идеала ницшеанского типа. Когда ничто земное не мешает свободе самопроявления. И картина оказывается улётом во внутренний мир, где и сам чёрт не брат. – Всемогущество солипсиста…

Как обычному человеку рядом с таким сверхчеловеком не почувствовать свою ущербность?..

Впервые опубликовано по адресу

http://art-assorty.ru/6155-uscherbnost.html