Что мне делать? Не могу пройти мимо такой картины. А в то же время, мне нечего сказать о ней. Я же обязался не писать пустого, а объяснять людям то, что… недопонятно, что ли.

Начну пытать своё подсознание.

Что меня поразило? – Волшебность ночи. Ослепительность лунного сияния. Свiтло, хоч голки збирай. Но не только. Ещё – какая-то корявость – что ли? – дома. И соответствующих ему деревьев. (Или это виноградные стебли?)

То есть – это не побег от действительности в прекрасный свой внутренний мир, это не романтизм. Будь романтизм – дом был бы приукрашенным, старинным, а не старым.

Но и реализма тут нет, ибо ирреальность какая-то. – В чём? – В непонятных светлых точках каких-то повсюду, словно снег идёт или цветы поздней весной облетают. Если б техника импрессионистов использовалась бы, мазки-точки, вопроса б не было. Изображалась бы микроподвижность всего-всего, дрожание воздуха, ценность мига абы какой жизни. А тут мазков-точек нет. Но импрессионистского впечатления, видно, хотелось. Вот художник немотивированно и ввёл сплошной континуум радости: не только кривой дом, земляной двор, грубые камни у стены, еле пробившаяся зелень, но и сам воздух, - всё светится. И ночное небо… сияет. – Остановись мгновенье, ты прекрасно! При всей ущербности материальной. Кое-как прибитых досок веранд. Разномастного остекления этих веранд. Неодинаковости оконных рам. Размеров самих окон. Дверей разнокалиберных. Как фавелы Бразилии. – Ну какое дело до всей этой юдоли земной, когда в небесах торжественно и чудно.

Причём тут синяя гамма играет большую роль.

Как и здесь.

Тоже хаос какой-то на земле и… общее торжество.

Наверно, менталитет такой грузинский – радоваться жизни, какая она ни есть.

У французов, импрессионизм открывших, этот идеостиль выражал радость перед ужасным империализмом, лично их, художников (некоторых, по крайней мере), до полуголодной жизни доводивший то и дело, на зато – каким энергичным явил себя этот общественный строй. А у грузин, видно, не так. Нечего хотеть творить Историю, раз это ТАК провалилось недавно. Не их был Сталин: русских глобальные порывы выражал. А они - попроще и мизером довольны донельзя.

Тут синего нет, но синяя птица счастья явно осенила и этот пейзаж своим крылом.

Здесь - тоже.

И здесь.

Здесь опять видны эти странные как бы снежинки. Но сплошного континуума радости уже не чувствуется, цветовой и световой силы торжества, как на первой репродукции, наверно, нигде у художника больше не встретишь.

Только по инерции чёрные*, вместо белых, как бы снежинки порываются передать сплошную радость абы какого бытия.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/488.html#488

*- Увидеть "чёрные снежинки" в зимней городской картинке - это прозорливая фантастика.

- Художник, если он не фотограф, никогда не рисует действительность. Он ту использует для выражения своего подсознания. То же относится к рисованию воздуха. Когда Леонардо до Винчи открыл сфумато (воздушное окружение лица), он это сделал не для, казалось бы, рисования воздуха, а для придания возможности изображённому лицу являть зрителю множество выражений (отражающих душу то вакханки, то сдержанной и т.п.), что подсознанию Леонардо понадобилось для выражения Гармонии высокого и низкого. Когда романтики рисовали, собственно, не просто красивеший пейзаж, а пейзаж души, прекрасного внутреннего мира своего, куда они бежали от ужасной действительности, и, применяя воздушную перспективу, открытую Леонардо, они всё равно, как и Леонардо, рисовали и предъявляли зрителю непосредственно как бы то, что видел художник. И только импрессионисты, подсознательно восхищённые губившей их лично энергией империализма, желая воспеть эту энергию, эту мгновенную изменяемость всего, вплоть до дрожания воздуха (чуть не броуновскогодвижения молекул), стали рисовать сам воздух, его как бы дрожание. А до того все пользовались открытием Джотто: рисовать якобы то, что видит перед собою художник.