Что меня восторгает – это возможность встроить точкой в Синусоиду Изменения Идеалов очередную вещь. Пушкина.

Не беда, что я вторичен: пользуюсь чужой мыслью. (Я ж её не присвою – сошлюсь.) А вот встроить в причинный ряд изменения идеалов. – Замечательно.

Казалось бы, такая брызжущая радость. Безоглядная.

Ан нет.

"В “Вакхической песне” мне всегда чудилась какая-то тайна; или секрет; или странность. Лучезарное, сверкающее, словно отлитое из золота, стихотворение светит как бы отраженным светом, изнутри же излучает темную ауру одиночества. В нем, вполне годном быть гордым гимном просветительства, есть свойственная этой идеологии эйфорическая безопорность и абстрактность” (Непомнящий. http://palomnic.org/bibl_lit/obzor/pyshkin/11/).

То-то и оно, что безоглядность, как только отзвучит, будет – в наступившей тишине – осознана разочаровавшимся автором, - разочаровавшимся ещё в 1824-м – в гражданском романтизме (а не просветительстве), - так и окажется ситуация чреватой опасностью.

Мне вспоминается, как я, юноша, отправился после окончания практики путешествовать без денег. Нет, я дал телеграмму маме в Литву, чтоб она мне выслала до востребования на главпочтамт Ялты… Но я не знал, найдёт ли она денег, и чем-то был похож на птичку божию без заботы и труда. Какие-то копейки у меня были. На хлеб. А было лето. И я надеялся воровать фрукты в садах. И не предполагал тратить на ночлег. И вот в очередную ночь решил остаться ночевать в Никитском ботаническом саду (он на ночь остаётся пустой). Точнее, на причале. Под электрической лампочкой. Надеялся всё же на цивилизацию как-то. Но спрятал свои гроши` в носок. А под голову положил какую-то дубину – драться, если что. Однако – чисто ради теории. На самом же деле в полной уверенности в основательности бытия. И потому, как только лёг, сразу заснул. Перед этим налюбовавшись полной луной в небе и лунной дорожкой на море (что потом-потом-потом нарисовал). – Кайф. Как вакхическая песня.

И был разбужен толчком в лицо дулом автомата.

То был патруль пограничников (всё же на другой стороне моря была враждебная Турция).

Парни посмотрели мои документы (паспорт, студенческий билет), послушали, почему я ночую тут, и посоветовали пойти повыше, в сам парк, а то, говорят, спать мне тут не дадут: каждые два часа проходит по берегу патруль.

Всё-таки цивилизация.

А вот когда я поднялся в парк, улёгся там в темноте на скамейку и вспомнил, что парк без ограды переходит в заповедник… Где дикие звери живут… И могут сюда зайти… - Мне стало нехорошо.

Как Пушкин переход от романтизма к реализму осуществил в этом стихотворении? – Минус-приёмом. Нет ни звука о чём-то негативном. – Столкновение этого отсутствующего, но ощутимого, негативного с текстовым позитивным даёт катарсис. Который, если осознать, и есть реализм: жизнь не так проста, как хотелось бы.

Тот же Непомнящий объяснил мне реализм и в следующем году написанной элегии.

Она – по поводу известия о смерти Амалии Ризнич, которую Пушкин любил. Ну любил, так когда-то. Разлюбил. И что горевать, когда, вот, она умерла. Что было б пошлостью. А не реализмом. Да вот штука. Пушкин ещё чувствовал что-то иное в равнодушии своём. Что? – Он стал искать у… Ариосто. В “Неистовом Роланде”.

Это было произведение Высокого Возрождения. Идеал – Гармония. Что-то родственное с реализмом (без залётов), которым Пушкин упивался. “Неистовый Роланд” очень сложен. Роланд сходит с ума от безответной любви к Анджелике. У Руджьера счастливая любовь с Брадамантой. Всё вместе "образует единство, обладающее чертами ренессансной соразмерности” (Википедия). Та самая Гармония.

Роланд (Ариосто над ним иронизирует – уж больно идеален) вспомнился Пушкину (произведение было давно переведено на русский) преходящим моментом равнодушия, когда Роланд узнаёт (из надписей, вырезанных на дереве, где любились Анджелика с Медором), - узнаёт, кого он любит. Пушкин перечитал поэму и перевёл кусок, где равнодушие. И там у Ариосто было слово “стыд”. – Вот! – Оно-то и открыло Пушкину, что, кроме равнодушия, с ним происходило при известии о смерти Ризнич.

Сложность переживания. Он, не осознавая, но переживал ещё и стыд, какая, мол, он свинья. Что совсем его, Пушкина, не красит. Зато его всё ещё подсознательный идеал реализма (всё не просто на свете, я не такой, как хотелось бы про себя думать) возликовал – и… родилась процитированная элегия.

Впервые опубликовано по адресу

https://zen.yandex.ru/media/ruzhizn/no-kakaia-prelest-5c9f87b515bac500b33f6446