Слыхали ль вы, читатель, "Увертюру 1812 год"? Там борются мотивы двух гимнов: Французской республики и Российской империи. Есть какая-то аналогия между темой той увертюры и очередным, теперешним крестовым походом Запада против России, информационно-экономическим. Тогда Наполеон нёс свет социального прогресса в отсталую Россию (обещал крестьян от крепостничества освободить…). А на самом деле к мировому господству стремился. И теперь проводится мероприятие по укреплению однополярного мира, на существование которого покушается отсталая, опять же, Россия. А не наказывается она за нарушение суверенитета Украины (за нарушение суверенитета Ирака Соединёнными Штатами остальные страны НАТО санкций на США не наложили).

Я эту увертюру знаю давно. В первый раз, помню, поразила "в лоб" выраженная чудовищная мощь звучания "Боже, царя храни!", какая-то нарочитая грубость, с барабаном, по сравнению с изящной и витиеватой "Марсельезой", просто на громкости заглушённой царским гимном.

Сейчас я её слушал на лондонском канале "Classic FM". В варианте с хором. Не с начала. Не сразу узнал, но потом узнал и стал ждать этого потрясающего "Боже, царя храни!". (А "Марсельезу" я тоже люблю.)

И ассоциации были актуально-политические. Идёт победительная красавица "Марсельеза". А ей противостоят: картина русской природы, песни девушек, молитва и только потом – этот всесокрушающий российский гимн. – Какая-то нравственная нечестность против России… Ну что её учить жить? Разве она сама по себе не хороша для себя? – Нет. Несправедливость на несправедливости… Уж кто может возразить, если по чести, что разведясь из унитарного государства под влиянием СВОИХ интересов, Украине сперва надо было б вернуть России подаренный Крым (как Мягков рассчитался с Басилашвили в "Служебном романе" перед тем, как дать ему пощёчину). Эти двадцать три года антироссийской внешней политики Украины, кончившиеся майданным переворотом… Это выставление России стороной конфликта в восставших против русофобии Донецкой и Луганской областях (когда России прямо не выгодно было это восстание)… Это назначение России виноватой в сбивании малайского пассажирского самолёта почти над Донецком (когда России делать это было ультра не выгодно)… – Ну да: Украина – превыше всего… Дойчланд убер аллес… "Но есть же и честь!" - восклицаю я, почти не признающий существование общечеловеческих ценностей, а тут вдруг, увы, к ним апеллирующий.

От таких ассоциаций у меня намокли глаза.

Я потом прослушал ещё раз (тут дорожка с хором).

Оказалось, что глаза у меня намокли опять. Но не там, где б я сказал, если б не повторное слушание. Не перед и непосредственно при обрушении этого исключительного по тяжести звучания "Боже, царя храни!". Нет. А на другом переломе: от длинного-предлинного прохода сверху вниз по звуковому ряду – к молитве.

Ну что мне, атеисту, молитва, казалось бы?..

Но я понял. Дело в ожидании и оттяжке наступления ожидаемого. В этом длиннейшем проходе сверху вниз по звуковому ряду. – Какая-то прямо физиологическая обязаловка действует (слушать тут), когда этот ряд кончается.

Как, я извиняюсь, сказал когда-то мой товарищ: хорошо помочиться после того, как долго сдерживался. Только с лёгким сдвигом удовольствия в "нельзя".

И мне вспомнился Коржавин о ницшеанстве:

"Единственное, что еще оставалось неосвоенным и неприрученным (и потому представляло интерес), был "мир страстей". И совсем не в ракурсе открытий Достоевского, то есть не в смысле стремления осознать эту унижающую тайную власть подпочвы и самоутверждения, власть подпочвы и самоутверждения не только над мгновенными решениями и поступками людей, но даже и над самыми их высокими побуждениями - и по возможности от нее освободиться. Наоборот, культивировалась как признак душевного богатства не защита от страстей, а беззащитность перед ними… В поэзии эти претензии проявились невероятной "поэтичностью" (разными видами внешней экспрессии) и утонченностью (форсированной тонкостью)..." (http://magazines.russ.ru:81/novyi_mi/portf/kor/k8.html).

Но вспомнился мне Коржавин не сразу, а после обдумывания реакции одного русофоба, согласившегося на моё предложение послушать "Увертюру 1812 год", чтоб убедиться, что Россия – самая лучшая страна.

Вот эта реакция:

"Ну а для настроя не нужна музыка, где примитивным образом "русское бьётся" с Марсельезой (кстати, весьма популярной у русских большевиков), которая на некоторые души удобно ложится как выражение "либерализма" (хотя гомик Чайковским вряд ли был "антилибералом")".

Ницшеанство не может дружить с либерализмом! Либерализм – это терпимость. А ницшеанство – это экстремизм. Это довести терпение до взрыва в состояние совершенно особое, исключительное. Либерализм – это пестрота матовая, невыразительная, ибо всё – позволено. А ницшеанство – это контраст из-за наличия "нельзя".

В "Заратустре" есть три символа пути к сверхчеловеку: верблюд (брать на себя самое тяжёлое), лев (разрешать себе всё) и дитя (всё забывать и начинать с нуля). Так то, что в "Увертюре 1812 год" ввело меня в мокроту глаз, - было соединением верблюда (звуковая затяжка ожидания) со львом (звуковое обрушение).

То есть связывается гомизм Чайковского с его идеалом ницшеанства.

Что лишний раз говорит, что гомизм – не наследственное, как придумали на Западе в порядке дальнейшего развития либерализма:

- Но дальше? – Гендерный, потому что нельзя быть мужчиной и женщиной в одиночку. Женщины - это целая группа женщин (коллективная идентичность). Мужчины - это тоже коллективная идентичность. Следовательно, гендерная свобода выбора пола является частью либеральной идеологии – политической идеологии" (Дугин. http://poznavatelnoe.tv/dugin_liberty_future).

Как факт, Чайковский учился в Училище Правоведения, которое "считалось настоящим гомосексуальным борделем, и как раз в те времена, когда там учился Чайковский, там был сочинен, распевался (и даже был в 1873 г. опубликован в сборнике в Женеве) "гимн правоведов", ведущая идея которого заключена в следующей строке: "Так надо ль с п*ми Знакомиться тут? Товарищи сами Дают и е*т!"" (http://sfrandzi.livejournal.com/64071.html).

Никакая не наследственность, никакая не физиология, а чисто идеология! (Ну пусть не чисто. Но не доходить же до западного маразма нынешнего.)

Терпеть и взорваться – это может быть на любом материале. И пристрастие к этому (как к адреналину в крови) может выразиться идеологически крайне – ницшеанством. Альпинисты, например, год терпят, до наступления сезона, чтобы подняться на сумасшедшие вершины. И ими очень недовольны жёны и подруги. А альпинисты – счастливы наплевать на них и почувствовать себя сверхчеловеками, кем никогда себя не почувствует не альпинист. (Я раз прошёл – пролез, с помощью альпинистов – через метр обвалившейся тропы, проходившей в метрах трёх от уровня моря, - ну разбился б в кровь, если б сорвался, - и был до конца дня не в себе – от адреналина, понимаю.)

Русскому народу тоже свойственно терпеть не просто по привычке терпеть, а с прицелом, может, и взорваться, когда терпение кончится. Как хорошо сказал Феофан Затворник: "Дело не главное в жизни, главное — настроение сердца".* И потому Чайковский – выразитель чувств именно русского народа. Нет. Он внятен всем народам. Потому что это общее: затяжка и разрешение. И не зря я его "Увертюру" из Лондона слышал. Хоть официальный Лондон сейчас, о, как против России.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/233.html#233

- Признаю. Я этого не знал. Но она, именно усечённая и неопределённая, до чрезвычайности верна для обозначения российского (русского уж точно) менталитета.