Он сказал в самом начале: “Кино мне не нравится, но я не понимаю, почему. Я хочу сегодня… чтоб мне объяснили, что это за феномен такой”.

Речь о фильме Гай Германики “Все умрут, а я останусь” (2008).

Лично я посмотрел фильм с подачи, так сказать, Говорухина. Он назвал его среди понравившихся. Мне-то Говорухин представляется скатившимся в иллюстративность. Иллюстрирует свою тенденциозность. Никакой загадки не жди от него теперь. И от его совета – тоже.

Так и оказалось с фильмом “Все умрут…” - никакой загадки. Так жить нельзя. Похоже, утрирована чернуха (я, правда, не в курсе сегодняшнего положения дел с молодёжью; но если принять, что мир художественного произведения не равен действительности, то мне можно и не знать действительности, чтоб ориентироваться в произведении).

Гордон, я подозреваю, имеет вкус. Кино – не художественно. Он это почувствовал, и оно ему не понравилось.

Один умный человек сказал мне, что Гордон, конечно же, провокатор. Я, пожалуй, соглашусь. Именно ради провокации он и скрыл своё мнение, что кино – дрянь, и потому не нравится.

Как-то не первый раз кинодрянь оказывается премированной. Это – тоже изрядно премировано (см. Википедию). Может, это как-то оскорбило Гордона, и он вытащил его на свой “Закрытый показ”. Как факт, он перечислил его награды, сопроводив процитированной задачей своей телепередачи.

Мне б не стоило заниматься этим фильмом, ибо в нём нет ничего непонятного. Но не только Гордон притворился, что не понимает, почему ему фильм не нравится, но и масса присутствовавших искренно вела себя, как неадекватно понявшие. Так, получается, что надо мне вмешиваться со своими пятью копейками разъяснений.

Они состоят в том, что в фильме нет противоречий. Персонажи, главные и второстепенные, очень морально плохие со взрослой обычной точки зрения. А внесённое всё-таки режиссёром единственное противоречие состоит в стилизации под документальное кино. Киноаппарат снимает, как оно есть, мол, в жизни.

Сколько-то художественности, значит, всё-таки есть: плохое снято как снимают, скажем, жизнь животных. Ну они животные. Что с них взять. У них же нет морали. Так и у этих школьников, которые есть обычные школьники теперешней обычной российской школы.

Надо бы, вообще-то, доказывать каждое утверждение: “нет морали”, “обычные”, “обычной”, “теперешней”. Доказывать не на соответствие действительности, а на соответствие миру фильма, жуткому, скажем по-своему и прямо. Но тогда это б значило слишком много чести для такой дряни. Поэтому я поступлю иначе. Я процитирую из этого же “Закрытого показа”, критика драматургии Елену Фанаеву: “Коммерческий потенциал… Рецептура скандала… Предъявление самых низменных человеческих инстинктов”. И сценариста Клавдиева: “Власть родителей заканчивается на пороге дома. А когда ты выходишь на улицу, ты оказываешься именно в том мире, о котором родители не имеют ни малейшего понятия. И ничего они там сделать не могут. Ни родители, ни милиция, ни Бог, вообще абсолютно. Ты один здесь…”. Гордон вступил: “Затерянный мир такой”. “Да, у меня, наверное, получилось, у Леры совсем всё здорово получилось”, - согласился Клавдиев.

То есть они создали затерянный мир.

Вымарали действительный мир чёрной краской, и получился мир их фильма. И заставили зрителя поморщиться: “Так жить нельзя!”

“…И тем меньше шансов у наших детей пройти через подобные вещи”, - закончил Клавдиев эффектом от фильма.

То есть признал, что совершенно точно знал, что хотел. Потому совершенно знает, что получилось. А получилась дидактика. Которая не есть искусство.

В гроб положил Клавдиев этот фильм этими словами.

А второй сценарист, Родионов, ещё и заколотил этот гроб:

“Есть база, которой нас Станиславский научил: делать смешанное, искать злого в добром, искать доброго в злом. Но здесь, может быть, из-за того, что взгляд автора так близко к героям, может, от этого, просто показалось, что невозможно здесь подмешивать обратную сторону”. – “То есть, вы отказались от этого закона”, вмешался Гордон, которому ж – я говорил! – с самого начала всё было ясно: неискусство это, раз нет главного закона противоречивости. Ну, скажем мягче: околоискусство.

Зато противоречивы речи вокруг этого кино. Тот же Родионов ввернул в конце: “…обратную сторону, что-то чёрное. Хотелось поверить в то, что все хорошие”.

Вот баламут!

Ну как сам Гордон, по большому счёту.

Элементарно, Ватсон.

И позор всем тем, кто сидел в студии у Гордона и открывал рот, какой-де фильм хороший, да как, мол, он взволновал, и сю-сю-сю, и ля-ля-ля. Ну какие там имена, что на слуху, более-менее? Покойный Дыховичный, живые Сукачёв, Павлиашвили, композитор Гладков (не тот, что “Уно моменто”, а что “Пластилиновая ворона”)… А ещё – мэтры, которые ранее и вне студии хорошо отозвались о фильме (дали одну из четырёх премий): Абель Феррара (жанры драма, триллер, криминал), Антон Корбайн (документальный, короткометражка), Владимир Сорокин (этот дразнилка известный). - Хоть стой, хоть падай. Лишнее доказательство того, что нет авторитетов.

За то, что мир фильма (как и следует быть, но не даёт индульгенции на хорошее эстетическое качество) отличается от российской действительности, говорит тот факт, что поголовно все опрошенные в телестудии Гордона школьники не подтвердили, что в их школе – так.

Против, что одна из актрис, игравших плохих девочек, заявила, что она сама была такая, и в её школе было так: понимай, ужас - норма. – Ну так имею наглость предположить, что она просто лжёт. Элемент-два – был. А такой чернухи сплошной, СПЛОШНОЙ, как в фильме, – не было. Имею наглость заявить, что чую норму, не живя в России. Но разволновались порицаемые мною знаменитости не зря. Нет дыма без огня. Болеет Россия.

Безыдеальностью.

Видимо, вседозволенность – это всё ещё не для России. И потому есть ещё надежда на выздоровление.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/72.html#72