По-моему, такая картина останавливает внимание.

Чем?

Какой-то симфонией, торжествующей согласованностью нижней части и непонятностью верхней. Вверху, судя по дате, вихри враждебные веют над РСФСР.

Книга Луначарского вышла 1 января 1918 г. (http://lunacharsky.newgod.su/lib/dramaticheskie-proizvedenia/faust-i-gorod/). То есть до начала гражданской войны. То есть во время, можно сказать, анархическое. Если вспомнить, что анархия – это не хаос, как научили всех думать при советской власти, а отсутствие центральной власти.

"Официальный лозунг „Вся власть Советам" облегчал этот процесс, позволяя региональным советам различных уровней — краевым, губернским, уездным и даже волостным и сельским — требовать независимой власти над подчиненными им территориями. <...> Существовало летом 1918 года по крайней мере 30 „правительств"...” (Ахиезер. https://dom-knig.com/read_347375-60#).

Анекдот в том, что Луначарский написал свою драму для чтения до 1916 года.

Недалеко было до создания солдатских комитетов.

Но ещё больший анекдот в том, что Луначарский свою драму превратил в подтрунивание над самоуправлением. Он взялся переиначить конец книги Гёте. Там Фауст, обманутый Мефистофелем, умирает со словами, оговоренным в договоре о продаже души дьяволу. Здесь Мефисто терпит поражение от… ремесленников города, столицы герцогства, взявших власть в свои руки. И Фауст, переметнувшийся к ним, умирает победителем: он передал им своё изобретение, железного человека (прообраз роботов, сменящих человека на работе при коммунизме).

Подтрунивание Луначарского состоит в акцентировании фатализма, присущего прудонизму. В самом деле:

"У Гегеля, с философией которого Прудона познакомили М.А.Бакунин, К.Маркс, К.Грюн и А.И.Герцен, французский анархист почерпнул диалектику… учение о прогрессе и присущий этому учению фатализм, а также убеждение в важности самосознания в истории (самосознания у народа, у рабочего класса и т.д.)” (https://dom-knig.com/read_192363-36#).

Прогресс, мол, неостановим.

В результате у врагов ремесленников всё не получается, а у самих ремесленников – наоборот.

При столкновении интересов сына, Фаустула, и ремесленников, Фауст отказывается от власти и уходит в Башню Соколов смотреть, кто победит. Мефисто переходит на сторону Фаустула. Они организовывают агрессию соседей. На их сторону переходит и барон Штерн, сватавшийся к дочке Фауста Фаустине. (Фаустина же, неслух, влюблена в ремесленника.) Так пока сговаривались епископ, судья и Штерн с Мефисто, их окружили и арестовали ремесленники. (Мефисто удалось удрать, но…) Фаустина удирает от Фауста к своему ремесленнику. Мефисто созывает на помощь потерпевшим поражение агрессорам армию мертвецов, так является какая-то Сперанца и разрушает чары. Уже вставшая было из земли армия пропадает. Купцы недовольны малыми прибылями. Мефисто их подзуживает на восстание. А одного из выбранных ремесленниками, Скотта, склоняет предать и стать единовластным правителем. Некто Бунт тоже недоволен порядком и благополучием победившего и развивающегося города. Ему это скучно. Так на общегородской сходке планы плохих проваливаются. Приходит и передаёт народу железного человека Фауст и умирает от счастья.

Понимать надо, что Луначарский видел в анархизме опасность.

Он и в самом деле ещё в 1906 году объяснил, почему он против анархии, которая против представительной центральной власти, как власти большинства в стране, т.к. переродится она. Он бьёт козырем безальтернативности силовой смены строя:

"Они боятся выдвинуть против централизованной реакции централизованную революцию…” (http://ideology.rhga.ru/upload/iblock/145/35)%20%D0%90.%20%D0%92.%20%D0%9B%D1%83%D0%BD%D0%B0%D1%87%D0%B0%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9.pdf).

И он бьёт козырем неизбывности работы:

И что делает Чехонин?

Видя, что силовой вариант осуществился в действительности, а практически несиловой в драме Луначарского осмеян, он изображает анархию хаосом (красное вверху), мечущим молнии в "слиянный труд”, выраженный стройным частоколом фабричных труб и согласованными (веерообразно расходящимися) победными дымами из этих труб.

Художник, в сущности, предвидит индустриализацию СССР за 10 лет до того, как к решению об этом в стране пришли. То есть это – реализм! Чуять то, что ещё никто не чует.

А Эфрос считал стилем Чехонина ампир:

"…императорско-советский ампир” (https://e-libra.ru/read/489378-profili.html).

От императорского в рассматриваемой картине, наверно, силуэт, похожий на колокольню Петропавловского собора, начатого строиться при Петре Первом. А от ампира – несколько отличительных особенностей этого стиля: “перегруженность арабесками” [клубы дума, растительный орнамент разителя молниями] (https://solonata.livejournal.com/57346.html), "насыщенные цвета, чёткость линий [дымов], симметричность [веерообразность]" (https://veryimportantlot.com/ru/news/blog/ampir-dorogo-bogato-voinstvenno), с подтекстом "остросоциальным” (https://wpainting.ru/stili/ampir-v-zhivopisi.html), ориентированным на массы, воспитанные "на массовых исторических конфликтах” (Там же) и рационализме.

Но случай с данной иллюстрацией как раз и показателен, что надо стиль определять по подсознательности идеала. Ампир всегда был прикладным искусством (приложен к заранее знаемой идее восхваления империи, сильного государства).

Можно ли считать, что и перед Чехониным идея централизации, вернее, победы этой централизации в конце 1917 года, когда торжествовала в РСФСР идея не централизации, а локализации (с лозунгом “Вся власть Советам!”), - можно ли считать, что победа этой идеи перед Чехониным была наяву, и ему оставалось только её иллюстрировать и всё? – Я думаю, нельзя. Ведь сам коммунизм декларируется как строй с отмершим государством. Это будущее светило всей стране так ярко на грани 1917 и 1918 годов, что инерция этого свечения продержалась в душе у некоторых аж до 1991 года, а у некоторых даже и после 1991-го. – Надо было предвидеть неизбежность гражданской войны и отката от локализации. А предвидение, согласитесь, имеет отношение к подсознательному, к вдохновению. – Вот оно Чехонина и охватило с подачи Луначарского, в 1916-м подтрунивающего над мол, принципиальной победительностью анархизма.

У самого-то Луначарского эта драма художественной не была. Она была иллюстративным продолжением его упомянутой философской статьи 1906 года. Но эстетическими свойствами она обладает. Неожиданностью. Так окончательная победа трудящихся, никогда не существовавшая до того в истории, и потому смотрелась, будучи изображённой, неожиданностью, эстетической ценностью.

Чехонин не прошёл мимо этой ценности.

Чехонин мимо этой эстетической ценности не прошёл (плюс перед ним на грани 1917-1918 гг. была победа Октябрьской революции, в общем, мирный переход к советской власти по всей стране и надежда на скорую Мировую Революцию), и он решил проиллюстрировать и это. На качество вдохновения предвидения и вдохновения от явного – разные. И – вторая иллюстрация – не чета первой, не останавливает внимание.

Впервые опубликовано по адресу

http://ruszhizn.ruspole.info/node/11985