Меня поразил рассказ Борхеса “Тайное чудо” (1944). Сухостью.

Вообще речь в рассказе о смысле персональной жизни. Она с железной необходимостью губится ради (это выделено в русском тексте латиницей на французском языке {в испанском тексте такого выделения, очевидно, не чувствует})… Жизнь персонажа, Яромира Хладика, губится ради "pour encourager les autres”. Это “для воодушевления прочих”.

Цель – великая: решить раз и навсегда еврейский вопрос – очистить мир от дефектной расы евреев. (У Яромира мать еврейка {фамилия Ярославски}, он еврействовал в работе о Бёме, поставил подпись против Аншлюза.)

Немедленный расстрел (как видим по рассказу) – для выдающихся. Для остальных (действие происходит в 1939 году при аннексии Чехословакии) пока не известно, что. Но Борхесу в 1944-м уже известно о плане полного уничтожения народа с 1942 года начиная.

Ранг выдающегося автором осмеивается. Это единственное его проявление эмоциональности:

Профессия гестаповца, была, наверно, что-то вроде владельца магазина. Не такому судить о писательстве Хладика.

Авторская характеристика Хладика начинается так:

Как неоконченность могла выйти на первое место? – Здесь в голосе автора слышен голос персонажа:

Без голоса персонажа авторская оценка такова:

Если думать, что философские и источниковедческие исследования не шутка, а из художественного был только "цикл экспрессионистских стихотворений”, о публикации которых он жалел, то остаётся вопрос, не есть ли и "проблематичное” тоже голосом персонажа в голосе автора.

А каково отношение к персонажу автора? Не умиляется ль он внутренней чсстностью Хладика?

Он посвятил описанию его внутренней жизни большую часть рассказа. О чём это говорит? Может, о том, насколько ценна ЛЮБАЯ человеческая жизнь?

А сухость изложения – способ автору спрятать себя от читателя.

Или это чушь? Не может нравиться белиберда этой драмы “Враги”. Она дана свысока. И это чисто авторский голос, потому что сам Хладик драму ценит.

А она – ерунда.

И вся жизнь его – ерунда. И вся сложность его внутреннего мира – тоже ерунда. Известное явление, как сложный сон или видение огромной длины мелькает за долю секунды. При пробуждении. А тут – в момент расстрела.

Жил человек – и не стало. И всё сухостью показано как обычность. Только ли для нацизма?

Имя Бёме имеет значение?

Это оппозиционный церкви философ-мистик. Он "говорил читателям, что всё сообщаемое им почерпнуто не из проповедей [коллективизм] и сочинений теологов, т.е. из книг, но из непосредственного общения с богом” (История диалектики XIV – XVIII вв. М., 1974. С. 78).

Нацисты тоже коллективисты… Бёме против них тоже… А в 1944-м громит их в первую очередь СССР. Тоже коллективисты… Коллективизм свирепствует на планете…

Сухость против него. А Борхес – за ценность не имеющих ценности. За Хладика, именно закончившего лишь в уме своих “Врагов”, что не имеет никакой ценности для человечества. (Именно человечество хотели осчастливить нацисты, избавив его от дегенеративного человеческого материала. Воодушевить многих!)

Да здравствует индивидуализм! – вот идеал Борхеса.

Остаётся только вопрос: был ли этот идеал в сознании Борхеса, когда он рассказ задумал и сочинял?

Почему на французском языке это “для воодушевления прочих”? (Высадка в Нормандии была в июне 1944. Часть Франции продолжала быть фашистской?) Почему не на немецком? О разрыве дипломатических отношений с Германией и Японией Аргентина объявила 26 января 1944 года. Предисловие Борхеса к сборнику “Выдумки” подписало 29 августа 1944. Но в стране было полно немцев. Надо было по-прежнему не раскрывать явно своего антифашизма? Всего лишь сухостью ограничиться…

Но тогда, значит, Борхес свой идеал осознавал.

Или хотя бы акт замысла погружён в подсознательный идеал мещанства? Что и отражено в противоположной этому идеалу теме: бессмысленности жизни данного человека, бессмысленности временного воодушевления масс. Всё – как исчезающий миг… И сухость-де подтверждает пессимистическую идею.

.

Я эту бессмысленность сперва и ощутил.

Всё – бессмысленно. Само моё обращение к Борхесу – скучно. Я ж просто не нашёл, в каком произведении проявить своё умение тонко чуять, кроме как в борхесовском, всегда сложно устроенном. Всё – скучно повторяется. – Поэтому я встал от рассказа, как только Хладика приговорили. И пошёл завтракать: время подошло.

“Всё – бессмысленно, - думал я, жуя то, что каждое утро жую, - я читал когда-то толстенную философскую книгу, где было и об этом Бёме. Я ни черта не помню про него. Что читал – что не читал. Вообще, вся моя жизнь, писательская как бы. Как у этого Хладика: что написал – что не написал… Сейчас почти никто не читает. А потом? – Так зачем писать? Зачем вообще жить? Вот – жевать…

А оказывается, вроде, что у Борхеса этот пессимизм – для выражения через наоборот! Вдохновение породило эту сухость и пессимизм.

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/vse-li-naprasno-61349893fecd2c0a873f6801