Только что, в новогоднюю ночь, отсмотрел я “С лёгким паром” в который раз. И поразился, какая это грустная картина. Как когда-то, тоже через много лет, став опять читать “Двенадцать стульев”, я поразился тому же: какая грусть…

Ведь всё у Рязанова стоит на том, что нет кругом настоящей и взаимной любви. И нагромождение случайностей, приведших всё-таки к ней, настоящей и взаимной, лишь доказывает повсеместное её отсутствие (то, что есть у мещан, или не настоящая, или не взаимная). И тогда я прав, получается (см. тут), что Рязанов в этом фильме – ницшеанец. (И тот факт, что он в конце жизни принял сторону впавшей в крайний национализм Украины, мне почему-то кажется, тоже говорит, что я был прав, это открыв.)

Но вот сегодня я что-то усомнился.

Ведь надо считать как-то на свете существующим – в ранге не меньше Абсолюта – идеал настоящей и взаимной любви. Ну? И так считающим, получается, должен быть сам Рязанов. – А как это может быть у ницшеанца? Ницшеанец ведь дотягивает до ранга Абсолюта же с трезвостью своею: Добра на Этом свете нет!

И когда я прав: прежде или усомнившись?

Или всё в порядке?

Думаем.

Идеал ницшеанца в своём абсолютизме доходит до принципиальной недостижимости иномирия (как бы лучшего, чем Этот мир). Напомню, кто не знает (читайте моё о Чехове), что принципиальная недостижимость обеспечивается лишь мыслимыми метафизическими свойствами: Вневремённостью, Апричинностью и т.д.

Вспомнили?

Дальше.

Имеем Абсолют в виде принципиальной недостижимости. Причём страстный идеал (бесстрастие превращает ницшеанство в постмодернизм, равнодушный и соответственно насмешливый).

Так почему б такой страстной лишь-мыслимости не черпать энергию страсти в лишь-мыслимости Добра на Этом свете, Счастья, Любви? А?

Тогда всё сходится.

Не от хорошей жизни рождается в душах такой идеал, как ницшеанство. Для Рязанова в СССР жизнь в 1975 году как раз и была такой нехорошей (ну что поделаешь, если его так угораздило? Он, например, был толстый, его женщины, может, за то не любили по-настоящему…).

Он потому, наверно, и за ультранационалистскую Украину стал, что та себя мыслит как Антироссию в то время, когда Россия, мол, возвращается в СССР.

А грусть… – То моя грусть. Субъективная. Я-то не разочаровался в идеале коммунизма (он – спасение человечества от смерти из-за материального прогресса). Я, правда, не представляю, как в том рае земном будет со взаимностью настоящей любви… Сам я в Этой жизни такой не знал. Но вот – факт – не стал же я ницшеанцем. Хоть и обожаю их метафизику.

Что? Разобрался? С Рязановым?

Вроде да.

По крайней мере, убил время до 11 вечера. Теперь можно и спать лечь.