Пырьев. Идиот. Художественный смысл

Художественный смысл – место на Синусоиде идеалов

С. Воложин

Пырьев. Идиот

Художественный смысл

Какой это ликующий отказ от Власти Денег! От чего в СССР – нет! ещё не отказались совсем, но – откажутся, откажутся, откажутся ж!

И каких же унижений уже нет в СССР – проституции! Из-за денег…

 

Пырьев

У меня нет слов… и я хватаюсь за… перо (сказал бы я, пиши я это когда-то, в прошлом). Но. Я давно пишу не пером и не шариковой ручкой. А клавиатурой.

(Господи! Как всё приземляется от этой оглядки, и как бы она не подкосила тот подъём, что я только что испытал…)

Я только что посмотрел документальный фильм “Великий утешитель Иван Пырьев”. А там упоминали “Идиота” с Яковлевым.

И мне показалось, что я понял Пырьева. Что я понял, почему такое потрясение тогда все испытывали от него. И так жалели, что дальше первой серии съёмок не было.

Хм. Для меня был знамением этот фильм, мне сейчас кажется.

Одесса. Млеющий вечер. Мы приехали с севера. Студенты.

Практика. Третий курс. Я – последний человек по части амуров. И вот позволил себе. Во-первых, танцевать, не умея. (Ну как не позволить, когда так всё в этом городе по-домашнему, по-свойски. Даже на Приморском бульваре днём можно увидеть людей в майках. А это, кто не знает, - совсем далеко от пляжей; это центр города; фешенебельный; где дефилируют, а не гуляют. Ну как не позволить себе, когда танцы – на тротуаре, в южной чёрной тьме, перед дверью в мужское общежитие, при свете слабой лампочки над этой дверью, танцы – под радиолу, выставленную в окно одной из комнат. Ну как не позволить себе, когда так всё по-панибратски. И она, вроде, нравится. И, вроде, смотрит на меня. И ждёт…)

Ну как не пригласить на танго. Ну как не заговорить, не познакомиться. Ну как не проводить – тут же, два шага, в другое крыло этого же, но уже женского, общежития, домой. Ну как не предложить свидание на завтра.

Первое свидание в моей жизни.

Куда пойдём? В кино. Что там? “Идиот”.

И фильм, оказалось, такой, что ей не до меня, и мне не до неё. И после него стыдно, зачем мы… пришли на это свидание. Тем паче, что завтра она уезжает домой на каникулы, и мы больше никогда не увидимся.

В такие выси унесло то кино…

Как бы задавало тональность на будущее: не фальшивь с Амуром.

Шёл 1959-й год. Начиналось шестидесятничество, порыв: а вдруг можно не фальшивить по очень большому счёту – с социализмом.

- И говорить об этом фильмом “Идиот”!?!

- Да.

Так мне показалось, глядя на эти честные глаза такого чистого князя Мышкина.

- Не Достоевского Пырьев экранизировал?

- В чём-то и Достоевского… Тот же был эвдемонист. Хотел царства божия на земле, а не на небе. И Христа лишь как идею использовал фактически.

- Понял. Достоевский же – за эволюцию, а не революцию. Да? Царство божие на земле – это долго ждать. А Пырьев же горит. Да? Пырьев же, как говорит Юрий Яковлев (и знает, наверно, что говорит): “Пырьев экранизировал часть романа”. То есть он экранизировал надежду на скорое свершение. Как у советских людей в то время: надежду на скорый коммунизм, несмотря ни на что, что было и есть вокруг в СССР. Как всё-таки вырванную победу в недавней войне. Он обкорнал роман. У Достоевского же он заканчивается больным Мышкиным. И надежда там замирает. А у Пырьева ж наоборот. Да?

- Правильно. Не вполне Достоевского экранизировал Пырьев. Но и не утешитель он тут, как его промаркировали создатели документального фильма о нём. Вот и Достоевский – какой же утешитель? Он же неистовый воитель. Увлекает за собой. И Пырьев тоже: “Можно всё-таки спасти социализм, давно, не только с разоблачением культа личности Сталина пошедший не туда, а ещё при Сталине, может, и из-за Сталина”. Пырьев же Мейерхольда ученик… Порывисты ж оба… И вряд ли ставили чьё-то произведение: своё, своё и только своё произведение создавали. При этом грех даже ссылаться на Достоевского.

- Ну а с другой стороны, как не сослаться, когда ужас же в СССР кругом, как и в мире Достоевского – Власть Денег. Только при таком ужасе возможен такой порыв.

- Не скажите. Десять же лет лежал у Пырьева сценарий, пока он не увидел Юрия Яковлева. С 1948 года. То есть эстетика им двигала. Не только идейный порыв.

- А не боязнь Сталина?

- Нет. Он его воспринимал философски. Как онтологическое Зло. Потому и был великим утешителем (авторы документального фильма в чём-то правы). Он верил в итоговую победу коммунизма вопреки всему, сталинщине – в том числе. Он был внутренне свободным. Поэтому и утешал. Есть утешение и утешение. У него было утешение от веры, что лучшее – сбудется. И лучшее он явно связывал не с тоталитаризмом, раз сценарий “Идиота” и написал, и ждал появления человека с обликом Христа. Но было и определённое счастье, что отец народов уже ушёл из жизни, когда появился другой отмеченный свыше, другой отрешённый, - по выражению лица хотя бы, - отрешённый от себя – для каждого из нас отрешённый. Он и этот взгляд (открытие, сказали, Пырьева) – смотрение тебе в душу, а в то же время не взгляд в объектив, - он и этот взгляд, чего доброго увидел тогда же, когда сценарий написал. И Юрия Яковлева встретил – как знакомого узнал.

- То есть – чисто внешность?

- Да. А что? Не внутренность же.

Вот говорили, что продолжения кино не было, потому что нервное расстройство получил Яковлев от съёмок. Так замечательно один оспорил это:

“…все разговоры о том, что Яковлев так сильно вжился в роль Мышкина, что чуть не сошёл с ума, это абсолютный миф. Давайте с небес вернёмся на землю и представим реальное положение вещей. Фильм снимается больше года. Это почти 400 дней и ночей. Яковлев занят не во всех эпизодах, у него огромные перерывы между съёмками, где он занимается своей личной жизнью и другими работами, к тому же он как молодой артист занят практически во всех спектаклях театра Вахтангова. Утром он репетирует одно, вечером играет другое, и всё это разные образы - Панталоне в "Принцессе Турандот", комедийная, фарсовая роль... Зяблик в "Город на заре" - романтический рабочий на стройке, которого убивают кулаки... и множество других ролей, о которых, за давностью лет, сейчас невозможно вспомнить. И всё это каждый день. Иногда его вызывают на съёмки, он приезжает, ему клеят бороду, расчёсывают, одевают костюм - и он князь Мышкин. Съёмка в пять-полшестого заканчивается, его быстренько на машине отвозят в театр, он одевает другой костюм и другой парик и он уже всё путающий и всё забывающий клоун Панталоне, над которым хохочет зал. Это и есть профессионализм артиста. Не думаете же вы, право, что он в образе Мышкина играл Панталоне? К тому же вахтанговская школа не зря называется (в отличие от мхатовской школы) - Школа Представления, а не Школа Переживания. Артисты этой школы очень техничны, пластичны, изменчивы, они моментально перестраиваются с одного образа на другой. И никакого психологического "шлейфа" предыдущих ролей за собой не тянут. В этом сила этой школы…” (http://ruskino.ru/mov/forum/724 ).

Да и сам Яковлев никогда о своём расстройстве не говорил:

“…там в заключительных титрах сказано "конец первой части" - это имелось в виду первая часть романа "Идиот", а не конец первой серии” (Там же).

Да и не впечатлял бы фильм с такой силой, если б он выпелся из груди подхалима, фальшивого лакировщика действительности, - как его с подачи Хрущёва назвали, - а не внутренне свободного человека.

- Но какой же это духовный взлёт, когда отъездом Настасьи Филипповны с Рогожиным кончается. В разгул.

- Но ведь и князь-то бросается ж вдогонку. Всё – впереди…

Впрочем, это умствование.

И вот я кино посмотрел снова.

Боже! Да какой это ликующий отказ от Власти Денег! От чего в СССР – нет! ещё не отказались совсем, но – откажутся, откажутся, откажутся ж!

И каких же унижений уже нет в СССР – проституции! Из-за денег…

Несчастная Настасья Филипповна! Чего б она, кажется, у Пырьева ни дала б, наверно, смоги она повернуть время назад, чтоб не сделаться содержанкой Тоцкого в шестнадцать лет… У Пырьева – не у Достоевского. Пырьев аж текст изменил. Смотрите. Жирным шрифтом будет их общий текст, простым зачёркнутым – то, что Пырьев опустил, а косым – его слова:

“Разве я сама о тебе не мечтала? Это ты прав, давно мечтала, еще в деревне когда у Тоцкого него, пять лет прожила одна-одинехонька взаперти была; думаешь-думаешь, бывало-то, мечтаешь-мечтаешь, - и вот всё такого, как ты воображала, хорошего, доброго, честного, хорошего и такого же глупенького, что придёт вдруг придет да и скажет: "Вы не виноваты, Настенька, Настасья Филипповна, а я вас обожаю!" Да так бывало размечтаешься, так размечтаешься, что с ума сойдешь... А тут потом приедет вот этот букетчик: месяца по два гостил в году, опозорит, и разобидит, распалит, развратит, уедет, - так тысячу раз в пруд хотела кинуться хотела, да подлая была, души не хватало, ну, а теперь... теперь… Рогожин, готов?”

Похоть Пырьев выбросил. Глупенький соблазн оставил – букетчик. Но слабенький.

И от общего всепроникающего денежного фона только деньги – впечатление такое – и остаются там корнем Зла. Капиталистические общественные отношения (которые все ж уничтожены в СССР, хоть и тысячи других ужасов остались; но что они нам по сравнению с когда-то всесильными деньгами! – Победим!).

Это очень похоже на усвоенный Пырьевым марксизм: достаточно сменить форму собственности и отказаться от денег, как нравственность расцветёт. И Достоевский, сам исповедовавший идеал христианского социализма, много помогал Пырьеву так политизировано относиться к экранизации. Прав Бортко, взявшийся уж совсем вопреки Достоевскому экранизировать “Идиота”: “…у Пырьева социалистическое, если можно так сказать, прочтение романа” (http://www.rusactors.ru/story/idiot.shtml).

Вы посмотрите, какие хари показал Пырьев как связанные с исповедованием идеала, что деньги – это всё, и вот это всё… сгорает в камине.

 

 

 

 

 

 

 

 

Персонажи выскакивают по одному и больше к камину (к объективу). Их Рогожин отшвыривает назад. Они, не в силах сдержаться, лезут и лезут. Рожи увеличиваются.

Нет. Кадрами из кино это не передать. Это надо смотреть фильм.

Это – торжество попрания Денег.

Издевательство над людьми, рабами Денег. Но этого мало. По закону трагедии герой должен умереть за свою идею. А зрители – унесут его идею в своём сердце.

Смерть – это Рогожин. Вспомните провидение о Рогожине Мышкина Гане: “Жениться, я думаю, женился бы. А через неделю, пожалуй, и зарезал бы её”.

Она это предчувствует тоже (помните только что процитированное? – “в пруд кинуться хотела – подлая была, души не хватало, ну, а теперь... теперьРогожин, готов?”) Теперь души хватит, и она идёт под нож – фигурально и буквально.

А князь?

По роману:

“Князь стремглав бросился к подъезду, где все рассаживались на четырех тройках с колокольчиками. Генерал успел догнать его еще на лестнице.

- Помилуй, князь, опомнись! - говорил он, хватая его за руку: - брось! Видишь, какая она! Как отец говорю...

Князь поглядел на него, но, не сказав ни слова, вырвался и побежал вниз.

У подъезда, от которого только-что откатили тройки, генерал разглядел, что князь схватил первого извозчика и крикнул ему "в Екатерингоф, вслед за тройками". Затем подкатил генеральский серенький рысачёк…”.

И – скачок мыслей генерала обратно в дом: мол, не выгорело, и – разговор ещё неразъехавшихся.

В фильме же под генеральский крик: “Идиот! Идиот!” - князь бросается за Настасьей Филипповной. И – открытый метельный конец.

Не в духе казённого советского оптимизма тех лет, а неказённого: в духе оптимизма произведений трагического героизма, - совсем не по сверхисторическому оптимисту Достоевскому, - авторы которых уверены, что “солнце вот-вот – и взойдёт”, пусть даже и после их смерти, их, не героев, - так заканчивается этот потрясающей силы фильм.

Разве не понятно теперь, откуда появился надрывающийся и надрывавший нам душу Высоцкий?

26 марта 2011 г.

Натания. Израиль.

Впервые опубликовано по адресу

http://www.newlit.ru/~volozhyn/4456.html

На главную
страницу сайта
Откликнуться
(art-otkrytie@yandex.ru)