Светлов. Гренада. Песня о Каховке. Художественный и прикладной смысл.

Художественный смысл – место на Синусоиде идеалов

С. Воложин

Светлов. Гренада. Песня о Каховке

Художественный и прикладной смысл

Бесознательностью (для автора) звонких согласных подсознанию читателя внушается невиданный идеал анархизма (если б он победил).

 

Грешен!

Грешен я в самонадеянности. Мне столько необычностей случилось обнаружить в связи с произведениями искусства, что я, наверно, тайно от себя самого зазнался. Море-де мне по колено. Всё могу.

И вот – решил себе тихонько, что "Гренада" Светлова есть произведение о знаемом, произошедшее без участия подсознания. Что оно создано для усиления совершенно определённого, революционного чувства, чаяния перманентной революции. То есть, что оно – произведение прикладного искусства. То есть – просто устроенное (чем-то выражено что-то), образное стихотворение. И потому СВОЮ аудиторию очень возбуждало оно, а чужая (теперешняя) – к нему безразлична: не своё.

И вдруг я читаю: "Слово Гренада в данном случае не просто географическое название – это ещё и неожиданное слово из совершенно иного лексического ряда. Оно очень необычно по своему звучанию – хотя бы потому, что все согласные в нём – только звонкие. Оно пробуждает мысль о чём-то прекрасном и никогда не виданном" (http://uchitel-slovesnosti.ru/publ/analiz_stikhotvorenija/poehty_khkh_veka/analiz_stikhotvorenija_mikhaila_svetlova_grenada/64-1-0-781).

Сам я этого не заметил. Я тупо решил, что стихотворение – вполне осознаваемая тоска по Мировой революции, от которой СССР отказался к 1926 году ради построения социализма в одной стране. То есть, что Светлов – троцкист. Сознанием (ибо подсознанием он оказался – см. тут – анархист).

Не знал я и о расстрелах, учиняемых в армии Махно за еврейские погромы (см. тут). И что Светлов – еврей. И о том, что Александровск был центром движения революционных анархистов.

И если анархизм в принципе не за революцию, а за эволюцию, и сами военные действия Махно были из-за обстоятельств (то немцы, то Скоропадский, то Деникин – всё антикрестьянские силы были, а красные – опять центральная власть), то миролюбие как мечта должно ж тоже в "Гренаде" проявиться…

 

Мы ехали шагом,

Мы мчались в боях,

И "Яблочко"-песню

Держали в зубах.

Ах, песенку эту

Доныне хранит

Трава молодая -

Степной малахит.

Но песню иную

О дальней земле

Возил мой приятель

С собою в седле.

Он пел, озирая

Родные края:

"Гренада, Гренада,

Гренада моя!"

Он песенку эту

Твердил наизусть...

Откуда у хлопца

Испанская грусть?

Ответь, Александровск,

И, Харьков, ответь:

Давно ль по-испански

Вы начали петь?

Скажи мне, Украйна,

Не в этой ли ржи

Тараса Шевченко

Папаха лежит?

Откуда ж, приятель,

Песня твоя:

"Гренада, Гренада,

Гренада моя"?

Он медлит с ответом,

Мечтатель-хохол:

- Братишка! Гренаду

Я в книге нашёл.

Красивое имя,

Высокая честь -

Гренадская волость

В Испании есть!

Я хату покинул,

Пошёл воевать,

Чтоб землю в Гренаде

Крестьянам отдать.

Прощайте, родные,

Прощайте, друзья -

"Гренада, Гренада,

Гренада моя!"

Мы мчались, мечтая

Постичь поскорей

Грамматику боя -

Язык батарей.

Восход подымался

И падал опять,

И лошадь устала

Степями скакать.

Но "Яблочко"-песню

Играл эскадрон

Смычками страданий

На скрипках времён...

Где же, приятель,

Песня твоя:

"Гренада, Гренада,

Гренада моя"?

Пробитое тело

Наземь сползло,

Товарищ впервые

Оставил седло.

Я видел: над трупом

Склонилась луна,

И мёртвые губы

Шепнули "Грена..."

Да. В дальнюю область,

В заоблачный плёс

Ушёл мой приятель

И песню унёс.

С тех пор не слыхали

Родные края:

"Гренада, Гренада,

Гренада моя!"

Отряд не заметил

Потери бойца,

И "Яблочко"-песню

Допел до конца.

Лишь по небу тихо

Сползла погодя

На бархат заката

Слезинка дождя...

Новые песни

Придумала жизнь...

Не надо, ребята,

О песне тужить.

Не надо, не надо,

Не надо, друзья...

Гренада, Гренада,

Гренада моя!

Песня – воспоминание, да, о гражданской войне. Но какой взят случай? Удивительный. Рецензент пишет: "пробуждает мысль". А я б сказал, что бессознательностью (для автора) звонких согласных подсознанию читателя внушается невиданный идеал анархизма (если б он победил). Что победа военная – сказано достаточно мало: Я хату покинул, / Пошёл воевать, / Чтоб землю в Гренаде / Крестьянам отдать. Военное – средство всего лишь. А цель – самоуправление. Это воистину невиданная штука. К 20-м годам ХХ века в истории человечества лишь у первобытных людей Океании встречалось самоуправление.

Надо признать (Михайлик права), что "Гренада" сочинена в пику солдатской – времён Первой мировой – песне, идеалом имеющей обывательщину:

 

Прощайте, родные,

Прощайте, друзья,

Прощай, дорогая

Невеста моя.

Теперь <нрзб>

Любил я Клавдеек,

Любил я Аних,

Теперь уж не буду

Любить никаких.

Понравиться не откажусь

Красное яблочко,

Розовый цвет,

Любил я девченок

Теперь уже нет.

Зарюсь на молодицу

Прощай, моя невеста,

Родительский дом.

К вам я не вернуся,

Свинец свистит кругом.

А может приеду

Но необывателями были и красные, и анархисты (и потому песня про "Мы"). Зато к 26-му году выяснилось для повествователя, что дорога красных к коммунизму – порок. Не столько из-за отказа от Мировой революции, сколько из-за отказа от так называемых ленинских норм партийной жизни. Просто отказ от Мировой революции напомнил повествователю о том хлопце с испанской мечтой, у которого мечта была гораздо выше, чем у окружающих. Он, анархист, был белой вороной в эскадроне. Аж "Отряд не заметил / Потери бойца". (Я у либералов встречал издевки за этот признак негуманизма красных. Но либералы просто не поняли Светлова.)

Грусть же Светлова не о необывательстве, утесняемом теперь, в годы НЭПа, не об огорчительной отставке идее Мировой революции, а об огорчительном полном забвении идеи анархизма, т.е. о практическом отворачивании от идеи коммунизма, который немыслим без самоуправления.

Это даже и впрямую написано:

 

Но "Яблочко"-песню

Играл эскадрон

Смычками страданий

На скрипках времён...

Где же, приятель,

Песня твоя:

"Гренада, Гренада,

Гренада моя"?

Противопоставлены эскадрон и приятель. "Мы" красных-государственников и в НЭП слышна. И здорово слышна. НЭП того и гляди прихлопнут. А вот идея самоуправления… Чтоб крестьяне сами на земле… Уже пахло коллективизацией. Троцкий за год до появления "Гренады" её уже предложил.

Но. Почему ж тогда я грешен, посчитав Светлова производителем произведения прикладного искусства? Ну не троцкизм его пленял, а анархизм. Какая разница?

Разница в подсознательности происхождения звонких согласных в слове Гренада.

Знаете, в строфе, где впервые появляется это слово, по сравнению с другими строфами тоже минимум глухих согласных – 8. А больше всего глухих (34 и 32) в третьем и седьмом куплетах. Где изумление исключению из правила и где максимум войны как правила. То есть перед нами – антивоенное стихотворение!

Это – подсознанием рождённые образы воспевания анархизма и порицания государственности.

И то же – в последнем куплете: про замену "Гренаде" в первом полукуплете (8 глухих согласных), и про всё же "Гренаду" (0 глухих)!

Причём, парадокс, на сознательном уровне идёт обработка, дескать, "не надо" (4 раза!) грустить об анархизме, т.е. – о коммунизме, собственно. А он всё равно пробивается и воцаряется на главном месте – в финале. – Провидческий образ нынешнего восстания в Донбассе самоорганизовавшихся людей. Идея коммунизма – бессмертна.

Мечта о рае на земле – неизбывна. Но временами она как бы прячется. Как сейчас, при реставрации капитализма. Столкновения же двух "хорошо" тут только в последнем куплете. И то – с победой одного из них. То есть испытания сокровенного – нету. Потому "Гренада" сейчас побеждена нынешним временем.

Но в ней есть подсознательная образность. – Значит, она всё-таки есть произведение не прикладного искусства.

Иное дело – "Песня о Каховке" (1935).

   
 

Каховка, Каховка — родная винтовка,

Горячая пуля, лети!

Иркутск и Варшава, Орел и Каховка —

Этапы большого пути.

Гремела атака и пули звенели,

И ровно строчил пулемет…

И девушка наша приходит в шинели,

Горящей Каховкой идет…

Под солнцем горячим, под ночью слепою

Немало пришлось нам пройти

Мы — мирные люди, но наш бронепоезд

Стоит на запасном пути!

Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались,

Как нас обнимала гроза?

Тогда нам обоим сквозь дым улыбались

Ее голубые глаза…

Так вспомним же юность свою боевую,

Так выпьем за наши дела,

За нашу страну, за Каховку родную,

Где девушка наша жила…

Под солнцем горячим, под ночью слепою

Немало пришлось нам пройти

Мы — мирные люди, но наш бронепоезд

Стоит на запасном пути!

Сталинская политика (построение социализма в одной стране, выданный за свой план Троцкого о коллективизации и индустриализации) побеждала. Соблазнителен стал пафос мудрости, соединения несоединимого: "Мы — мирные люди, но наш бронепоезд / Стоит на запасном пути!" Вооружённый мир.

Переход к такой политике начался с поражением под Варшавой – Мировая революция явно терпела поражение перед национальными ценностями. Теперь, пусть с большим опозданием, до Светлова это дошло. Но – до сознания. А сокровенное: анархизм как способ и коммунизм как цель, - не могли исчезнуть из души.

А можно ли сочинять большому поэту, минуя сокровенное? – Можно. Что мы и видим в "Каховке". В ней и атома подсознательного нет. Это вполне себе произведение прикладного искусства. Приложено – к победе. Призвано усиливать переживание чувства победы. Общий энтузиазм в стране, что вот-вот будет построен социализм, обусловил оглушительную популярность этих стихов и сочинённой на них песне.

Но. Я ж – всего лишь грешный человек. Я ж запросто могу не усечь, что есть тут что-то от подсознания (как это и было давеча с "Гренадой").

Ну. Тогда я повинюсь.

1 ноября 2014 г.

Натания. Израиль.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.pereplet.ru/volozhin/248.html#248

На главную
страницу сайта
Откликнуться
(art-otkrytie@yandex.ru)