С. Воложин.
Ван Гог. Башмаки.
Художественный смысл.
|
Ницшеанство. |
Как же приятно читать у другого то,
что и сам бы мог написать
Другой это Глеб Напреенко:
""Со мной что-то происходит, я не понимаю, что это такое и почему это творится” — с этого начинается <…>. “Что-то в этом есть” — обычно с этого начинается сегодня эстетическое суждение [я б только применил слово “художественное”]…
Искусство [я б добавил слово “неприкладное”] претендует (даже тогда, когда отрекается от нее [от связи с тем, что я здесь опускаю в троеточие в угловых скобках]) на специфичность своих явлений среди других явлений мира, на обладание своей особой территорией [подсознательным идеалом], оказавшись в которой обыденные, казалось бы, практики и образы начинают претендовать на особую значимость… Лакан описывал <…> как смену объекта, — точнее, его подмену [ЧЕМ выражено подсознательное ЧТО], возведение его в особый статус, и приводил в пример средневековую куртуазную любовь, в которой на место женщины ставится дама [Плоско. На самом деле страдания Тристана и Изольды намекают на высшее: величие Божественного Промысла. Он-то и есть аналог подсознательного идеала]. Искусство для Лакана совершает сходную операцию: башмаки, изображенные на картине Ван Гога, уже не просто башмаки, а Башмаки — объект, внутри которого выявляется нечто избыточное внутри башмаков, что не сводится к их образу или привычной функции” (https://theoryandpractice.ru/posts/7858-psychoart).
Ван Гог. Башмаки. 1886.
И передо мной (даты я ещё не знал, она не была проставлена в тексте, который был мне, как бальзам на раны) тут же стал вопрос, как объяснить эту тотальную серость.
Ведь так Ван Гог начинал в 1879-м вообще рисовать (см. тут). И рисовал он (это так называемый голландский период) нуду ритма как образ дурной бесконечности, потенциальной, если математически (всегда можно сделать ещё один шаг, но зачем вообще жить в такой скуке), из которой вырваться можно (приходит в голову вместо потенциальной бесконечности актуальная с совсем иными свойствами), - из которой можно вырваться только сверхвзрывом, который вышвырнет тебя вон вообще из Этого мира в метафизическое иномирие, где сама физика иная. Вначале (в голландский период) это иномирие было совсем глубоко в подсознании Ван Гога.
И оказалось, что эти “Башмаки” находятся в самом начале парижского периода – "с 1886 по 1888 год” (https://artchive.ru/vincentvangogh/works/330847~Botinki). То есть думать можно, что серость – инерция голландского периода.
“В Париже Винсент изучает живопись, посещает выставки, знакомится с импрессионистами. Под влиянием этого направления его собственная манера постепенно меняется: появляются яркие чистые краски, новые приемы для передачи световоздушности среды” (Там же).
Вот лишь тогда у Ван Гога появляется возможность дать образ того метафизического иномирия, в которое ему подсознательно хочется бежать из Этого плохого-преплохого мира.
А пока, в “Башмаках”, мы видим эту нуду ритма – правильный ряд шнурков на ботинке, что от нас слева, и сверхвзрыв выбрасывания из Этого мира – разорванные в сердцах шнурки. – То, что Лакан в своём косноязычии назвал с большой буквы “Башмаками”, противопоставив это образу, надо думать, отрицания бедняцкой жизни.
Теперь, отвлёкшись на иллюстрацию в виде “Башмаков” Ван Гога, я могу продолжить купаться в бальзаме слов Глеба Напреенко.
"Здесь нет никакой мистики, — напротив, такой взгляд расколдовывает “загадочную силу искусства”, превращая ее в эффект речи. Никакой потусторонний свет из Башмаков нам не является — мы видим лишь волнение в языке, производимое его ограниченностью, напряжение в образе, производимое его неполнотой. Стоит начать говорить, ниша в стене аналитического кабинета сразу исчезает — ее, в общем-то, и не существует. Нам доступен лишь импульс желания, возбуждение в теле, которое не может быть артикулировано никак, кроме как в виде своей оболочки, то есть фантазма. Поэтому толкование искусства <…> аналогично толкованию сновидений, и поэтому, каким бы не было волнующим искусство, оно всегда сохраняет игрушечность, уютность, — как и сны”.
Условность, говоря точнее.
"Обаятельность и тщета искусства — в том, что оно всегда балансирует между радикальностью и несерьезностью. Оно намекает на нечто волнующее — но это волнующее присутствует в искусстве всегда в уже связанном, безопасном виде”.
Условность, опять же.
"…внутри вещей, становящихся искусством, хотя они все еще вписаны в установленный порядок вещей, в самовоспроизводящуюся логику общественной формации и языка, обнаруживается избыточность, присутствие возможности чего-то еще…”.
.
Чем я от Напреенко отличаюсь?
Он говорит о модернизме, а я обо всём неприкладном искусстве.
17 июля 2022 г.
Натания. Израиль.
Впервые опубликовано по адресу
https://dzen.ru/a/YtQcwn5hPxmao8xK
| На главную страницу сайта |
Откликнуться (art-otkrytie@yandex.ru) |