Ура! Я понял Бетховена!

Впервые.

Меня всегда озадачивали неожиданности в его музыке. Не психологично, думал я. Не то, чтоб не бывало неожиданности в душевной жизни. Нет. Но не сплошь же неожиданности.

Передо мной был пример Чайковского. Тот изображал душевную жизнь индивидуума, и в ней нечто зарождалось, развивалось, достигало апофеоза… Более-менее постепенно. Если и борьба, то и она имела развитие и свою постепенность.

А у Бетховена не успеешь что-то почувствовать, как соответствующая музыка обрывается и вступает противоположная. – С какой стати?!.

И вот недавно я слушал увертюру к трагедии “Кориолан”, а мысли были далеко-далеко. Я переживал очередную размолвку с подругой. Она вела себя совершенно непредсказуемо, и я был в отчаянии. На самые логичные доводы она не отвечала вообще. Как будто они и не прозвучали. Просто логичные прерывала совсем нелогичными возражениями. Руководствовалась эмоциями больше, чем разумом. Как подменили человека. Непробиваемая. А ведь вообще – умная. Очень. – Женская логика, - вспоминал я расхожие слова.

А бетховенская музыка всё скакала с одной музыкальной фразы на другую как-то синхронно с моим перебиранием в памяти поворотов последнего столкновения. И… я заметил схожесть музыки с моим скандалом. С моей уверенностью, что я ж прав (какой конец увертюры, я забыл).

Спор наш базировался на разной оценке будущего России в случае очередной революции. Я считал, что пятую за столетие революцию Россия не выдержит и перестанет существовать как единое и независимое государство. А она, наоборот, что России будет плохо, если оставить всё как есть. – И “я”, перенёсшийся в музыкальный мир, дослушав, терпел поражение в споре, оставаясь в жизни в уверенности, что прав-то – я. – Ну точь-в-точь (извиняюсь), как эта увертюра - http://muzoferma.com/mp3/%D0%B1%D0%B5%D1%82%D1%85%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%BD%20%D0%BA%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%BD Слушайте и одновременно читайте то, что ниже:

А теперь уложим всё это в историю музыки и вообще искусства.

“Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно даже считают, что Просвещение косвенно породило тоталитаризм” (Википедия об эпохе Просвещения). (Ну в самом деле: объективная истина ж – одна!) И некоторые считают эпоху Просвещения кончившейся с началом наполеоновских войн (1800 - 1815). А “Кориолан” как раз тогда и был написан (в 1807). И прожил Бетховен до 1827 года. И можно было б поосторожничать и не считать Бетховена причастным к эпохе Просвещения. Но Кориолан был негативной фигурой в Древнем Риме. Не гуманист. Так если упор Просвещения счесть упором на Разум, то оно, Просвещение, скорее имеет отношение к ингуманизму, чем к гуманизму, и очень похоже на правду, что оно “породило тоталитаризм”. И тогда обращение Бетховена к Кориолану очень симптоматично. Это трагическая фигура. Так если на стороне Кориолана была истина (в том числе и в том, что вольски – враги Рима, и расслабляться римлянам потому нельзя), то он доказал её своей трагической смертью от них, вольсков. Кориолан как бы смотрел через тысячу лет вперёд, когда Рим был уничтожен варварами. А Кориолан загодя ненавидел плебеев, видя в них скорее варваров, чем римлян. (За то его римляне изгнали. – Республика ж… – А он им доказал, - став во главе всегда ими побеждаемых вольсков, - что без него они и вольсков победить не могут.) Повторяю: своей смертью (вольски не простили ему снятие осады Рима и убили) Кориолан доказал, что истина была с ним. А Бетховен доказал, что Разум всесилен: трагическая смерть за истину навсегда воспевает торжество истины!

(Надо уметь быть принципиальным. Что, видимо, режется с нынешней политкорректностью, для которой слово “гуманизм” произносится с придыханием. Возможно, и Бетховен застал вхождение опять в силу гуманизма, ибо наполеоновские войны пролили много крови и подорвали саму просветительскую веру в Разум. Но я подозреваю, что Бетховен в творчестве был во власти инерции Просвещения. Он мог снять со своего творения (Героической симфонии - 1803) посвящение Наполеону, но не перестать верить в Разум.)

Пикантность положения Бетховена в связи с “Кориоланом” состоит в том, что здесь герой – против плохого народа, тогда как обычно композитор воспевал победную борьбу народа хорошего против врагов. Но трагический героизм, - тип идеала, которому был привержен Бетховен своих победных симфоний, - позволял ему такое исключение. Его обычный идеал – удел немедленных оптимистов. Не исторических оптимистов. (Как немедленный Высоцкий о солнце: вот-вот и взойдёт, - и что из того, что герой умрёт раньше.) Как несгибаемый Высоцкий в порядке исключения стал заскакивать под конец жизни в следующий идеал, идеал несгибаемых (сверхисторических оптимистов), так и Бетховен.

Но он этого не осознавал (в “Кориолане”).

А как выразить неосознаваемое? – Противоречиями. И он столкнул свой обычный идеал трагического гуманизма, идеал немедленного оптимиста, знающего, что он – идейный победитель в любом случае (и если выживет, и если погибнет), - он столкнул свой идеал Просвещения с противоположным идеалом?

Каков он, противоположный? – Это идеал демонизма, знающего, что мир – Зол, знающего и не отчаивающегося от такого факта.

Это экстремистский идеал. К нему после Бетховена придёт Вагнер.

А музыкально произведения Вагнера были похожи на то, что существовало до Бетховена, похоже на:

чувствительной утонченностью” (Асафьев http://www.manic-depression.ru/books/akademik-b-v/blestyashchii-primer-etogo-v-opere.html).

До Бетховена была музыка всё позволяющих себе феодалов XVIII века.

Вот таков и аристократичный и всёпозволяющий себе в XIX веке Вагнер, разочаровавшийся в дисциплине и революции:

“в XIX веке, например, в одном из самых примечательных произведений Вагнера, в “Тристане и Изольде”, усилия мысли композитора направлены к тому, чтобы добиться максимально длящейся напряженности, страстности и протяженности воздействия” (там же).

Бетховенские обороты “сменяются нарастаниями интонаций, приливами и отливами “нервных токов музыки”” (там же). – Тем, что в “Кориолане” представлено “её” переживаниями-колебаниями, согласиями – и следом – отказами от согласия с “ним”.

А противопоставляется “ей” – несгибаемый оптимист-победитель, воитель эпохи Просвещения (эпохи, вообще-то, в реальности уже ушедшей в прошлое).

И – оба “персонажа” “Кориолана” (и “он”, и “она”) как-то вдруг, но постепенно… перестают существовать. Истаивают.

Бетховена озарило, что немедленной победы при наличии Великого Зла (вместо простых просвещаемых) не свершится. Эти простые просвещаемые каким-то непостижимым образом, - вроде бы и привержены будучи к Добру, - не дают Добру победить. Не дают и всё. Невольно. Объективно не будучи даже и виноваты. Тем более, не чувствуя себя виноватыми.

То есть “ему”, чтоб не прогнуться под Зло, остаётся только уверовать в сверхбудущее какое-то, стать сверхисторическим оптимистом, в реальности став историческим пессимистом. А лучше – как-то оказаться несуществующим. Добрые в какой-то глубине душ слушатели-зрители – пожалеют ТАКОГО героя. И в этом остаётся утешение создателю “Кориолана”.

Если б Бетховен прожил ещё, он, как и Высоцкий, - если б Высоцкие тоже не умер через полтораста лет, - Бетховен стал бы не художником с идеалом типа трагического героизма, а стал бы художником с экстремистским идеалом, но не индивидуалистическим, как у Вагнера, а – с коллективистским. Как это произошло с поздним Микеланджело и Шекспиром предпоследнего этапа творчества, - как это произошло до Бетховена и Высоцкого, и как это произошло сейчас с ещё не умершим Норштейном, например.

Историческая судьба трагического героизма всегда раздваивается. Несгибаемые художники становятся представителями в веках повторяющегося маньеризма, запредельного коллективизма иными словами. А сгибаемые – переходят к мудрому соединению несоединимого, к в веках повторяющемуся барокко. А уж по отношению к нему – новое раздвоение. И новые несгибаемые, там, отвергают пошлость мудрости и становятся новыми запредельщиками – индивидуализма.

Бетховенский “Кориолан” – улёт в коллективистское запредельное. И этот улёт есть трагедия. Есть гибель предыдущего идеала.

А сам Бетховен прожил ещё 20 лет и сочинял, вдохновляемый прежним идеалом. На втором дыхании. Как нынче некоторые, уверенные, что капитализм победил коммунизм не навсегда. Сам капитализм тоже не с первого, возрожденческого, захода победил

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/166.html#166