Я думаю про себя, что я объективный толкователь произведений искусства. А есть целые течения, которые очень легко толковать. Например, гражданский романтизм. В нём очень прозрачно ЧЕМ выражается ЧТО. Это ЧТО в общем такое: миром правят в последнем итоге благие намерения добрых людей. Собственно, все произведения гражданского романтизма, наверно, можно считать произведениями прикладного искусства, призванного усиливать, в общем-то, знаемое переживание – презумпции Добра.

Такие произведения легко толковать, в них нет подсознательного идеала, открывать который и даже просто чуять присутствие которого, можно только при наличии развитого вкуса или зная, в чём состоит художественность по Выготскому (странность для своего времени, выдающая подсознательный идеал, как вдохновитель сочинения произведения).

Дмитрий Быков такого вкуса не имеет, Выготского не читал, так зато этого и не надо при толковании драмы Киршона “Большой день” (1935), который как раз и написан в стиле гражданского романтизма. Вот Быков и раскрыл прикладной смысл драмы верно:

"В чем мораль нехитрая этой пьесы? Да, сегодня мы люди не без недостатков, сегодня у нас есть и свои карьеристы… сегодня у нас есть, может быть, и не очень хорошие летчики, сегодня у нас есть и проблемы с любовью, личные проблемы. Но когда страна позовет, наше сегодняшнее положение будет сразу навсегда искуплено, наш невроз будет разрешен. Мы войдем в Берлин. Большой день — это день победы всемирного труда над всемирным фашизмом” (https://tvrain.ru/lite/teleshow/sto_lektsij_s_dmitriem_bykovym/1935-411190/).

В своём идеализме я созвучен гражданскому романтизму в оценке всего лжесоциалистического периода истории России: да, путь в коммунизм был выбран ошибочный, но зато это была такая мощная попытка рвануться к торжеству Справедливости, что за одно это могут быть прощены все грехи этой попытки.

Но вопрос: почему я обратился к этому произведению?

Меня занимает одно чудо в искусствоведении, иллюстрирующее поговорку: крайности – сходятся. Крайности здесь – это ультраколлективизм и ультраиндивидуализм. От этого иные с ума сходят в итоге. Врубель, например, то символист, то ницшеанец (писал в стиле модерн). Много примеров… Непостижимы эти скачки. Скачок для меня, приведший к Киршону такой: как Эльдара Рязанова, ницшеанца, категорически не приемлющего Этот мир за то, что в нём нет взаимной любви, угораздило вытащить из забытья стихи “Я спросил у ясеня…” Киршона в этой драме?

Ну да, там лётчик Кожин любит Валю, жену лётчика Голубева, а та Кожина б любила тоже, но она не может, ибо любит своего мужа. Принципиально неразрешимая проблема при любом общественном строе. Я, в общем, понимаю, что ницшеанцу, подсознательно исповедующему идеал принципиально недостижимого метафизического иномирия, очень естественно среагировать на принципиальную неразрешимость проблемы личного счастья.

Но меня заинтересовало, не было ли подсознательного ницшеанства у самого Киршона.

Нет, оказалось. Он целен, как кристалл, в своём гражданском романтизме. Он верит в скорый приход коммунизма через победу в грядущей Второй мировой войне. А путь к нему – такой захватывающий драматизм, что на его фоне личное несчастье у Киршона как-то непосредственно переживается как таки переносимое. Это такое мощное усиление, в общем-то, знаемого, что его как бы познаёшь впервые.

Такое бездоказательное заявление как бы предлагает прочесть драму самим и убедиться. У меня ведь не такая аудитория, как у Быкова (у него аудитория своих; они ему верят на слово во всём). А мои читатели вряд ли мне верят на слово, да и удовольствие моё заключается в доказательстве (в первую очередь самому себе).

Нет, я не советую читать “Большой день”. Для непрокоммунистов это произведение какого-то ребёнка, а не взрослого. Я же – прокоммунист. Меня не коробят детские ляпы на каждом шагу. Наоборот. Они мне свидетельствуют, что Киршон настолько искренен в своём порыве к скорому коммунизму через победу в мировой войне с Германией, что писатель заговаривается и не чувствует этого.

Вот Германия напала на СССР. Ответным ударом лётчики малыми силами проводят разведку боем: как проходима для самолётов атмосфера, отравленная фашистами газом. Не проходима. Самолёты, чтоб не упали, пришлось посадить в тылу у фашистов. Те взяли много лётчиков в плен. И Володю Голубева, мужа Вали. Сейчас будут пытать. Каким образом в разведке боем добытые сведения об отраве переданы в советский тыл – об этом забыто. Забыто и про учёт результата разведки боем. Кожин ведёт десант для выручки пленённых просто на такой большой высоте, в статосфере, что туда газ (из-за тяжести?) не доходит. Зачем-то в десант взята и Валя, хотя она не медик, а парашютистка-любительница и не служит в армии. (Надо свести Кожина, Голубева и Валю в одном месте боевых действий, чтоб продемонстрировать, как идейно-боевой порыв преодолевает проблему любовного треугольника.) Кожин не только доставляет к месту десантный полк самолётами, но и, получается, сам прыгает с парашютом (Киршлон и этот ляп не замечает). Кожин успевает к месту, где Голубева собрались фашисты пытать, и освобождает его.

ВАЛЯ (вбегая). Володя!.. (Бросается к нему, останавливается на полдороге. Рапортует Кожину.) Товарищ майор! Противник! С ближнего участка зоны идут, лесом. Артиллерия, два танка. Мы не стреляли, чтоб себя не обнаружить. Как прикажете действовать? [будто она кем-то командует]

Такое нагромождение несуразностей… Но идейно сочувствующему (мне, пока я читаю Киршона) наплевать. И я вовлечён и воочию вижу, как горе отсутствия взаимной любви отступает перед более высокими переживаниями. А Киршон на таких, как я, и рассчитывал. Как и Пушкин в своё время, в порыве гражданского романтизма.

Бледнеет etc.” (https://rvb.ru/pushkin/01text/07criticism/02misc/1031.htm).

Непопулярность драмы после реабилитации Киршона объясняется просто: коммунисты после смерти Сталина быстро пошли по дороге перерождения в некоммунистов и режиссёры чуть не впереди всех. Наоборот, популярность драмы в 30-е годы объясняется гражданским подъёмом стремления скорей достроить социализм (так он назывался) и перейти к строительству коммунизма. Массы меняются, вкус у них плохой, нравится только то, что гладит по шерсти, вот и…

Хренникова можно понять, что он написал шуточную мелодию для исполнения майором Кожиным этой песни. Хренников не понял (или не принял) коммунистического пафоса драмы. Потому и забыл и про эту песню, и саму мелодию.

А Таривердиев к запросу мрачного ницшеанца Рязанова отнёсся с чуткостью – его мелодия грустная. Вот индивидуализм в ней и празднует победу. Что было по шерсти большинству населения, становящегося всё мещаннее и мещаннее. Отсюда и нынешняя колоссальная популярность песни.

.

Можно удивляться, что свирепствование невзаимной любви на Этом, мол, свете так впечатлило Эльдара Рязанова, что определило всё его творчество, что я многократно доказал.

А надо ли реагировать на всё плохое, что сказал в своей лекции о Киршоне Быков? – В этот раз обойдусь без критики его.

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/pro-ia-sprosil-u-iasenia-620f80828b75ba148cdac6a3