Старое, а в чем-то новое чувство начала февраля,

Небо серое, потом лиловое, крупный снег идет из фонаря.

Но ясно по наклону почерка, что все пошло за перевал,

Напор ослаб, завод кончился, я пережил, перезимовал.

Лети, снег, лети, вода замерзшая, посвети, фонарь, позолоти.

Все еще нахмурено, наморщено, но худшее уже позади.

И сколько ни выпади, ни вытеки – все равно сроки истекли.

(Я вам клянусь: никакой политики, это пейзажные стихи).

Лети, щекочущее крошево, гладь лицо, касайся волос.

Ты слышишь – все кончено, все кончено, отпраздновалось, надорвалось.

Прощай, я пережил тебя, прости меня, все было так бело и черно,

Я прожил тут самое противное и вел себя, в общем, ничего.

Снег, снег, в сумятицу спущусь твою, пройдусь, покуда все еще спят,

И главное, я чувствую, чувствую, как моя жизнь пошла на спад.

Теперь бы и жить, чего проще-то, довольно я ждал и горевал –

Но ясно по наклону почерка, что все идет за перевал.

Кружится блестящее, плавное, подобное веретену.

При мне свершилось тайное, главное, до явного я не дотяну.

Бессонница. Ночь фиолетова. Но я еще насплюсь, насплюсь.

Все вверх пойдет от снегопада этого, а жизнь моя на спуск, на спуск.

Нравится мне это испытание на разрыв души моей самой.

Но почему-то очень часто в припадке хмурого родства

Мне видится как образ счастья твой мокрый пригород, Москва.

Дождливый вечер, вечно осень, дворы в окурках и листве,

Уютно очень, грязно очень, спокойно очень, как во сне.

Люблю названья этих станций, их креозотный, теплый чад –

В них нету ветра дальних странствий, они наречьями звучат,

Подобьем облака ночного объяв бессонную Москву:

Как вы живете? Одинцово, бескудниково я живу.

Поток натруженного люда и безысходного труда,

И падать некуда оттуда, и не подняться никуда.

Нахлынет сон, и веки тяжки, и руки – только покажи

Дворы, дожди, пятиэтажки, пятиэтажки, гаражи.

Ведь счастье – для души и тела – не в переменах и езде,

А в чувстве полноты, предела, и это чувство тут везде.

Отходит с криком электричка, уносит музыку свою:

Сегодня пятница, отлично, два дня покоя, как в раю,

Толпа проходит молчаливо, стук замирает вдалеке,

Темнеет, можно выпить пива в пристанционном кабаке,

Размякнуть, сбросить груз недели, в тепло туманное войти –

Все на границе, на пределе, в полуживотном забытьи;

И дождь идет такой смиренный, и мир так тускло озарен –

Каким манком, какой сиреной меня заманивает он?

Все неприютно, некрасиво, неприбрано, несправедливо, ни холодно, ни горячо,