Вспоминая комнату, в которой я в раздражении подошёл к телевизору и выключил Филатова, читающего в телестудии свою сказочную стихотворную пьесу “Про Федота-стрельца, удалого молодца” (1985), и сравнивая это воспоминание с датой смерти артиста в октябре 2003 года, я понимаю, что я тогда уже много лет как впал в смешную, может быть, ненависть к смехачам. Я тогда уже два месяца как получил гражданство Израиля, став невозвращенцем ради вот-вот повторно заболеющего сына. И это был пик моих несчастий от реставрации капитализма в СССР. Четыре месяца, как умерла моя жена. И не было б ни заболевания сына, ни смерти жены, ни моей утраты родины, а перед этим – работы, если б не эта реставрация. И я был один из миллионов крупно пострадавших. Вокруг ТАКОЕ, а эти смешат…

Телепередача, видно, была по случаю смерти Филатова.

Ну сколько минут или секунд я успел послушать эти забавные куплеты? – Читаю теперь первый:

Минутная стрелка не сдвинулась. А меня уже могли покоробить слова "в парше”**, никак не лезущие в шутливое повествование об удальце.

Этого, наверно, хватило, чтоб я заподозрил Филатова не только неуместным теперь смехачом, но и графоманом, позорно вылезшим из своей профессии артиста. Что передача была в связи с его смертью, я, наверно, не уловил. И потому засомневался, получив недавно предложение написать статью по подборке стихов его, опубликованных в одном электронном журнале. Я подумал: ой, не графомания ль тут. Но я почти никогда не отказывал этому главреду. Решил: не получится – извинюсь и откажусь. Но получилось, хоть я впервые разоблачал графоманию и хоть теории её нет. Я потом посчитал – 20-ти элементов текста я коснулся, а стихотворение короткое. Ну я статью послал. А тот струсил её публиковать – Филатов же всеобщий любимец. Но я-то имею бзик объективности. И я её опубликовал в своём дзен-канале.

Что началось…

И каждый второй разгневанный ссылается на гениальность “Федота”. Цитируют. В первой же присланной мне цитате меня опять резануло – рассол:

Я как-то усомнился, что царь ежевечерне пьянствует, так что по утрам пьёт рассол для опохмелки. Просто, подумал, рифмы ради: рассол : посол. Как ранее, подумал, ради паронимической революции, второй в хрущёвскую оттепель после серебряного века русской поэзии: парше : парче. Что в 1985 году было уже очень далеко от хрущёвской оттепели, до меня не дошло тогда. Все авторские интересы, смотрю, ограничиваются ближайшим текстовым расстоянием. – Типичная графоманская озабоченность.

От массы рассерженных комментариев я сорвался, взял ещё одно абы какое стихотворение и разобрал. – Опять графомания! – Опубликовал. – Поток рассерженных не убавился. И всё ссылаются на гениальность “Федота”.

Я не выдержал и его прочёл.

Впечатляет остроумие. Коробит только утрированность числа поэтизмов. Но нет ляпов, кроме указанных выше двух. А поэтизмов – уйма. – Ну вот около только что процитированного…

Это внутренние рифмы в тонически организованном первом трёхстишии?

(Число ударных слогов 8, 8 и 4, соответственно безударных 14, 14 и 5:

Верьте аль не верьте, а жил на белом све те Федот-стрелец, удалой молодец

Был Федот ни красавец, ни урод, ни румян, ни бледен, ни богат, ни беден,

ни в парше, ни в парче, а так, вообче.)

Смотрим:

Верьте аль не верьте, а жил на белом свете Федот-стрелец, удалой молодец.

Был Федот ни красавец, ни урод, ни румян, ни бледен, ни богат, ни беден,

ни в парше, ни в парче, а так, вообче.

Или просто надо было стихи покороче писать:

Если внутренние рифмы, это ценно. Постоянный эпитет: "удалой молодец”. Фразеологизмы: "как семян в огурце”, “как язвенник на редьку”. Паронимы: "парше : парче”, “Швеции : Греции”, “омаров : кальмаров”.

Это от самого начала до слова "мосол”, 16 строк – много поэтизмов. И так – по всей сказке.

Можно думать, что это от трёх причин. Две – от огромного воодушевления.

Одно – от подсознательного идеала, похожего на подсознательный идеал его сослуживца по “Театру на Таганке” Высоцкому. Люди в отчаянии. Давно пора (ядерный паритет давно достигнут) отказываться от лжесоциализма (с тоталитаризмом), необходимого, чтоб просто стране уцелеть, и переходить к настоящему социализму (с государством, отмирающим вплоть до исчезновения, что и означит наступление коммунизма). А власть всё откладывает и откладывает. До отчаяния пассивное население доведено. Ибо отучено брать инициативу на себя. Отсюда – искажения поэзии излишне большим числом поэтизмов.

Этот вариант причины вдохновения подтверждается истошной нотой насмешки над властью, но отпадает* из-за жалкой пародии на восстание народа.

Другая причина огромного воодушевления – слабое здоровье Филатова с 80-х годов. Вот-де он и истошен в выражении обратного – радости жизни.

Вариант отпадает из-за попадания в текст указанных выше ляпов.

Третий вариант – от актёрства в плохом смысле этого слова. От дурновкусия, грубо говоря.

Поясню, если удастся.

Вейдле назвал это дурновкусие нелепым словосочетанием Радищева бедой “изразительной гармонии”:

"…слишком осознанное искание ее очень быстро способны ее лишить всякого поэтического смысла” (https://pseudology.org/Literature/VeidleVV_EmbriologyaPoezii2.pdf).

Речь о перегибе со звукосмыслом.

Там даётся несколько примеров. Но они из французской литературы. Поэтому я приведу пример про интонации.

Но для начала вы, читатель, должны будете мысленно выразительно прочесть такие стихи:

Теперь Вейдле:

Когда я впервые прочел, лет десять назад, о “сегодня вечером”, это сразу же мне напомнило пушкинский спектакль Художественного театра, виденный мною в юности, где одна М. Н. Германова (дона Анна) прилично читала стихи. Качалов, в роли Дон Гуана, читал их примерно так: “Счастливец! (он сокровиищ / (пустые) / принес к ногам богини /вотза-что-вкусил-он / райское / (блаженство)” <…> А Станиславский-Сальери в таком роде: “Эти слезы впервые / лью / и больно / и приятно, / как будто / нож ! / ц е л е б н ы й / м н е -о т - сек-страдавший-член!” И так далее. “Играли” эти два замечательных актера превосходно; двигались на сцене как нельзя лучше. Богатство интонаций у того и у другого поражало. Догадаться, однако, что читают они стихи, было мудрено. И от Пушкина, при таком чтении стихов — и таких интонациях — ровно ничего не оставалось” (Там же).

Я понимаю и Станиславского, и Вейдле. Станиславский – ницшеанец. Его сознанию нужна исключительность (тончайший психологизм), а его подсознанию нужен побег из Этого скучного-прескучного мира правил, образом которого может быть корёжение, например, переигрывание. (Ни того, ни другого не нужно было Пушкину.) И оно тонкое, различие между ультрапсихологизмом и переигрыванием. А переигрывание может быть и дурновкусием.

Такой взгляд, возможно, способен объяснить по аналогии, как могло произойти, что Филатов пускал в публикацию явно графоманские стихи, чего человек со вкусом никогда б не сделал.

Общей стройности в его сказке нет. Царь хочет жену Федота, её не видев, только глядя на захотевшего её Генерала. Царевна успокоилась простым обещанием Федота найти ей своего близнеца, не существующего. Какая-то халтура, вряд ли исполняющая функцию корёжения натуроподобия как образа Этого плохого-преплохого мира, имея в виду плохое здоровье Филатова, обещающее в 1985 году скорую смерть.

Если человек может, как просто говорить, писать с ритмом и рифмой, то при общем нестрогом отношении, можно обеспечить и наблюдаемый переизбыток поэтизмов, не обременённый значением большим, чем веселить людей.

Я не думаю, что такое – признак гения.

Впервые опубликовано по адресу

https://dzen.ru/a/Y8a5zvN5FlcYOzAn

- Пожалуй, соглашусь. Другое дело, что я, вслед за справочником "Словарь литературоведческих терминов" считаю сатиру низшим из родов искусства: эпоса, лирики и драмы, ибо всё в ней от сознания. О чём эпиграф из Вейдле.

- Я проверил, действительно:

"м. и ж. разг.-сниж. Тот, кто отличается ничтожностью, скверностью” (https://glosum.ru/%D0%97%D0%BD%D0%B0%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5-%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0-%D0%9F%D0%B0%D1%80%D1%88%D0%B0).

Прошу извинения.