В первый миг до Большого Взрыва, после которого всё произошло, началось то, что длилось всё последующее время – сохранение бывшего в ставшем, и потом уже это сохранение распространялось на всё становящееся. Диалектика, другими словами: тезис + антитезис = синтез, сохраняющий в чём-то отвергаемое.

До первого мига Большого Взрыва – "…произошло объединение гравитации с другими силами. До этого во Вселенной действовала единая и неделимая сила” (https://elementy.ru/trefil/84/Rannyaya_Vselennaya).

Чушь, правда? Как единая допустила объединение? – Расщепилась единая и тут же объединилась на новом уровне (из двух объектов). Сохранила в чём-то то, что было до того. И стало Нечто.

Дальше, от 10^-43 секунды до 10^-37, в Нечто расщепилась на две негравитационная сила: на сильное и электрослабое взаимодействия. Что запустило собственно Большой Взрыв.

Можно не вдаваться в осмысливание, что там именно произошло, ибо для нас важен вот этот вечный баланс изменения и сохранения.

Когда потом, потом, потом появились люди, одни из них больше внимания обращали на сохранение, другие – на всё-таки несохранение.

Вот недавно обнаружили и вырезали рак у моего одноклассника, а у меня обнаружили вновь выросшие полипы (те способны превратиться в рак). И оба мы столкнулись с неудачами медиков и волокитой. С момента, когда ему стало плохо, до момента операции прошло полгода. Может, прооперируй его раньше, не образовались бы метастазы (из-за которых он умрёт). Но он не злится на затяжку времени. А я злюсь. С момента, когда – предупреждённый ранее, что через 5 лет мне надо вновь вырастущие полипы вырезать – я пошёл, спустя 4 года и 11 месяцев, просить операцию, и… в настоящую минуту она мне светит только через полгода с момента обращения; и я вправе думать, что это может быть поздно, ибо какой-то полип успеет превратиться в рак. Жалуюсь однокласснику – он меня успокаивает. И сам спокоен, готовый принять смерть и нисколько не винить тех, кто затянул и допустил его рак до метастазов. Живёт так, как и до операции и радуется этой жизни. Я же лишний раз понимаю ницшеанцев, которые не принимают Этот мир за его несовершенство (наличие смерти хотя бы), причём не принимают они до такой степени (будучи воинствующими атеистами), что их подсознательным идеалом становится какое-то метафизическое иномирие, принципиально недостижимое, и в сознании этот идеал проявляется во вседозволенности, а настоящая радость в Этом мире только в том (для художников), что им удаётся дать всё же образ этого немыслимого иномирия.

Им противоположные описывают (например, в философии философы) сторону, наоборот, сохранения, царствующего с сотворения мира (сотворения религиозного или атеистического или сводного). Владимир Соловьёв так и вообще это сохранение не отчуждает от христианского Бога. Называет София, "Душа Мира, понимаемая как мистическое космическое существо, объединяющее Бога с земным миром. София представляет собой вечную женственность в Боге и, одновременно, замысел Бога о мире” (Википедия).

Я не знаю, наверно, есть радость философа – открыть, как устроен мир. Возможно, есть радость и в том, чтоб это выразить стихами… особенно не договаривая до конца.

Но, по-моему, всё-таки Владимир Соловьёв не художник, а иллюстратор знаемого. – Вам не кажутся монотонными эти стихи в 4-хстопном хорее?

/ - | / - | / - | / -

/ - | / - | / - | / -

/ - | / - | / - | / -

/ - | / - | / - | / -

"Владычество ямбов и хореев кончилось с первой половиной XIX в., их роль была уже не та в эпоху потрясений, выпавших на наше столетие, когда на первом плане оказались трехсложные размеры, которые поддерживались некрасовской традицией, полной жизни и в конце XIX в., и в первые десятилетия XX в.” (https://www.stihi.ru/diary/sobiratel2/2018-11-22).

Он, Соловьёв, чует, что должна, должна быть в стихах какая-то загадочность. – Ну так он просто не называет Софией первоначало, имеющее вид "незримого очами”. А что не должно быть так скучно по ритму и размеру, он уже не дотягивает.

А Ницше художником, похоже, был-таки: до его сознания не доходила самая суть его идеала – иномирие. И он только и мог дать образ его.

Я не знаю, как на немецком, а по-русски тут явно есть ЧТО-ТО, словами невыразимое не потому, что автор умолчал, а потому, что он сам не знает, как это назвать и описать. – Уединённым назвать – это лишь очень приблизительно. И он примерами демонстрирует отличие лирического героя от обычных людей, кто зимой дома сидит или спит… Думаете там, куда ушёл беглец, плохо? – Нет! Плохо ему с вами, обычными: "пески пустынь”. Это только обычным, обывателям кажется, что там, куда ушёл беглец, – "тоска и стынь”, что там отщепенцу место, который "Звериный”, который дрожит, "глупец”, “беглец”. Беглецу же ТАМ – "подвиг”, тьма – родная. – Почему? Там "тигром возревешь”, то есть хозяином положения будешь? Вседозволенность? – И да и нет… Главное, ТАМ – свободен, как птица, ТАМ – "Кровь праведности”, которую вам, обыватели, не понять, почему и можно и даже нужно облекать для вас истину "в лед и ложь”. Главное, "в родную тьму” дважды повторено. А ещё главнее, что и самому лирическому герою не известно, что ТАМ, ибо ему слишком известны обывательские путы (тоже дважды повторённые): "Блажен, кто спит в своем дому”. Даже в конец, т.е. в ударное место поставлено. – Непознаваемое ТАМ… Да и недостигаемое!.. – Только и того, что выражаемое.

А вот теперь зададимся вопросом: художник – именно художник-ницшеанец, способный дать радость себе и своим чутким восприемникам, радость – образом иномирия… Он что: принципиально отличается от совершенно иначе относящихся к самому наличию смерти в Этом мире? От радующихся жизни?

Разве художник-ницшеанец не дал свою толику радости ультрапессимистам?

Разве можно противопоставлять Фридриха Ницше Владимиру Соловьёву?

Это я коснулся причины, породившей эту статью:

Ницше провидел конец всякой духовности и наступление великой смуты ПОСТ-; дал ключ к отверзанию его дверей (не дверей покаяния). Рассыпалась стройная Вавилонская башня ценностей и камни ее разлетелись по всей Поднебесной…” (https://iphras.ru/uplfile/root/biblio/2000/Kornevishche2000_1.pdf).

А по-моему, если говорить об искусстве (а цитата – из книги об искусстве), и если под искусством понимать неприкладное (то, что – по-моему – имеет в “тексте” произведения следы подсознательного идеала автора) и исключать прикладное искусство (понимаемое как усилитель или уточнитель или иллюстратор знаемого), то нет разницы между Соловьёвым и Ницше. Первый, даже и умея давать лишь произведения прикладного искусства (приложены они к идее преимущественного Добра в мире), какое-то благо восприемнику передаёт. Но то же и с Ницше: он тоже передаёт благо тончайшего переживания ЧЕГО-ТО, словами невыразимого (иномирия, если не удастся восприемнику расшифровать; а если и удалось, постижение не обязательно перевоспитает восприемника в злодея). – С позитивным переживанием оказываются восприемники обоих авторов. И противопоставлять их – как доброго и злого – нельзя.

Другое дело, что пребывание идеала (иномирия в том числе) в состоянии подсознательного – зыбко.

Если у того же Ницше в разобранном стихотворении вседозволенность ("где тигром возревешь!”) лишь мелькнула среди других переживаний, окрашенных всё же и позитивно, и как ЧТО-ТО всё же неопределённое ("подвиг” - может, буддистского бесчувствия; "в родную тьму” - мало ли что это, может, летаргический сон, как у Лермонтова: “но не тем, не хладным сном могилы”; свобода, как у птицы; какая-то доза "праведности”)… То в другом стихотворении Ницше вседозволенность выходит на первый план.

Тут всё ясно и понятно, правда, здорово неожиданно для людей обычных. Впрочем, понять можно – как исключение, как Достоевский Газина: "режет маленьких детей из удовольствия резать, чувствовать на своих руках их теплую кровь, насладиться их страхом, их последним голубиным трепетом под самым ножом”. Но главное, что плохо у Ницше в “Красоте” – это абстрактность. Как это: красиво терзать? У Достоевского – представляешь, будто глазами видишь, тёплую кровь на руках чувствуешь, ими же трепет на ноже ощущаешь. Брр! А у Ницше… Что значит: нет помощи могучего подсознания! В предыдущем его стихотворении было полно конкретностей: "Повалит снег”, “спит в своем дому”, “беглец, Бредешь”, “пески пустынь”, “небесный склон”, “птенец”, “тигром”. А тут – сухо. В сознании автора есть идеал: исключительность. Но тот, от сознания, слабенький, чтоб живописать, чтоб исключительно выражать.

Вот сухие, непоэтические Соловьёв и Ницше – да, могут быть сравнены как антиподы. – Так надо было оговорить область определения противопоставления – прикладное искусство. – Где там! Не принято считать идеологическое искусство (приложенное к конкретной идее) – прикладным, то есть второсортным.

Спрашивается: а как это, что то иномирие находится в подсознании у имяркека, то того там нет? – Пушкин красиво ответил:

Каждый по себе может судить – по аналогии: в ударе вы редко бываете, а чаще вы – обычный.

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/ruzhizn/solomon-volojin-sohranitsia-pri-izmenenii-i-sohranit-izmenivsheesia-5e50ff82f2bc6f629aedd32c