С. Воложин.
Хлебников. В высь весь вас звала…
Художественный смысл.
|
Панславизм, объективно не без ущерба. |
О Хлебникове - понятно.
Дело в том, что, хоть подсознательный идеал автора – в виде Муз (боги такие) – известен со времён Платона (это две с половиной тысячи лет назад), - известен некоторым из обсуждающих произведения искусства, - но теперь он подавляющему числу искусствоведов не известен (я на таких не натыкался). Оказавшись исключением в своём кругозоре, я принялся лично инвентаризировать, кто из знаменитостей художник, а кто нет. У кого в произведении имярек есть следы подсознательного идеала (странности), а у кого нет. Например, в “Училице” (тут) Хлебников не художник, а в “Бобэоби” (тут) художник. (Интересно, что сами художники стихийно ведут себя зачастую так, словно знают эту тайную для искусствоведов меру, и плюют на мнение о себе незнающих её искусствоведов. Но и они – я заметил – заинтересованы, чтоб странности их вещей всё-таки были истолкованы словами.)
Хлебников заинтересован не был, чтоб народ его понимал. Смотрите.
|
В высь весь вас звала И милый мигов миру ил. И в сласти власть ненастья вала. И вечером затянутый стан жил. Он жил, как древнее свиданье, Лобзаньям не отдавший дани, Когда, узнав свирепый мед, Он синий к небу водомет. Он пролил слезы рос, Вновь воскресив вопрос: – Не та ли? Глаза светали. 1908 |
Нет, что-то понять можно. Если "весь” это единственное число от “веси” - (""Весь" - село или деревня на новгородском наречии. Широко распространилось после переселения побеждённых новгородцев на Москву” {http://www.bolshoyvopros.ru/questions/2599478-est-vyrazhenie-po-gorodam-i-vesjam-chto-ono-znachit-i-chto-takoe-vesi.html}), а "ил” неприятная субстанция, то оба они побуждают кого-то "В высь”. Село – зовя, а ил, он внизу, отвращая. Тем же с влекомым заняласть в своей "сласти власть”, для влекомого имеющая вид "ненастья вала”. Вечер тем же занимается, затягивая. Кого? – "стан”. Там царствует любовь и пьют мёд. В ожидании встречи с единственной, радость от чего будет, как "синий к небу водомет”, и будут слёзы счастья. И встреча близится по мере приближения рассвета.
Стихотворение о скором благом будущем. Неотвратимом, как заря после ночи! Перед нами наивный оптимизм. Но… какие-то загвоздки с этой странной труднопонятностью и множественными фонемными повторами: "В высь весь вас звала”, “И милый мигов миру ил”, “в сласти власть ненастья”, “пролил слезы”, “Вновь воскресив вопрос”.
Минералов пишет, что художественное сознание не раз прибегало к подобным резким отклонениям от нормы. При бурном наступлении на классицизм предромантизма Державина и в начале ХХ века.
Что за неотвратимость в начале ХХ века увидел Хлебников, причём неотвратимость с каким-то изъяном, потребовавшим так корёжить текст относительно предшествовавшей нормы? В “Бобэоби” была неотвратимость научного прогресса (теория относительности), обещавшая по очень большому счёту манипуляции со временем, потребные Хлебникову из-за непереносимости для него гибели русской эскадры в Цусимском сражении (корёжение обеспечила стеснительность Хлебникова из-за того, что он – из считанных нескольких людей на всей планете, понимающих теорию относительности).
А в “В высь весь вас звала” что за неотвратимость и что за изъян?
Неотвратимость такая – национализм, как общее движение в Европе.
Российский павильон на Всемирной выставке в Париже, 1900 г.
Но не на базе "реформаторского мессианизма, который пронизывает эстетические дебаты внутри модернистского круга после революции 1905 года”, а на моменте "отрицания ценности поля политики, в особенности после 1907 года, когда складывается ощущение “проигранной битвы” (революции)… Кризис государства, принесенный революцией, таким образом, делает прежде маргинальные для “высокой культуры” традиции привлекательными в качестве новой общей платформы для культурной консолидации.” (https://www.colta.ru/articles/literature/15134-i-remizov-i-hlebnikov-i-stravinskiy-i-ranniy-prokofiev-eto-glavnym-obrazom-pro-natsionalizm?page=109).
Именно – позитив такой – панславизм:
"…в Петербурге, увлечение славянской тематикой возникло как продолжение интереса к “национальной” теме внутри русского литературного модернизма, но, несомненно, было стимулировано двумя событиями 1908 года: с одной стороны, дискуссиями вокруг неославизма в связи с проведением Всеславянского съезда в Праге в июле этого года, а с другой — “боснийским кризисом” (аннексией Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины) в октябре. Если в 1907 году “национальное” направление понималось прежде всего как “русское”, то к 1909 году оно все чаще толковалось уже как “славянское”” (Шевеленко. Модернизм как архаизм).
А изъян был такой:
"На обоих съездах [1908 и 1910] обсуждалась стратегия борьбы славянских меньшинств за культурную автономию, а в перспективе — за политическую независимость. Идеи панславизма были отброшены, а их место заняли прагматические вопросы политической солидарности, равноправного сотрудничества и взаимопомощи славянских народов, а также широкого культурного обмена” (Там же).
Для выражения этого наивного (и стыдящегося наивности) оптимизма было Хлебниковым избрано, в частности, такое средство, как общий фонемный образ – "Ощущение смысловой общности соединяемых автором по принципу звукового подобия слов” (Минералов.).
Например, первая строка разбираемого стихотворения навевает комплекс возвышенности традиционализма и коллективизма.
Точнее, Хлебников звуковыми повторами применяет явление "мнимость родства” (Там же) слов. А оно напоминает об общем истоке славянских языков.
Если видеть в этом только закономерность, то не остаётся места подсознательному идеалу панславизма у Хлебникова:
"В статье “Славянская идея и мы”, помещенной в первом номере журнала за 1911 год, Лаврин констатировал, что “ни один из славянских языков не играет и не может играть роли общего славянского языка без существенного ущерба для целых значительных групп славянства” и что использование славянской интеллигенцией немецкого для взаимного общения является закономерным.
Появление идеи “всеславянского” или “общеславянского” языка в лексиконе “нового искусства” происходило, таким образом, на фоне заката панславизма. Теряя свое значение в поле политическом, он неожиданно оказался востребованным в поле эстетики. Дестабииззация языковой нормы как один из аспектов модернистской программы нашла в идее “возрождения” всеславянского языка парадоксального союзника: словотворческие эксперименты могли быть интерпретированы не просто как эстетические новации, но как двигатель культурной трансформации, возвращающей язык в состояние утраченной цельности, трансвременной по своей сути” (Шевеленко).
Я же предлагаю от модернизма, как перводвигателя в корёжении предложений отказаться, и оставить эту функцию подсознанию, реагирующему на стыдность наивности. Пусть модернизму остаётся только оптимизм.
Так художественность этого вот произведения Хлебникова оказывается спасённой.
2 февраля 2021 г.
Натания. Израиль.
Впервые опубликовано по адресу
| На главную страницу сайта |
Откликнуться (art-otkrytie@yandex.ru) |