Я хочу похныкать вам в жилетку, мой читатель.

Угораздило меня всю, можно сказать, жизнь, с 22-х лет, исполнять зарок, данный самому себе в школе от удивления, как хорошо нас учат, скажем, физике, и как плохо – на уроках, ну, пусть, рисования. Я поклялся, что выучусь, чтоб зарабатывать на жизнь, а потом займусь самообразованием и разберусь, например, почему Леонардо да Винчи – гений. – Я зарок выполнил. Но у меня появились принятые для себя взятые у других законы искусства, которым я стал должен подчинять свои непосредственные переживания от произведения искусства. И – раздрай. Чувство говорит одно, а разум – другое. Причём чувство меня с большинством часто равняет, а разум – нет. И мне страсть как хочется, чтоб большинство согласилось с моим разумом. Я с этим публично выступаю. И получаю по мордасам от большинства. – Вот такие мордасти.

Хуже того, и от меньшинства мне влетает. Потому что ТО, что я избрал в законы искусства наукой об искусстве ещё не принято. И мне одиноко. ТО – всё всюду в искусстве объясняет и упорядочивает. Ну, прямо истина. (Хоть это гордыня так даже думать.) Но отказываться от неё я не могу – будет просто нечестно. Она так мне всё хорошо объясняет… А чувство что? Оно пережиток моего довольно низкого происхождения и провинциальной жизни.

Я приблизительно так в детстве жил.

Так вод свод мной выбранных законов требует считать художественным только то, что выражает ЧТО-ТО, словами невыразимое. Неприкладное искусство. А, например, идеологическое искусство надо считать прикладным, так как оно приложено к в общем-то знаемой идее. Вот тут, в “Деревенской любви”, идея – чистота нравов в провинции*. – Всё. Как бы ни хотелось протестовать, что никакими словами не выразишь эту изогнутость от парня тела девочки от пояса до плеч, эту изогнутость к нему бедра, эту её потупленную голову, всё-таки склоняющуюся скорее к нему… Эту картину голова к голове… Эту какую-то параллельность их фигур друг другу. Где она – от, он – к; где она – к, он – от… Она теребит цветочек, который он ей дал. Он мучает свои ногти. Оба не смотрят друг на друга, и оба душою тянутся друг другу. Душою.

Распахнутый кожаный передник парня слишком смешон, чтоб быть ему самому ведомым. А сброшенный на забор платок девочки лишь слабо намекает, отчего она его сбросила – в жар кинуло. – Простодушные! – И ведь не прячутся. Справа видно папу и маму девочки, севших перед клумбой что-то делать. И перед Богом они не прячутся. Думаете нет таких церквей во Франции? – Есть.

https://www.goodfon.ru/wallpaper/church-saint-jacques-le-majeur-hunawihr-france-tserkov-sen-z.html

И как они, эта юная пара, ростом под стать друг другу. – Огороды их семей, наверно, рядом. Они работали, каждый на своём. И вот их потянуло друг к другу. Потому парень так ужасно одет, совсем не для свидания.

Нет, слов нет, чтоб описать всё, что переполняет вашу сочувствующую душу.

И. То, что теперь надо мной властно, велит мне говорить, что это – второсортное искусство, ибо оно – о в общем знаемом. О чистом зарождении любви.

А первосортным было б, если б ЧТО-ТО, словами невыразимое, было вообще не понятно, о чём. О чём думать и думать надо. И хорошо, если озарит. А нет – обращаться к критикам и искусствоведам. Да не к абы каким, а к тем, что признают существование подсознательного идеала автора и считают, что ваше непонимание и, тем не менее, волнение есть постижение вашим подсознанием того, что вдохновило автора, и что не дано даже и его сознанию вполне.

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/id/5ee607d87036ec19360e810c/i-papa-ne-velit-5f327a61e0eadf2a738b0eeb

*- Говорят, по тому, куда человек направляет свои ступни, можно судить о его расположении к собеседнику. Кажется, парень уже явно "навострил лыжи" прочь.

- Единственное пластическое (да и то – оно психологическое) объяснение разрыва – это что носки парня на девушку не смотрят.

А на самом деле пластическое – иное. Посмотрите на “эту изогнутость от парня тела девочки от пояса до плеч, эту изогнутость к нему бедра, эту её потупленную голову, всё-таки склоняющуюся скорее к нему… Эту картину голова к голове… Эту какую-то параллельность их фигур друг другу. Где она – от, он – к; где она – к, он – от…” (самоцитата).

Автор термина “любовная застенчивость” смотрите как определяет мужчину:

"Джилмартин отмечает, что мужчины с любовной застенчивостью оказались менее привлекательными с эстетической точки зрения, плохо следили за своей физической формой, внешним видом и даже гигиеной. Одежда на них была во множестве случаев старомодной, мятой и неопрятной…” (https://4brain.ru/blog/%D0%BB%D1%8E%D0%B1%D0%BE%D0%B2%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D0%B7%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B5%D0%BD%D1%87%D0%B8%D0%B2%D0%BE%D1%81%D1%82%D1%8C/).

А теперь посмотрите, как затрапезно выглядит парень. Как нелепо раскрылся его кожаный передник.

Хуже другое. Это произведение прикладного искусства. Приложено к, в общем-то, знаемой идее, что деревенская любовь чище городской. К знаемой! Потому и называется “Деревенская любовь”. Они просто стесняются такой новости для них, как влюблённость. Потому и спинами друг другу стоят. Это тоже психологическое, причём помощнее, чем направление ступней.

В нём нет никакой недопонятности, странности, какая бывает у художника, выражающего свой ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЙ идеал, какая бывает у произведения НЕприкладного, более тонкого, искусства.

Стоило б прививать в себе чувство неприятия такого искусства. Только привычкой к морализаторству, к идеологии в России 19 века заставило ТАК характеризовать картину, как более русскую, чем французскую и признавать её ценной.

И уж совсем нельзя называть её за натуроподобность реализмом. Реализм – это ПОДСОЗНАТЕЛЬНОЕ открывание того нового в социуме, что уже проклюнулось, но ещё никто не видит, кроме автора произведения.

Ничего новосоциального тут художник не открыл.