На днях похвастал перед дочкой, что кое-что открыл о Кандинском. И спросил: знаешь, кто это? – У неё высшее экономическое образование. Даже два: почти советское и канадское. Даже и третье есть – психологическое. – Тем не менее, она не знает, кто это.

Так вот я пишу для тех, кто эту фамилию знает.

Это будет итог моих с Кандинским 13-ти разбирательств. (Я постепенно его раскрывал для себя.)

Я теперь не могу найти, где, но я прочёл, что решение бросить юриспруденцию у Кандинского совпало с получением каких-то средств, позволивших ему как бы уйти из обычной жизни и заняться искусством, той областью духа, в которой ещё можно было надеяться на прогресс, несмотря на отсутствие духовности и тут сплошь да рядом. Передвижники страдали за народ, и это была чуть не публицистика и иллюстраторство знаемого, а не искусство. Символисты и религиозные обновленцы мечтали за народ, и это была безнадёга и тоже едва ли не иллюстраторство такого знаемого, как мечта. А Кандинский верно чуял, что большое искусство в принципе имеет дело с незнаемым, но всё же как-то постигаемым (мы теперь просто скажем: с подсознательным, но всё же выражаемым “текстом” идеалом автора и с подсознательным же каким-то восприятием этого восприемником) и по сравнению с другими сторонами жизни, может, имеющим перспективу. Эстетический утопизм такой. Впоследствии Кандинский его графически обрисовал. Это треугольник. Внизу самые неразвитее люди. Вверху – самые развитые. И треугольник движется во времени, скажем, слева направо и вверх. И пересекает некую горизонталь духовности. И всё больше людей оказываются настоящим искусством приобщёнными к духовности. И всё это, пребывая не в жизни, а в условности, совершенно не касается жизни.

А в жизни Кандинский ко времени обретения финансовой независимости абсолютно разочаровался. Может, не вполне осознавая, степени Абсолюта. Оттого его собственный подсознательный идеал будущего художника стал ницшеанским – принципиально недостижимым метафизическим иномирием.

Согласуй он свою жизнь с ним, ему б надо было покончить с собой. Но эстетический утопизм + финансовая независимость оставили его жить и вести себя с ненавистным человечеством дипломатически. А именно: словесные объяснения нам, что с ним происходит и куда его влечёт в искусстве, которым он занялся, стали – если честно – мало вразумительными.

Предметы, изображениями которых художники выражают свой дух, ради выражения этого иномирия надо распредметить. А переживания, которые музыка умеет передавать звуками, будучи изображены тоже беспредметно, тоже окажутся уничтожаемыми – ради выражения того же иномирия.

Например, надо уничтожить памятное по юности торжество колокольного звона московских соборов. Беспредметная ассоциация: волны ударов раскачивающихся языков об устье колокола одного, другого. На колокольне одной другой… Что-то такое:

Я подобное выделил

из вот этой акварели Кандинского

Зачёркивания в картине этих мысленных треков колокольных языков способствует уничтожению памяти о том звоне. Так же работают проступающие фоном этим трекам фрагменты колоколен и садов.

Шагом к распредмечиванию себя и жены, теперь разведённых, а когда-то бывших счастливыми, раз поженились в Москве,

является теперь втискивание изображений себя в виде муравьёв каких-то. А развоплощнение памяти о чувстве взаимности производится взлетающими до неба и соединяющимися линиями, вроде треков языков колокольного звона.

А колокольный звон, развоплощён в линии не как видимые волны, а как слышимые нарастающие и опадающие гулы, как холмы. Дуги выгнуты вверх, а не вниз, как в предыдущем варианте.

И - выражено метафизическое иномирие, а не воспоминание о бывшем счастье (оно-то недолго длилось).

Кандинского не удовлетворило, видно, что весёленнькие красные и оранжевые цвета не утратили выражения оптимизма полностью, будучи привязанными, не понятно к каким объектам. Человеконенавистническому мироотношению ницшеанства это не годилось. Поэтому он погрузил всё в преимущественно холодные тона.

А сходящиеся и взлетающие линии прежних вариантов заменил на расходящиеся. Что-то похожее на взрыв. - Известное по Чехову выражение предвзрыва, наводящее на чуяние, что взрыв будет такой силы, что вышвырнет всё в иномирие.

И вся конкретика, что вы прочли, является опытом выявления, ЧЕМ выражено ЗАЧЕМ. Причём ЗАЧЕМ - внеэстетическое, подсознательный идеал, духовное, нецитируемое. И формалисты, привыкшие к отрешению всего, что не КАК сделано, обидятся: где рассмотрение энергии линии, силы и точности руки мастера* и т.п. - Безотносительно к тому, что выражает энергия линии и т.д.

То есть и заявление, что я понял такую-то картину Кандинского, угадал, каким подсознательным идеалом её создание было вдохновлено, не сделает меня своим в среде художников.

Ну тем паче меня не примут те, кто высосал из своего пальца, что Кандинский в перед войной "…открыл способ запечатлевать светоносный и духовный мир, не подвластный тем свойствам материального мира, которые его так угнетали и мучили” (Якимович. ЖЗЛ. Кандинский. М., 2019.)

Последняя репродукция замечательно опровергает мысль о неподвластности угнетающим свойствам материального мира. Тем более, что Якимович выдумал, что это свадебная картина, тогда как она создана до знакомства Кандинского со свой будущей второй женой (см. тут).

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/perevorot-s-kandinskim-6075cb1ebfba535c1aa0a54d

*- А вы б попробовали сами похвалить Кандинского за точность руки мастера?

- Можно. Только слово “точность” я в своём амплуа могу понимать лишь в связи с подсознательным идеалом. Тут – метафизическим иномирием.